Афоризмы
Шрифт:
Освоить целину времени.
Он бойко болтает, как француз, деловит в движениях, как англичанин, жестикулирует, как итальянец, или пользуется всеми тремя способами, как немец [175] .
Что тебе до причины доброго поступка этого человека? Если источником его была и не зависть, то, может быть, удовольствие от мысли стать предметом зависти. Следовательно, не личная зависть, а зависть других.
175
...или пользуется всеми тремя способами, как немец —
Великие люди тоже ошибаются, и некоторые из них так часто, что почти впадаешь в искушение считать их людьми незначительными.
Если кто-нибудь весьма охотно что-либо делает, то почти всегда он видит в этой вещи нечто такое, чего на самом деле в ней нет...
Не величие духа, а величие нюха сделало его таким человеком.
Может ли человек сам пробудить в себе активность? Укрощением страстей. Главным образом сладострастия. Следует начинать с малого, не давать себе часто поблажки в мелочах из опасения, что это может завести очень далеко. Откладывание важных дел — одна из опаснейших болезней души.
Петля у него не на горбу, а в глазах.
Наши слабости нам уже не вредят, когда мы их знаем.
Люди, обладающие некоторым талантом, слишком склонны думать, что работа должна быть для них легкой. Напрягай свои силы постоянно, человек, если ты хочешь создать нечто великое.
Думать постоянно: как можно это сделать лучше?
Всегда стремиться еще на одну пядь вперед. Хорошо! Еще лучше! Ново! Еще новей! Постоянно прибавлять еще что-либо к достигнутому.
Жители Улиетеа [176] послали господину Куку в знак дружбы девушку и свинью — средства против двух родов голода.
Все же самая лучшая крепость против ударов судьбы — могила.
Он написал восемь томов. Было бы безусловно лучше, если бы он посадил восемь деревьев или родил восемь детей.
Более всего препятствует напряжению наших сил то, что видишь людей, пользующихся славой, которой они, по нашему убеждению, недостойны.
176
Улиетеа — один из островов Товарищества, открытый Джемсом Куком в Тихом океане. Случай, о котором рассказывает Лихтенберг, описан Куком в его дневнике (20 июля 1769); Лихтенберг использовал в качестве источника книгу Hakesworth. Geschiahte der Seereisen und Entdeckungen im Siidmeer. Bd. II, B. 1774, S. 252.
Быть человеком — значит не только обладать знаниями, но и делать для будущих поколений то, что предшествовавшие делали для нас. Неужели я должен проводить жизнь в изучении истории ученых только для того, чтобы не открыть вновь того, что уже открыто? Ведь повторяют же мысль и дважды, и ничего в этом нет плохого, если только она в новом одеянии. Если ты думал самостоятельно, то твое открытие будет, разумеется, всегда своеобразным.
Крестьянские девушки ходят босиком, а благородные нагишом.
Тот факт, что люди делают все из личного интереса, полезно знать философу. Однако он не должен действовать по этому принципу, а напротив, сообразовываться с обычаями света... [177] Я настолько глубоко убежден, что человек делает все ради личной выгоды (понимая это слово надлежащим образом), что уверен
177
Тот факт, что люди делают все из личного интереса, полезно знать философу. Однако он не должен действовать по этому принципу, а, напротив, сообразовываться с обычаями света... — мысль, перекликающаяся с учением французских материалистов о «разумном эгоизме», правильно понятом личном интересе как основе счастья человека и общества. Это сочетание интересов личности и общества, по мнению Лихтенберга-деиста, — результат действия «первопричины», божества, создавшего мир.
Побудительные причины наших действий можно было бы расположить подобно тридцати двум направлениям ветров на компасе [178] и называть их сходным образом: хлеб-хлеб-слава или слава-слава-хлеб, страх-наслаждение.
По-моему, эта теория представляет в психологии [179] то же, что и весьма известная теория в физике, объясняющая свет северного сияния блеском чешуи селедок.
178
...подобно тридцати двум направлениям ветров на компасе. Большие корабельные компасы имеют более точную шкалу для определения стран света (до 32 Делений), так называемую «розу ветров», например, норд-норд-вест, зюд-ост-ост и т. д.
179
По-моему, этатеория представляет в психологии... По-видимому, имеется в виду физиогномика Лафатера. Лафатер Иоган Каспар (1741—1801) — немецко-швейцарский писатель, известный в XVIII в. своими «Физиогномическими фрагментами» (1772— 1778). В них он доказывал возможность определения черт характера и интеллектуальных способностей людей по рельефу лица и строению черепа и претендовал на роль основателя новой науки. Особенной популярностью пользовались идеи Лафатера в среде писателей литературного движения «бури и натиска» (штюрмеров). Для которого был характерен культ выдающейся, гениальной личности («бурного гения»). Некоторое время Лафатером увлекался и юный Гете.
Однако все рассуждения Лафатера совершенно произвольны, не имеют никакого научного значения и проникнуты к тому же мистицизмом. При изучении человеческой физиономии он стремился разгадать, насколько в ней отражается «божественное начало», и полагал, что степень физиогномического чутья определяется способностью к восприятию христианских идей. Лихтенберг был одним из самых первых рьяных врагов антинаучных измышлений Лафатера и едко осмеял его физиогномику во многих изречениях и блестящих памфлетах («О физиогномике и физиогномах. В поощрение гуманности и изучения человека». «Фрагмент о хвостах»).
Никогда не следует думать: эта задача для меня слишком трудна, она для больших ученых, а я займусь другой. Это — слабость, которая легко может выродиться в полную бездеятельность. Ни в коем случае не следует считать себя слишком ничтожным.
Я хорошо знаю людей, о которых вы думаете, что они только дух и теория и не могут себе пришить даже пуговицы. Они исключительно — голова без рук, необходимых, чтобы пришить пуговицу.
Старайся не быть ниже своей эпохи.
Все становится более утонченным: музыка когда-то была шумом, сатира — пасквилем, и там, где сегодня говорят «будьте любезны», некогда давали затрещину.
Вообще он был таким же человеком, как и мы, но его нужно было сильней прижать, чтобы он закричал; он должен был дважды увидеть, чтобы заметить, дважды услышать, чтобы запомнить, и то, что иные прекращали после одной единственной пощечины, он прекращал только после второй.