Афонское сражение. Адмирал Сенявин против турецкого султана
Шрифт:
– Каков грунт? – запросил вахтенный лейтенант лотовых.
Те, вытащив лотовую гирю, оглядели смазанное салом донышко.
– Грунт – ил! – доложили.
– Ваше благородие! – подбежал к Броневскому рассыльный. – Вас к себе требует господин капитан!
Развозов сидел в кресле. Мундир был расстегнут. Командир явно отдыхал после сытного обеда. Рукой показал мичману на стул.
– Надо высадить на берег партию! Ты во главе! – сказал он, когда Броневский присел на край стула. – Впрочем, все, как всегда!
– Готов! – коротко мотнул головой лейтенант, в горле его сразу стало до противного сухо. – Когда высаживаться?
– Немедля! На берегу вас должны встретить греки-проводники. Если нарветесь на турецкий отряд, сразу же отходите к шлюпке, а мы вас прикроем пушками. Геройствовать не надо, и людей береги. Где-то здесь, помнится, обитали твои любимые Ахилл с Тезеем, так что места почти знакомые!
Поднявшийся на шканцы, Развозов разглядывал в трубу прибрежные холмы. Броневский сбегал переодеться в походное платье, за шпагой и пистолетами.
– Найдешь греческих старейшин, договорись о закупке продовольствия, – крикнул вдогон старший офицер.
– Разрешите с вами! – вынырнул из люка верный Трофимов.
– Давай!
– Весла в уключины! – скомандовал, спрыгнув в шлюпку, Броневский.
– Куды плывем? – поинтересовались гребцы, весла в уключины вставляя.
– На могилу к Тезею! – натужно рассмеялся им в ответ мичман, хотя шутить в этот момент ему нисколько не хотелось.
Матросы переглянулись: может, шутит, а может, и блажь барская, поди разбери!
– Весла на воду! – велел лейтенант.
Из дневника Владимира Броневского: «Тихое утро, день прекраснейший. Вокруг нас не видно было никакого селения, но зелень лесов, растущих на небольших возвышенностях, луга и поля манили выйти на берег. Сев в шлюпку и приближаясь к берегу, приметили мы, что вода на глубине 6 сажен сделалась прозрачна как стекло. Там на чистейшем песке дна плавали тысячи многообразных полипов, морских ежей, звезд, коньков и всякого рода рыб, столь прелестно испещренных, каких нельзя и вообразить в нашем климате. Кажется, будто рукою можно достать растения, плавающие в глубине, но по точном исследовании, он лежали на дне. Но что меня более удивило, то это были играющие на поверхности моря рыбы. Семь довольно больших гонялись за стаею малых, делали различные обороты, и некоторые имели сходство с маневрами войск и эволюциями флота».
Шлюпка ткнулась носом в песчаный пляж.
– Двое остаются, остальные за мной! – скомандовал лейтенант.
Едва моряки двинулись в глубь острова, как навстречу им уже показались греки. Обменялись рукопожатием. Броневский поинтересовался: есть ли на острове турки?
– Нет! Нет! – замахали руками греки. – Все уехали!
Вскоре прибыл и старшина острова, который сразу же согласился в течение двух-трех дней доставить к фрегату скот и провизию.
В ожидании Развозов велел поставить прямо на пляже палатки и, разделив команду фрегата на две смены, поочередно отправлял их на берег отдыхать. Там же на пляже матросы быстро из балласта соорудили баню и затем уж топили ее круглые сутки непрерывно. А то как же! Русскому человеку ведь без баньки просто погибель! Пока одни парились, другие ловили рыбу, а третьи с ружьями стреляли дичь в ближайших лесах. Неудачников не было. Добычи было столько, что ее могли дотащить до шлюпок. Все время возле палаточного лагеря толпились и греки, приходившие со всех селений посмотреть на русских единоверцев. Вместе пили сладкое виноградное вино, закусывая его пшеничными лепешками с жареной рыбой.
Володя Броневский между делом все же успел поискать место погребения легендарного Тезея. Наконец греки пригнали семь десятков быков и почти полтысячи баранов. Началась погрузка. Намучились страшно. Быки, понимая, что ничего хорошего их впереди не ждет, как один отказывались лезть в шлюпки, ревели и брыкались. Каждого из строптивцев приходилось вязать и затаскивать на руках.
– Ничего! Ничего! – подбадривали уставших матросов седые унтера. – Зато опосля не солонину жевать будете, а говядинку да баранинку! Ради такого харча можно и попотеть малость!
Впрочем, матросы новым пассажирам были несказанно рады. Уж больно напоминали они о такой родной и далекой деревенской жизни! А потому весьма скоро каждый завел себе собственных любимчиков, которым норовил сунуть при случае лишний пук сена, а то и собственный кусок хлеба.
– Кушайте, сердешные! Кто знает, сколь вам еще отмерено!
7 мая «Венус» снялся с якоря и, лавируя к норду при переменном тихом ветре, взял курс на Тенедос. Уже на подходе к острову увидели спешащую на пересечку греческую рыбачью лодку, с которой отчаянно махали руками. Когда сблизились, греки уведомили, что турецкий флот вышел из Дарданелл на бой с русскими моряками.
– Ура! – обрадовались офицеры «Венуса». – Теперь уж повоюем!
Развозов, не разделяя их восторга, критически окинул взором полностью заполненную ревущими быками и блеющими баранами фрегатскую палубу. Тут не то что воевать, а добраться до пушек невозможно!
– Сейчас мы не воины, а пастухи, потому для начала доставим на место наших подопечных, затем уж и о войне подумаем! – рассудил он, как всегда, здраво.
Поставив все возможные паруса, «Венус» устремился к Тенедосу, чтобы, избавившись от докучливого груза, успеть присоединиться к выходящему на решающую битву флоту.
Глава пятая. Битва при Дарданеллах
Захват Сенявиным Тенедоса вызвал самую нервную реакцию в Париже. Министр иностранных дел князь Беневентский Талейран докладывал Наполеону:
– Сир! Взятие острова русскими и быстрое продвижение сербов навстречу армии генерала Михельсона говорят о бедственном положении турок!
– Похоже, русские, как обычно, забьют пробкой Дарданеллы и заставят Селима сожрать собственных собак! – согласился император. – Султану следует помогать, пока он, пав духом, не замирился с русскими!
Но пока Наполеон строил далеко идущие планы, Сенявин действовал. Не успели еще в Тенедосской цитадели затушить пожары, как отряд Грейга уже рванул на всех парусах к сирийским берегам и Смирне. Смирна – главный поставщик хлеба в турецкую столицу. С нее решили и начать погром на морских путях Высокой Порты.
В течение последующих двух месяцев Андреевские флаги замелькали по всему Архипелагу. Отныне Константинополь был наглухо отрезан от своей главной египетской житницы. Уничтожение «Венусом» главного продовольственного магазина поставило население турецкой столицы на грань голодной смерти. Понимая, что вот-вот начнется бунт, Селим решается на крайнюю меру: отправить свой линейный флот навстречу русским, чтобы, одержав победу, открыть морские пути. На площадях и улицах Константинополя глашатаи во весь голос кричали: