Африка грёз и действительности (Том 3)
Шрифт:
— Да вы не беспокойтесь, — смеялся капитан. — Все идет нормально. Я сам все это переживал не раз. Постарайтесь ходить как можно больше и не думайте о том, что вам дурно…
«Штелленберг» качался на волнах Атлантического океана, и минуты тянулись бесконечно. Солнце уже склонилось к горизонту, и небо покрылось белыми барашками, убегавшими куда-то на восток, где они сливались с розовеющим горизонтом. Мы уже потеряли надежду когда-нибудь увидеть экипаж судна за работой. Нам так хотелось заснять для фильма важнейшие фазы охоты на китов. Но для этого требовалось полное дневное освещение.
В третий раз тревога. Хенриксен выбежал на нос и пристально смотрел по направлению, на которое ему
— Там! Там! — закричал капитан и бросился к пушке. Мы напряженно наблюдали за его движениями. Он встал у гарпунной пушки, широко расставив ноги, и крепко сжал обеими руками ее изогнутую рукоятку, готовясь нажать спуск. Судно шло под полным паром, быстро приближаясь к взвихренной полосе, белевшей в нескольких стах метров прямо перед носом. Высокий фонтан пара и воды снова взлетел над поверхностью моря; 100 метров, 80, 60… судно содрогнулось от сильной детонации. Мы успели заметить лишь изогнутую кривую линя, взметнувшегося из-под гарпуна и исчезнувшего в горе живого мяса на морской поверхности. Едва слышный второй взрыв — и сразу же поверхность моря окрасилась кровью. Прошло несколько секунд, прежде чем кит пришел в себя.
— Попал, — сказал Хенриксен словно про себя и потер руки. — Хороший выстрел. Пошел прямо вниз. Если бы кит был только легко ранен, вы бы увидели, на что он способен. Кит мчится тогда по поверхности, оставляя белый след, и тащит за собой «Штелленберг», словно щепку. Такая скорлупка лишь временами развивает максимальную скорость в 20 узлов. Но когда нас тащит за собою раненый кит, машины работают полным ходом назад, и, несмотря на это, мы летим за китом со скоростью до 25 узлов.
Капитуляция перед динамитом и атмосферами
В машинном отделении все стихло, и над плавучим островком на несколько секунд нависла томительная тишина. В эти казавшиеся бесконечными секунды слышался лишь скрип лебедки, с которой быстро разматывались десятки метров прочнейшего линя. По натянутому до предела линю чувствовалось, какое колоссальное сопротивление оказывали тормозные колодки внутри лебедки. Нос «Штелленберга» наклонился на целый метр. Китобои изо всех сил старались сдержать безумный напор стремящегося скрыться животного, которое даже при последнем издыхании тащило за собой судно. Несмотря на то, что на большинстве китобойных судов гарпунный линь имеет не менее километра в длину, все же нельзя допустить, чтобы он полностью размотался с лебедки. Не раз случалось, что от сильного рывка размотавшегося до конца линя судно получало тяжелое повреждение или переворачивалось.
Наступила минута покоя. Кит терял последние силы. В поршнях лебедки зашипел пар, и линь, натянутый, как струна, метр за метром выходил из морской глубины.
Под носом судна появилось кровавое пятно, сквозь которое просвечивали белые полосы на брюхе гиганта.
— Хорошее попадание, — дал свою оценку Хенриксен, протирая канал ствола гарпунной пушки хлопчатобумажным лоскутом. Матрос подал ему новый заряд и смазал ствол нового гарпуна вазелином.
— Этот уж отслужил. Сидит у кита под самым плавником, — добавил капитан с уверенностью знатока.
Перед носом судна покачивалась чудовищная гора мяса, и из огромной раны струились потоки крови. Зрелище было отвратительное.
— Взгляните, — обратился к нам капитан, показывая новый гарпун, подготовленный к выстрелу. — Эти вилообразные лапы, обвязанные тонким тросом, освобождаются в результате удара, как только гарпун проникнет в тело кита. Раскрываясь, они не дают гарпуну вырваться. Наоборот, он только крепче застревает в туше кита. Завтра вы увидите это на фабрике, когда чудовище станут потрошить. А вот еще
Нам вспомнились слова Лидеккера о бойне.
Машины все еще молчали. На палубе было шумно. Матрос положил под пушку длинный, свернутый спиралью линь, привязанный к новому гарпуну. Он был прикреплен к другой серии блоков-амортизаторов и лебедок у левого борта судна. Два матроса тащили за собой полую металлическую пику, укрепленную на трехметровом шесте и соединенную с длинным шлангом. Один из матросов перегнулся через борт, у которого в луже крови покачивалось тело кита, и вонзил в него острие пики. Послышалось шипенье сжатого воздуха; из отвратительной смеси крови и зеленовато-синей воды взметнулся и исчез гейзер воздушных пузырьков. Надутое тело кита стало подниматься над водой, а другая группа моряков уже привязывала к стальным грузилам у борта трос, подтянутый на кратчайшее расстояние. Исполинская, неподвижная туша кита, перевернутая брюхом кверху, покачивалась на волнах вдоль борта. Петля прочного троса обвилась вокруг хвостового плавника, система подвижных подъемных блоков подняла и крепко притянула к борту судна хвост кита. Когда осталось только обрезать гарпунный линь, снизу уже снова доносился гул машин.
Один из китобоев схватил длинный изогнутый желобом нож с двухметровой ручкой и несколько раз ударил по хвостовому плавнику. Кусок мяса, весом в несколько килограммов, а вслед за ним и оба конца рассеченного плавника упали в море.
— Это делается по традиции и для безопасности, — объяснял Хенриксен, — обрезая и продырявливая хвостовой плавник, повреждают нервную систему, управляющую этим страшнейшим оружием чудовища. — Вы не имеете представления, что может натворить один непроизвольный удар хвостового плавника, даже если кит два часа пролежит кверху брюхом…
Вода перед носом судна запенилась. По левому борту виднелись характерные глубокие складки, проходившие по всему брюху кита от хвоста к голове, которая время от времени показывалась из волн у кормы. Порой виднелся блестящий серый бок, а на хребте серый цвет переходил в более темную окраску. Эти складки на брюхе — характерный признак всего семейства китообразных, объединенных в зоологии под именем полосатиков. Эластичная толстая эпидерма покрыта слизью и напоминает мокрые автомобильные шины.
Пенистая полоса за кормой «Штелленберга» от крови кита и отблесков вечерней зари окрасилась в розовый цвет…
80 тысяч в месяц
«Штелленберг» повернул на север. Солнце коснулось побагровевшего горизонта и исчезало в волнах, как пылающий остов корабля. До 6 часов Не хватало нескольких минут. Над морем разлилась предвечерняя тишина, овеянная грустью гаснущего дня и сгущающихся сумерек.
В вечерней тишине снова прозвучал аврал.
Тотчас же Хенриксен очутился на мостике у гарпунной пушки. Невдалеке от судна в воздух взлетела струя воды и немедленно исчезла. Очертания кита, который через две минуты снова вынырнул перед носом судна, уже сливались с темными волнами. Лишь столб пара и воды точно указывал направление. Двухсотграммовый заряд ружейного пороха выбросил гарпун из дула пушки, и сейчас же его смертоносное острие, вонзившись, раскрылось в утробе кита. Под взглядами довольно улыбавшейся команды Хенриксен спокойно и уверенно стоял на носу судна, опираясь рукою о пушку. Ожидание щедрой премии придавало проворство движениям и обостряло сообразительность моряков, чьи лица продубил соленый ветер. Линь стрелой перелетел через палубу и исчез в морской глубине. Во второй раз загрохотала паровая лебедка. Разрывные гранаты, пар, атмосферы, лошадиные силы, тысячные премии, бойня…