Африканский казак
Шрифт:
— Эй, базингер! Не бойся, дотронься сам до меня! — предложил гость.
Родители дружно поддержали его, и мальчуган, не выпуская конец материнского шарфа, приблизился и осторожно провел пальцем по руке Дмитрия. С торжествующим видом взглянул на братишку, который с открытым ртом смотрел на происходящее и все крепче прижимался к матери. Но в конце концов, с шутками и смехом, уговорили и его последовать примеру брата.
Когда нянька увела детей, беседа продолжалась в непринужденной обстановке. Больше всех говорила сама хозяйка, мило выражала сочувствие гостю, расспрашивала его о родных и близких, настоятельно советовала больше заботиться о своем здоровье. Искренне сокрушалась, что при такой трудной работе ему приходится в домашних делах полагаться только на слуг. Женская забота бывает очень необходима не только детям.
После этого визита молва о Дмитрии пошла гулять по всем женским покоям знатных домов Диквы. Новых приглашений в гости не последовало, но многие убеленные сединами отцы семейств стали более дружелюбно посматривать на молодого галадима, заводили с ним разговоры не только о дворцовых делах и дальних странах, но осторожно узнавали о его привычках и склонностях, звали на охоту. Евнух Ахмед оживился, все чаще заводил речь о семейных делах и свадебных обычаях, а в его гардеробе появились дорогие, обновки, которые явно были ему не по карману.
Все это живо напомнило Дмитрию ситуацию, которая сложилась в последние месяцы его дворцовой службы в Гатчине. Неужели оженят?
Однако стало совсем неуютно после того, как однажды утром во двор, где они фехтовали с Фадельалла, стремительно вошла молодая женщина. Одета на манер мужчин, которые отправляются в поход или на охоту, — простая рубаха с короткими рукавами, шаровары, мягкие сапоги для верховой езды. Голова повязана пестрым платком, а на ничем не прикрытом лице озорная улыбка.
Слуги, стоявшие в углу двора с принадлежностями для умывания, поспешно склонились в низком поклоне. Фадельалла грозно нахмурился:
— Авва, ты зачем сюда явилась!
— Мне нужен Альхаджи Муса! — без малейшего смущения произнесла женщина. Голос ее звучал звонко и четко.
— Постыдилась бы слуг! Врываешься без предупреждения. Здесь же почти голые мужчины скачут в поту и грязи, рубятся на мечах. Что скажет твой будущий муж!
— Я дочь эмира Раббеха, а отец учил меня быть смелой и решительной. Кроме того, я вдова и могу встречаться с кем пожелаю. Мой друг, галадима Умар Муби, подарил мне пистолет, но он не стреляет. В арсенале мне сказали, что починить его может только этот иностранец.
— Да тебе просто любопытно самой взглянуть на него!
— Эй, а чем я хуже твоей Хадии! Она всем только и рассказывает, как принимала иностранца в своем доме. Альхаджи Муса, взгляни, можно починить этот пистолет?
Никелированный бельгийский браунинг ярко блестел на солнце. Не оружие — дамская игрушка. Вся неисправность в том, что он стоит на предохранителе. Ясно, что в арсенале этот пистолетик никто и не видел. Но тем не менее Дмитрий с важным видом осмотрел его со всех сторон, вынул обойму, заглянул в ствол, пощелкал курком. Сделал пробный выстрел и вернул с поклоном:
— Будьте внимательны, у этого пистолета очень легкий спуск. В ответ Авва задорно тряхнула головой и тут же выпустила всю обойму в многострадальный баобаб.
— Спасибо, Альхаджи Муса. А ты не пугай меня новым замужеством. Знаю, что отец думает только о политике, поэтому и собирается породниться с Хайяту. Меня отдает за него, а в свой гарем тысяча первой женой берет одну из его дочерей. Но этому старому святоше не удастся запереть меня в своем доме. С Умаром как встречаюсь, так и дальше буду встречаться!
— Тише ты! Смотри! Сын Хайяту, этот щенок Сайд, выследит тебя. Как он сделал это с нашим Наби.
— Наш брат дурак. Выпил слишком много пива и хвастался, что переспал с одной из жен отца. Потом оказалось, что она из тех гаремных девчонок, что кормят кур. Но Сайд донес об этом, и все начали вопить о позоре и нарушении семейных прав эмира. Отцу ничего не оставалось, как приказать Суруру отхлестать Наби на площади как обычного прелюбодея.
— Вот с тех пор он и ходит мрачный, как старый слон.
Этот разговор брата и сестры Дмитрий слушал с большим интересом. Ну и бедовые же дети получились у эмира. С ними надо держать ухо востро!
39
Однообразная дворцовая жизнь, сдобренная гаремными сплетнями, шла своим чередом, когда в столице появился Хасан. В свое время на его исчезновение никто не обратил внимания, а сейчас он вернулся также незаметно и сидел в пропитанном бурой пылью плаще рядом с Раббехом. В эту небольшую комнату Дмитрия привели среди ночи, и в свете масляных ламп он увидел Фадельалла, Идриса и старого Абубакара. Что заставило их собраться в такое неурочное время?
— Султан Зиндера тайно готовит мятеж, — сообщил Раббех. — Хасан привез доказательства.
Все молчали, ожидая более точных известий, свои чувства каждый держал при себе. Не услышав ни гневных воплей, ни пламенных заверений в верности, эмир удовлетворенно кивнул и повел деловой разговор.
Собеседники понимали его с полуслова. Ясно, что за этой попыткой выйти из повиновения Борну стоит старый соперник — султан Сокото. Следовательно, нужно направить дополнительные войска на западное направление. На севере и востоке весть о возможном мятеже наверняка отзовется волнениями среди пограничных племен. Но там можно будет обойтись выплатой дополнительных денег верным вождям, которые охраняют границы на краю Сахары. После недавнего карательного похода южные султаны затаились в горах Мандара. Они не станут нападать первыми.
На ковре раскатали квадрат тонко выделанной козьей кожи, в центре которого схематично были изображены озеро Чад с впадающими в него реками, окрестные города и горные хребты. Золотыми монетами и раковинами каури обозначили расположение своих аламов и войск предполагаемых противников. Стали советоваться, кого и куда направить, если дела пойдут скверно. Что будет, если нападающие двинуться с юга? Или сразу с нескольких направлений? А если мятежников поддержат и в самом Борну?
— Не забывайте и о европейских войсках: они могут вмешаться в любое время, — негромко произнес Раббех и за линией раковин каури выложил несколько талеров. — Вот как нас обложили со всех сторон. Альхаджи Муса, что ты скажешь?