Африканский казак
Шрифт:
— Неудачный поход еще не поражение. Если войско сохранится, то операцию можно продолжать.
— Так ведут войну в странах, где власть сильна, — резко возразил Раббех. — А у нас за неудачей часто следует измена всех подчиненных и союзников. Это означает бесславную гибель вождя. Лучше уж сразу погибнуть на поле боя, чем быть задушенным в собственном гареме.
Спорить Дмитрий не стал. Суть военного дела эмир и сам понимает отлично. И до него многие полководцы оказывались в тяжелом положении из-за слабой подготовки войск, бездорожья, нехватки припасов и других факторов. Но нельзя забывать о политической подготовке к войне. Паника и измена могут сокрушить самую сильную армию.
После полудня горы желто-розовых облаков поднялись на востоке. Их появление, а также сильная жара и духота, предвещали ночную грозу и приход настоящих ливней. Ветра не было, и гладкая, как стекло, поверхность реки казалась совершенно неподвижной. Даже все птицы куда-то подевались. Только на дальних отмелях виднелись серые туши крокодилов, распластавшихся на песке и широко раскрывших свои зубастые пасти.
Небольшая пирога стремительно вылетела из-за поворота реки и, подгоняемая течением, быстро направилась к пристани. Она буквально выскочила на берег, а мокрые от пота гребцы, без сил повалившись друг на друга, с трудом переводили дыхание. Один только барде Идрис выпрыгнул из нее и поспешно взбежал на берег и направился к шатру эмира.
— Французы выступили! — доложил он.
В этот час в шатре было малолюдно. Порядок работ на следующий день с Раббехом обсуждали старик Абубакар, Меи Араду и Дмитрий.
— Опять все проспали? — с нехорошей усмешкой спросил эмир.
— Приказа о выступлении французы сами не ожидали. Как только подошла новая рота сенегальских стрелков, губернатор приказал немедленно выступать. Даже не стал ждать дополнительных караванов со снарядами.
— Видимо, он считает, что уже собрал достаточно сил. Гауранг идет с ними?
— Сам не пошел, сказался больным. Но послал небольшой отряд конных копейщиков и лучников. Я встречался с ним тайно, он говорит, что хочет искупить вину перед тобой.
— Трусит шакал. Выжидает, чьим трупом можно будет полакомиться.
— Он назвал имена двух торговцев, которые из Куно сообщают французам о наших делах. Один из них мой человек, а второго сегодня же прикончим. Еще Гауранг выкупил у губернаторского писаря полный список французского войска. Альхаджи Муса, переведи его.
На самом деле список оказался платежной ведомостью на офицеров и солдат, входивших в состав ударных сил под командованием капитана Робилье. Но писарь скопировал ее весьма старательно, так что теперь можно было многое узнать о противнике, который вскоре должен был появиться под стенами Куно.
Опуская суммы жалования, штрафов и наградных, Дмитрий перечислил:
— Три роты сенегальских стрелков, неполная рота пеших «африканских охотников», батарея горных пушек, батарея легких скорострельных орудий, саперно-ремонтный отряд, экипажи паровых катеров и барж речной флотилии, морские артиллеристы речной батареи, взвод разведчиков, санитарный отряд, штаб губернатора и его охрана. С ними идут также вспомогательные отрады, как тут написано, «верных Франции султанов и вождей» и несколько колонн туземных носильщиков…
— Сколько же их будет всего?
— Думаю, что до тысячи. Но при них не менее двадцати орудий, и все стрелки вооружены дальнобойными винтовками.
— Когда подойдут последние аламы, у нас наберется не более восьми тысяч, — задумчиво произнес Раббех. — Винтовок будет тысячи полторы, да еще три пушки с необстрелянными расчетами.
— Хаким, не забывай, что на палисадах стоят и мои пушки! — воскликнул Мей Араду.
— Твоими игрушками только людоедов пугать, — проворчал Абубакар. — Если франки навалятся всей силой, то и палисады не спасут.
— Что же, теперь нам осталось только разбежаться по саванне? Или просто сложить оружие?
— Оружия не бросим, — ответил старый воин. — Будем сражаться. Нашим детям не будет стыдно за нас.
— Что, если встретить противника на подходе и нанести ему упреждающий удар? — предложил Дмитрий.
— Верно! Не дадим им напасть всеми силами одновременно! — живо поддержал его Абубакар. — Затянем время до подхода остальных аламов.
— Объясни, что ты задумал, — сказал Раббех.
63
Следующее утро Дмитрий встречал на дальнем мысу вместе с расчетом одного из горных орудий и пятью десятками базингеров. Еще с вечера в нависших над водой кустах прорубили просветы для стрельбы, пушку прикрыли ветвями, а стрелки устроились на деревьях. Всю ночь страдали от укусов москитов, мазались какими-то вонючими составами и дымили трубками, чтобы хоть как-нибудь отогнать от себя бесчисленных кровососов. Слушали, как плещется рыба и ворчат голодные крокодилы, один из них обнаглел до того, что выбрался на берег и цапнул за ногу присевшего в кустах базингера. Беднягу отправили в Куно, а мерзкого гада изрубили на мелкие куски.
Красный шар солнца появился из-за камышей противоположного берега, и туман начал рассеиваться. Звук по воде разносился далеко, поэтому резкие хлопки скорострельных пушек, а потом и винтовочные выстрелы стали слышны задолго до появления вражеской флотилии. Как назойливые жучки-водомерки крутились перед ней легкие пироги с дозорными Раббеха. Время от времени они стреляли по головным судам и моментально исчезали в лабиринте проток, как только в дело вступали пушки.
Перед мысом река просматривалась на несколько километров, и вскоре на ее плесе можно было видеть далеко растянувшийся караван. Впереди двигались пироги с разведчиками, которые лениво постреливали в сторону дозорных и длинными шестами замеряли глубину. За ними пыхтел паровой катер, на носу которого хищно задрала свой ствол скорострелка, а следом тянулись на буксире две широкие баржи с артиллерийскими орудиями. Далее следовали бесчисленные лодки и другие посудины, набитые людьми и грузами. Зрелище было устрашающее. Тем временем в лучах восходящего солнца стали видны тучи пыли, поднимавшиеся над холмами левого берега. Пешие колонии губернатора Жантийя спешили использовать прохладные утренние часы, чтобы занять исходные позиции у самых стен Куно.
Видимо, разведчики заподозрили что-то неладное, потому что еще издали начали обстрел мыса. Напрасно Дмитрий приказывал затаиться, не отвечать на огонь и подпустить их пироги как можно ближе. С деревьев прозвучали первые ответные выстрелы, а затем все базингеры не выдержали и начали пальбу. Тут же с катера зачастила пушечка, и ее снаряды начали рваться в прибрежных зарослях. Пришлось, ругаясь последними словами, ловить в прицел юркий катерок и сделать выстрел.
Эх! Из пушки стрелять — не саблей махать! Прежде чем правильно определил дальность и упреждение, промазал четыре раза. Но басовитый голос восьмидесятимиллиметровой пушки и высокие столбы разрывов ее фугасных гранат произвели самое сильное впечатление на всю флотилию. Паровой катер заметался и с перепуга выскочил на песчаную косу, а его экипаж резво бросился в заросли тростника. Теперь стрелять по неподвижной цели не составляло труда и следующий снаряд разорвался у самого борта. Видно было, как вверх полетели обломки, а из пробитого котла вырвалось облако пара.