Афганский транзит
Шрифт:
– Мужики, выручайте… Один глоток! Подыхаю… Поправиться…
Ермаков измерил взглядом просителя – от лысины желтой, будто смазанной йодом, до стоптанных отечественных кедов. Спросил Назаренко:
– Дать ему, Коля? Свой человек, а пропадает.
– Пропадаю, – поддержал его Лимузин со слезой в голосе. – Гад буду, пропадаю. Хоть понюхать дай.
Ермаков сунул руку в левый карман и вынул бутылку. Протянул Лимузину. Тот дрожащей рукой перехватил сосуд и потянул горлышко
– Ты! – предупредил Назаренко строго. – Два глотка, не больше!
Лимузин запрокинул голову. Пил большими глотками и стонал от удовольствия, как голубь-сизарь от любви к весенней подруге. Выпил, подержал пустую тару в руке, не зная, что с ней делать – отдать владельцу или оставить себе.
– Оставь, – сказал Назаренко, поняв колебания алкаша. Тот не заставил повторять. Торопливыми движениями сунул склянку в бездонный карман серенькой полотняной курточки и улыбнулся, обнажив бурые щербатые зубы.
– Ты тут Бородая не видел? – спросил Назаренко.
– Кончай, – зло и резко оборвал его Ермаков. – Нашел кого спрашивать! Он тут никого не знает.
Лимузина словно стегнули.
– Я?! – воскликнул он одновременно обиженно и сердито. – Да, я с Бородаем сто лет в корешах.
– Самому двести, – сказал Ермаков, положил руку на плечо Лимузина и легко отодвинул его. – Не мельтеши! Чо орешь?
– Да не ору, мужики, – сбавив тон, согласился Лимузин. – Просто обидно.
– Так где же Бородай? – спросил Назаренко.
– Он на Таганку отсюда перебрался.
– С чего? – спросил Ермаков.
– Работа такая, – хитро улыбнулся Лимузин и снова продемонстрировал свои гнилушки. – Слыхал загадку: кто травкой живет, а не теленок?
– Кто не теленок, а менты его пасут, – продолжал Назаренко. – Ты об этом, что ли?
– Ага! – обрадованно сообщил Лимузин.
– Что, его пасти стали? – спросил Ермаков.
– Когда начнут, будет поздно, – рассудительно объяснил Лимузин. – Вот он и пошел на новое место, чтобы на одном не маячить.
– А, может, его кто-то выдавил?
– Нет. По замене. Сюда Карман перебрался. А Бородай на Таганку двинул.
– По замене, – язвительно передразнил Назаренко и рукавом вытер лоб. – Бородай – сявка, а ты о нем как о летчике Кожедубе.
– Не скажи, – возразил Лимузин. – Это мы при бутылке простота. А у них при порошке порядок чище, чем у военных. Где приказано, там и стой. Если встал – не дергайся. Иначе, – Лимузин большим пальцем провел вокруг горла, – секир башка.
– Ладно, не пугай, – сказал Ермаков. – Где же там на Таганке Бородай толчется?
– Ха! – засмеялся Лимузин и сморщился как печеное яблоко. – Я на Таганке только и был, когда работал на трамвае. Сейчас стал патриотом Башиловки. Мне в других местах делать нечего. Здесь мои товарищи, – пропел он козлетоном, – здесь мои друзья! Понял?
– Порошок сам не пробовал? – спросил Ермаков.
– Что ты! Ни в жись! Это отрава. Происки империализма, – Лимузин скривился и смачно сплюнул. – Пусть им стиляги гужуются.
– А водка? – съязвил Ермаков.
– Что водка? Водка – это апостольская влага. Ее и монахи приемлют.
– Ладно, Лимузин, топай, мы тоже пошли, – сказал Назаренко, увлекая Ермакова в сторону троллейбусной остановки. – Салют!
Лимузин на вялых ногах пошагал к толчку. Кто знает, может, сегодня еще раз повезет и произойдет чудо, которое только что с ним случилось. Не зря говорят, что везенье – дитя удачи: ну, мужики! Позвали и поднесли. Есть еще люди!
– Теперь ты видишь, – сказал Назаренко, – с каким народом имеем дело. Между прочим, тут на толчке два инженера, ученый агроном, врач, художник. Сам Лимузин был медник – золотые руки. Самовар полудить, радиатор запаять – лучше его никто не мог. Да вот… Короче, контингент тот еще. Водка – патриотично. Порошок – происки империализма. Что же делать прикажешь?
– Искать чемоданчик.
Назаренко вздохнул.
– Найдем, только прошу тебя, без резких движений. Ты со своими приемчиками мне порвешь все, что наплели мы за год с лишком. Как только блеснет твой серебристый ящик – я кликну.
Ровно через три дня Назаренко зашел к Ермакову с ответным визитом. Оглядел келью коллеги, но оценки давать не стал из вежливости. Даже не улыбнулся скептически.
– По твою душу, Виталий, – сообщил он, когда поздоровались. – Завтра по нашим прикидкам обмен.
– Товар – деньги? – спросил Ермаков. – Небось Лимузин сообщил?
– На этот раз Пикап, – парировал Назаренко. – Устраивает?
– Вполне.
– У меня в шестнадцать совещание. Будем увязывать взаимодействие групп. Ты подойди.
– Подойду.
– А пока, чтобы не выносить на совет, давай поделимся. Групп будет две. Тебя интересует чемоданчик. Его и поведешь. У тебя две машины. Меня больше интересует Исфендиаров. Очень уж от него пахнет травкой.
– Забито, – согласился Ермаков.
– С тобой поедет Камышев. Он знает, где и что лежит. Во вторую машину подсади кого-то из своих. На случай, если возникнут трудности.
– Забито.
– Я еду в аэропорт. И оттуда поведу гостя. Он должен встретиться с хозяином чемоданчика. Где – пока неизвестно. Поэтому придется импровизировать по ходу операции. Я надеюсь, Виталий.