Африка грёз и действительности (Том 2)
Шрифт:
В 1925 году бельгийский король Альберт I после посещения американского Национального парка Йеллостоун принял меры к организации заповедника для зверей на территории, расположенной на южном и юго-западном побережье озера Эдуард у границ Уганды. Теперь этот заповедник, названный именем Альберта, — один из богатейших в Африке. Благодаря строгим мерам, принятым для охраны зверей, на территории заповедника живет больше 500 слонов, около 6 тысяч бегемотов, 2 тысячи буйволов, 1200 антилоп топи, [59] 3 тысячи газелей Томсона, 200 львов и много леопардов, шакалов, диких собак, гиен, диких кабанов и редких пород крупных птиц.
59
Топи
Одна из замечательных особенностей заповедника заключается в необычайно устойчивой численности его обитателей. Звери не уходят на далекие расстояния. Они привыкли к природным условиям обширной равнины, закрытой с трех сторон горами, а с четвертой — водами озера Эдуард. Поэтому администрация заповедника бдительно следит за тем, чтобы характер местности и растительности нисколько не менялся. В отличие от Национального парка имени Крюгера в Южно-Африканском Союзе, где администрация часто разыскивает для животных новые источники воды, искусственно прикармливает их во время природных бедствий и умножает количество животных перемещениями, администрация заповедника Альберта ограничивается строгим контролем за посетителями, а также сжиганием травы перед периодом дождей. Пока не начали устраивать искусственные пожары, быстро падало поголовье антилоп, в результате чего, естественно, повысилась смертность среди львов, леопардов и прочих крупных хищников. Травоядные погибали от недостатка травы, а хищники — от недостатка травоядных. В настоящее время этот заколдованный круг уже разорван, и количество крупных зверей восстанавливается, так как на пожарищах трава вырастает гораздо быстрей, как только пройдут первые дожди. Во время пожаров погибает очень мало животных, причем в основном слабые и больные.
Когда мы спускались по последней петле серпентины со склонов Кабаши, то заметили, как слева от дороги на расстоянии около 300 метров зашевелились ветви деревьев. Сейчас же вслед за этим мы увидели могучую фигуру слона, обрывавшего хоботом ветки акаций. Это была первая наша встреча в Африке со слоном, бродившим на свободе. Ни в Сомали, ни в Кении, ни в Танганьике нам не удалось этого повидать, хотя мы и часто нападали на следы слонов. В нескольких метрах от первого слона пасся второй, а четыре других и слоненок стояли неподалеку перед высокими акациями. Ветер дул в нашу сторону, так что животные и не подозревали, что за ними наблюдают. Они поднимали хобот и обрывали с деревьев листья, а затем на ходу пережевывали огромное количество пищи. Через некоторое время мы продолжили свой путь, чтобы в нескольких километрах далее разыскать лагерь Руинди, центр Национального парка Альберта и его администрацию.
Наперегонки с нападающим бегемотом
Название «парк» звучит несколько странно для территории площадью в несколько тысяч квадратных километров. Представлению о зеленых лавочках и выхоленных газонах, связанному со словом «парк», соответствует разве только изображение льва в загончике из кольев на стилизованной карте Африки, приглашающей иностранных туристов посетить заповедник, да еще небольшой парк вокруг домика управляющего заповедником майора Юбера. Вход устроен в виде ворот из вьющихся растений и двух слоновых клыков, весящих вместе 80 килограммов.
Ряд круглых каменных домиков, крытых соломой, построенных по образцу негритянских хижин клелеи, протянулся от дома управляющего до мачты с трехцветным бельгийским флагом. Эта оригинальная гостиница с комнатами, которые не имеют другого потолка, кроме прутьев, и грубо отесанными незапирающимися дверями очень гармонирует с окружающим пейзажем. Страшновато было проехать мимо «почетного караула», встретившего нас в нескольких десятках метров от въезда в лагерь Руинди, — стада буйволов с угрожающе закрученными рогами. Редкая ограда из кольев и прутьев, которой обнесен лагерь, да массивные стены домиков — вот и вся защита от нежелательных посещений зверей, которые бродят ближе, чем это было бы приятно гостям. Часто случается, что слон-одиночка или пара львов ночью забредут даже на внутреннюю территорию лагеря.
Часа в четыре дня мы выехали с майором Юбером на вечерний осмотр близлежащей части заповедника. К вечеру большинство зверей после дневного отдыха выходит на свои пастбища или на промысел. И бегемоты, целый день скрывающиеся от жаркого солнца в речных омутах и в береговой тени озера, только к вечеру отправляются в саванну за кормом. Вспомогательная дорога ведет от подножия плато Кабаши в направлении к заливу Каньязи. Имеется еще одна дорога вдоль речки Ручуру к ближайшему берегу озера.
Был солнечный день, когда мы выехали в «татре», направляясь к Кабаши, с тем чтобы в пункте, где мы, подъезжая к лагерю, впервые увидели группу слонов, свернуть на север к заливу Каньязи. Несколько сот метров по извилистой заросшей дороге, и майор Юбер вполголоса прерывает напряженное молчание.
— Тормозите! Тормозите быстрей!
— Вы что-нибудь увидели?
— Вот там направо, в заливчике! Там старый бегемот. Возьмите с собой аппараты! Поторопитесь!
— Я поставлю телеобъектив на камеру, а ты иди пока с майором вперед! И не забудь зарядить «флексарет» новой пленкой!
Залив не далее чем в 50 метрах от машины. Иржи и майор делают большой крюк, чтобы подобраться к воде сбоку для лучшего освещения при фотографировании бегемота. Они быстро приближаются к заливу, пока Мирек готовит камеру. Ведь все «знатоки» зверей твердят, что бегемоты не опасны, спокойны и никогда не нападают на человека, значит, нет особенного повода для чрезмерной осторожности.
Но, оказывается, этот любитель одиночества, отдыхавший после обеда в теплой ванне, очень мало считался с тем, что о нем думают специалисты. Совершенно неожиданно, без малейшего предупреждения, с молниеносной быстротой он вылетел из своего омута прямо на Иржи. Около 25 центнеров мяса, поднимая брызги на мелководье у берега, с невероятной скоростью несутся вперед. Юбер успел только крикнуть:
— Удирайте!
В пять секунд Иржи исчез за колючими кустарниками и с напряжением ожидал, с какой стороны покажется склоненная голова. Тут из-за кустов послышался крик Юбера, затем удаляющийся топот бегемота и громкое пыхтение в воде. Мирек от испуга превратился в соляной столб.
В критический момент майор, криком предупредив Иржи об опасности, сам побежал навстречу нападающему бегемоту. Майор учел, что для обороны ему необходима полная свобода движений. Приблизившись к бегемоту на расстояние трех-четырех метров, он раскинул руки, крикнул и отскочил в сторону. Бегемот проскочил мимо него метрах в двух, круто развернулся и помчался назад в воду.
Минуту мы не могли сообразить, что произошло. Молниеносная быстрота, с которой все это промелькнуло перед глазами, казалась тем более неправдоподобной, что в нескольких десятках метров от нас понемногу успокаивались круги на воде, сомкнувшейся над бегемотом.
— Человече, никогда в жизни ты не ставил таких рекордов в беге на короткую дистанцию!
— Ты это накрутил?
— Времени не хватило. И все равно из этого бы ничего не вышло. У меня и сейчас еще руки трясутся.
Мы поспешно отступаем, опасаясь нового нападения со стороны бегемота, и восхищаемся решительностью Юбера, который, возможно, спас жизнь Иржи.
Майор скромно уклонился от благодарности:
— Не благодарите. Если бы вы провели несколько лет среди зверей, вы бы их знали так же, как клавиатуру своей пишущей машинки.