Африка глазами наших соотечественников
Шрифт:
Сперва паша послал по Нилу в лодках войска против беков, а они заманили турецкое войско на сушу [?] и так перебили, что истребили тысячу триста человек, и лодок много им досталось; потом на суше напали на них двое пашей с войском и из верхнего Арба[117], и бежавшие беки прибыли, и за один день дважды победили беки, перебив семь тысяч человек; Хасан-бек Джидави пропал без вести, Исмаил-бек, раненный, с пятью людьми прибыл в Каир, и бежавшие паши прибыли туда же и сразу послали ко мне человека, вызвав меня и велев отправиться к Элус-Араму[118]. Мы отпросились у консула в Элус-Арам помолиться, по он не пустил, семь месяцев держал меня в Сакандари[119], а потом я ему поклялся, что хочу отправиться в свою страну, и он меня
Из доклада Максима Качкачова князю Потемкину о намерении египетских беев и царя Эфиопии установить связь с Россией
<…> Все египетские знатные люди и войска из Картли[120] уведены пленниками и против воли своей омусульманены и во всякое время желают, как только найдется путь к тому, добиться возврата к христианству; очень многие отказались от знатного положения и с большими трудностями из Египта прибыли в Картли и довольствуются крестьянским званием.
Сами населяющие Египет фалы[121] против своей воли держатся магометанской веры, из христианства они насильно омусульманены, и еще много христианских обычаев у них сохранено: если тайком найдут священника, крестят младенцев, открыто едят свинину[122], и если будет подходящее время, они легче обратятся [в христианство]…
В сие время из Африки очень опасаются османы Абаши[123]; за последнее время очень усилился абашинский царь. Недавно их царство было поделено на три части[124]. Царь Микаэл[125] истребил весь род двух царей и сам воцарился над всеми абашинцами и многие земли отнял у сунарцев[126], Мусовского шиха[127] взял под свое покровительство, разделил свое царство на двадцать четыре губернии и в каждую губернию учредил по десять тысяч войска, чтобы доход от губернии давался его войскам в жалованье; много добрых правил он им установил; уже четыре года, как этот царь Микаэл скончался и сын его сел на царство, десятилетний мальчик, по имени Гарнгол[128]. Поскольку он мальчик и управлять царством не может, вместо царя правит царством патриарх. Патриарх этот — египетский «кифт»[129]. По этой причине Ибреим-бек находится в большой дружбе с абашинским царем, всегда они приветствуют друг друга письмами. По велению Ибреим-бека начали мы дружбу с абашинским «парзитентом», и вышеупомянутый абашинский «пархитенд»[130] рассказал нам и расспросил о российской монархине и обо всем устройстве в войсках или в городах. По своему разумению мы рассказали. Очень приятно нм было услышать о русских делах. В этой дружеской беседе спросил я его: почему вы не сговариваетесь с европейцами, чтобы регулу[131] и артиллерии обучиться, чтобы всяческую премудрость получить из Франции? Тогда он мне ответил так: в предшествующие времена джизувитские патеры[132] пришли в нашу страну и такую смуту посеяли, что тринадцать лет мы истребляли друг друга. По этой причине наложено проклятие, чтоб не впускать человека католической веры в нашу страну[133], если он не английский воежир[134], а людей греческой веры нужно впускать по паспорту «парзитента».
Рассказанные нами вести о России «парзитент» полностью описал двору своего государя; пришел такой приказ: если он русский человек и захочет приехать в нашу страну, пришлите его сюда, ибо очень хотим и мы дружить с Россией. Пусть он возьмет с собой наше письмо и человека и вручит высочайшему двору. Очень хотелось нам поехать повидать чужую страну, но, не имея разрешения царя нашего[135], по этой причине не осмелились.
Из докладной записки Максима Качкачова Российскому правительству об Эфиопии и Египте
Египтяне очень боятся абашинского царя[136] и угрожают ему по следующим причинам: когда до этого сидел царем Микел[137], в его времена один абашинский князь ездил на молитву в Иерусалим[138]. Когда он
Часть II
ПЛАВАНИЯ КОКОВЦОВА И ГОЛОВНИНА
М. Г. Коковцов об Алжире и Тунисе (1776–1777 гг.)
«Г. Коковцов, быв на каждом из описываемых им островов, может почесться вероятным (т. е. заслуживающим доверия. — Л. К.) писателем, яко свидетель очевидный». Так писал в 1786 г. Ф. О. Туманский, член-корреспондент Российской Академии наук, видный издатель и переводчик второй половины XVIII в., выпустивший в свет обе книги «флота капитана, что ныне бригадир и кавалер» Матвея Григорьевича Коковцова.
Туманский имел в виду прежде всего подробные описания греческих островов, сделанные Коковцовым, — это и понятно, если принять во внимание тот интерес к греческим делам, который испытывала читающая столичная публика в те годы. Но, несмотря на то, что Коковцов, конечно, располагал несравненно большими возможностями для непосредственного ознакомления с Архипелагом, нежели со странами североафриканского побережья Средиземного моря, его записки об Алжире и Тунисе заслуживают не менее высокой оценки.
Дневники плаваний Коковцова в Тунис и Алжир в 1776–1777 гг. и его книга «Достоверные известия об Альжире: о нравах и обычаях тамошнего народа; о состоянии правительства и областных доходов; о положении варварийских берегов; о произрастаниях и о прочем; с верным чертежом», написанная на основании этих дневников, — одно из первых в русской литературе свидетельств очевидца о состоянии двух африканских стран Северной Африки в этот период. Не случайно статья М. О. Косвена о Коковцове была названа «Первый русский африканист М. Г. Коковцов»; точно так же рассматривал записки Коковцова и видный советский историк нашего востоковедения Б. М. Данциг в своей книге «Ближний Восток в русской науке и литературе». Высокую познавательную ценность записок Коковцова отмечал в «Очерках по истории русской арабистики» И. Ю. Крачковский, видевший в нем одного из первых представителей отечественной арабистики.
Эти труды нашего соотечественника отличают точность наблюдений и довольно редкие для авторов той поры, писавших о народах Востока, объективность и благожелательность. Заслуживает, наконец, внимания и стремление Коковцова непосредственно связать свои наблюдения с практическими потребностями русского мореплавания и торгового судоходства: практический подход к делу явно ощущается в обеих его книгах.
Выходец из старинной дворянской семьи, давшей России нескольких крупных администраторов и ученых, Матвей Григорьевич Коковцов родился в 1745 г. В 1761 г. по окончании Морского корпуса началась его служба на Балтике. В 1765–1768 гг. мичман Коковцов «плавал волонтером на мальтийских галерах», а в 4769 г. уже лейтенантом снова пришел на Средиземное море с одной из балтийских эскадр, посланных против турок.
После победоносного окончания войны, завершившейся Кучук-Кайнарджийским миром, русское правительство строило широкие планы расширения торговли и мореходства в средиземноморском бассейне. Здесь, в Архипелаге и прилегающих к нему морях, оставались значительные силы флота. Международная обстановка благоприятствовала таким планам: турецкий флот был уничтожен, а североафриканское пиратство, служившее одной из основ турецкого морского могущества, значительно ослаблено (хотя еще и являло собой серьезную угрозу для мореплавателей европейских государств).