Африканский казак
Шрифт:
— Вон в том направлении лежит Багдад, — говорил стоявший рядом ротмистр. — До него по прямой будет чуть больше ста верст. За ним, до самого Красного моря, лежит пустыня. Ты, Дмитрий Михайлович, приезжай к нам еще разок. Тогда проберемся в самый Багдад, там в квартале Азамия на берегу Тигра есть чудесное место. Посидим, попьем кофе.
На самом краю Иранского нагорья Дмитрий оказался не случайно. Одному из тамошних курдских беков, старинному и верному другу Российской империи, исполнилось шестьдесят лет. Поэтому в одном из ведомств Петербурга было решено отметить этот юбилей ценным подарком. Парчовый халат, украшенные самоцветами часы, булатная сабля и другие мелочи, а в придачу к ним увесистый мешочек с золотыми монетами были упакованы в небольшой ковровый вьюк. Вот его-то и надо было мимо любопытных глаз сотрудников иностранных посольств и в обход турецких и персидских застав быстро и без всякой огласки доставить в одну из долин к югу от горы Арарат, где со своим родом кочевал бек.
Часть пути сопровождать груз поручили Дмитрию. Моментально оформили отпуск для улаживания семейных дел и отправили в дорогу. До Севастополя ехал поездом вместе с двумя молчаливыми охранниками в штатском, а через Черное море перемахнул на миноносце. На пристани в Батуме уже встречал драгунский ротмистр, настоящий кавказский служака, заматеревший в боях и походах. Он принял груз, внимательно посмотрел на молодого хорунжего и произнес:
— Твое дело смотреть и учиться. Без приказа никуда не суйся. В случае чего, отстреливайся до конца, но последнюю пулю оставь для себя. В горах есть такие роды, что пленных не берут, потому что их нечем кормить. Просто снимают кожу с человека, а все остальное выбрасывают собакам. Так что решай сам, что делать с последней пулей.
По горам шли мало кому известными тропами, о дороге никого не расспрашивали. Если кто и встретился в пути, то и сам постарался не попадаться на глаза. Эти хорошо вооруженные всадники на добрых конях, одетые в драные черкески, не внушали желания познакомиться с ними поближе. Тем более не стоило просить их поделиться своим грузом. Правда, на одном из перевалов попали в засаду. Пули звонко щелкали по камням, выбивали порой искры, поднимали облачка пыли. Выстрелы гулко отдавались в горных ущельях. Одного из спутников зацепило, и запомнилось, как быстро темнела кровь на его повязке. Другому не повезло, пуля клюнула прямо в глаз. Ротмистр перекрестился.
— Господи, упокой его душу. Спасибо, что послал легкую смерть. Ну а за эту стрельбу Хамид и вся его родня нам дорого заплатят.
Но на другой день и самим пришлось очищать путь от турецкого дозора. Дело дошло до рубки, но Дмитрий, как и было приказано, оставался в стороне, при драгоценном вьюке с подарками. Правда, когда откуда-то из-за скалы вылетел незнакомый всадник, успел вскинуть карабин. Взял на мушку нижний край лохматой черной папахи и нажал курок. Окончательно понял, что произошло, только после того, как ротмистр похлопал по плечу.
— Молодец, срезал турка с первого выстрела. Хорошо тебя учили.
Горбоносому курдскому беку, вся голова которого была исполосована сабельными шрамами, подарки доставили в целости и сохранности. Хозяин угостил испеченным на углях бараном и айраном, кислым молоком, разведенным ключевой водой. Долго потом о чем-то беседовал с ротмистром.
Гости выспались, подкормили коней и отправились домой. Так и закончилась эта короткая поездка в горы.
В Петербурге те, кто посылал Дмитрия, остались довольны, но похвалили скупо — отметили, что с первым поручением справился. Посоветовали все, что случилось, забыть и ждать другого случая. Сослуживцы и знакомые вопросов не задавали, считали, что ездил человек по семейным делам. Однако проницательные кумушки Гатчины раскрыли тайну этой поездки и дружно решили, что молодой казак ездил просить благословения у дяди и что теперь его свадьбе непременно быть.
Спектакль кончился.
— Не спешите, — сказал своим Сергей Сергеевич. — Ни к чему нам у выхода толкаться, пускай первыми знатные персоны разъезжаются. Не хочу на их рожи смотреть, во дворце они перед нами готовы на коленях ползать, а здесь делают вид, что не узнают. Нам Митрофан потом коляску к самой двери подаст. Вы побеседуйте промеж себя, а мы с Дмитрием пока в буфете побудем.
У заставленной разноцветными бутылками стойки Сергей Сергеевич обратился к буфетчику:
— Чем порадуешь?
— Извольте шампанское, кларет, токайское. Имеем отменный сект, только что получили с рейнских берегов.
— Ты, молодец, нам обыкновенной анисовой подай и пряничка закусить… Сильная пьеса, — обратился он к Дмитрию. — Думал, что будет простое зубоскальство, а тут за душу взяло. Этот Чехов всю нашу жизнь наизнанку вывернул. А его доктор Астров, как он о защите леса говорит. Ведь все верно. Выпьем, казак.
Выпили. Вдруг Сергей Сергеевич решительно произнес:
— Утекай отсюда, казак. Давно вижу, ты птица другого полета, не усидишь в нашем гнезде. Заездят тебя мои бабы. Я сам-то с ними едва могу совладать… Да встряхнись ты, Дмитрий! Не вешай нос. Вон на тебя глаз положили, а ты совсем и не замечаешь. Да не на этих напомаженных кралей гляди. Я о полковнике говорю, что у окна сидит. Он уже два раза в твою сторону смотрел.
За столиком и верно устроился Федор Иванович. Как это с самого начала не обратил внимания на блеск его золотых погон и массивный серебряный нагрудный значок офицера Главного штаба.
— Иди к нему, казак, ищи судьбу. Я своим скажу, что тебя вызвали по служебным делам.
Дальше Дмитрий уже не слушал. К столику у окна бросился как на крыльях. Поездка на Кавказ состоялась не без участия этого полковника. Неужели и вправду — судьба!
— Как вам понравилась пьеса, хорунжий? Не хотите ли кофе? — Федор Иванович чуть заметно приподнял в улыбке уголки губ. Ох уж эта скандинавская кровь, все он делает не спеша, предварительно взвесив и продумав.
Заговорили о пьесе, потом о погоде, но Дмитрий твердо решил воспользоваться моментом. Вся обстановка в театре располагала к неофициальному разговору. Как бы случайно упомянул о том, что известный им обоим полковник собирается ехать в монгольские степи, ищет попутчиков.
Федор Иванович отхлебнул кофе, медленно кивнул:
— Все верно, но есть и другие места. Правда, там стоит такая жарища, что даже актеры со сцены объявляют об этом.
— Я готов!
— Хорошо. Явитесь ко мне на следующей неделе.
9
В Африке и на самом деле стояла жарища. В этом Дмитрий убедился сразу же, как только сошел с обдуваемой морским ветерком пароходной палубы и вступил на набережную Александрии. Обе гавани этого крупнейшего египетского порта, западная и восточная, были забиты пассажирскими и грузовыми судами, многомачтовыми парусниками, пузатыми фелюгами, рыбачьими баркасами и массой лодок. У входа в гавань гремела огромными ковшами землечерпалка. Расчищая фарватер, сбрасывала принесенные водами Нила тонны ила в баржи, которые толкал непрерывно гудевший буксир. С берега ему отвечали пронзительные паровозные гудки и грохотали портовые краны. Над пирсом, где суда грузились каменным углем, поднималось облако густой черной пыли, и с ним смешивались столбы дыма из пароходных труб. На причалах порта вздымались горы огромных тюков с хлопком, разнообразных мешков и ящиков, громоздились штабеля строевого леса, стальных труб и мотков проволоки. Повсюду сновали тысячи людей — багроволицых европейцев, смуглых жителей Ближнего Востока, темнокожих африканцев. Все они спешили по своим делам, шумно спорили и непрерывно жестикулировали. В этой пестрой толпе мелькали разносчики, истошными голосами предлагавшие всем желающим освежиться стаканом холодной воды или отведать жареного миндаля…