Африканское бешенство
Шрифт:
Выждав немного, Джамбо заводит фургон и неспешно трогает с места.
Наконец въезжаем в приморский парк. Тут мрак гуще киселя и почти осязаем. В океане едва заметно мерцает планктон – единственный источник света. Джамбо напряженно всматривается в темень, чтобы не сбиться с пути. Перед капотом – едва различимые песчаные тропинки, да еще узкие асфальтовые дорожки для поливальных машин и мусоросборщиков. Парк – одно из излюбленных мест для прогулок местных жителей и туристов, и муниципальные власти стараются следить за ним. Точнее, старались – ведь нет уже никаких властей.
– Черт, чувствую себя диверсантом, пробирающимся в тыл врага, – делюсь ощущениями с Джамбо, одновременно внимательно рассматривая окрестности, насколько позволяет видимость.
Кажется, прошла вечность, пока мы на черепашьей скорости продвигались к противоположному концу парка. Внезапно тишину разрезает далекий гул мотора. Между пальмовыми стволами мелькает яркий свет фар, машина быстро двигается в нашу сторону. Молча переглядываемся с Джамбо – тот сразу же нажимает на тормоз и выключает двигатель. Вот теперь мы точно влипли. Остановиться и скрючиться под приборной доской уже не получится. Нас, кажется, засекли: автомобиль неизвестных катит ровненько в нашу сторону.
– Что делать будем? – спрашиваю своего водителя и кладу руку на ружье.
– Мистер Артем, не паникуйте, – на удивление спокойно произносит Джамбо. – Не стоит умирать до расстрела. Может, и пронесет.
Он резко выворачивает руль в сторону и глушит двигатель. Фургон по инерции проезжает пару метров и останавливается у обочины, под высоким деревом.
– По крайней мере, с дороги все выглядит так, будто водитель бросил автомобиль посреди парка, а сам бежал, – поясняет Курума, выключая фары.
– Очень надеюсь, что так же подумают и те, кто едет нам навстречу. Если у них осталось, чем думать. Иначе можно уже сейчас начинать прощаться с жизнью.
Наш фургон стоит в тени раскидистой банатикоусы. Ее ветви склоняются почти до земли, создавая над нами подобие арки. Очень удачное расположение, так мы можем наблюдать за дорогой, не опасаясь, что наши физиономии выхватит свет приближающихся фар. Но спокойнее от этого мне не становится. И Джамбо, судя по его сосредоточенному лицу, тоже. Похоже, у нас одна на двоих навязчивая мысль: заметят ли нас? Все остальное – миссия, лаборатория, вирус, сыворотка, спасение людей – отступает теперь на второй план. И не потому что «своя рубашка…». Просто если нас убьют – некому будет спасать заложников «Хилтона», готовить вакцину и прочее. Эта ответственность давит и возбуждает одновременно.
Фокусирую зрение, чтобы получше рассмотреть приближающийся к нам неизвестный автомобиль. Небольшой грузовичок, явно видавший виды. Мятая кабина со следами облезлой краски, высокий кузов с дощатыми бортами, в каких обычно перевозят скот или ящики с товаром, наводят на мысль, что эта колымага сменила не одного хозяина. Последние владельцы, похоже, отжали ее у какого-то торговца.
В кузове – с дюжину человек с автоматами, мачете и факелами в руках – они-то и привлекают наше внимание. Головы людей в кузове ритмично раскачиваются из стороны в сторону, словно черные мячики в полосе прибоя. Машина движется не слишком быстро – по крайней мере, я могу рассмотреть даже ее номер. Кровь стучит в моих висках. От прилива адреналина тело напряжено до предела и требует встряски, движения. Я словно сжатая пружина – еще мгновение, и взорвусь. Расстояние между нами каких-то пятнадцать метров. Слышен шум голосов, брань и беспорядочные выкрики. Несколько человек даже затягивают какую-то песню. Грузовик останавливается метрах в десяти. Неизвестные о чем-то переговариваются, беспечно смеются. Наконец один выпрыгивает из кабины, поправляет автомат и двигается в сторону нашего фургона. Мы не спускаем с него глаз. Это конец. Сейчас он заглянет в кабину, и…
Джамбо делает мне знак, что берет этого головореза на себя. Я прикидываю, скольких успею уложить до того, как меня изрешетят в хлам. Тем временем неизвестный останавливается перед кустом метрах в пятнадцати от нас, лениво позевывает, чешется, утирает лоб и, забросив автомат на плечо, расстегивает ширинку, потом разворачивается и бодро двигает обратно к грузовику. Снова слышится гогот и брань, и вот уже машина трогает с места. Прежде чем совсем исчезнуть, огни ее фар еще долго мелькают в глубине парка.
Удача уже второй раз улыбается нам с Джамбо. Мы облегченно переводим дух и откидываемся на спинки сидений. Закрываю глаза и чувствую, как внутреннее напряжение понемногу спадает. Мы только что были на волосок от смерти.
– Трогай, Джамбо. Времени в обрез, а мы уже на полпути.
Густая экваториальная ночь как-то незаметно переваливает на сторону утра. Звезды блекнут, лиловая акварель горизонта на востоке неотвратимо размывается прозрачной желтизной. Предметы, ранее совершенно невидимые, постепенно проступают из мрака, набираясь красками. Теперь я могу различить даже невидимое еще минут десять назад: огромные воронки на асфальте, бесформенные пятна гари на стенах, побитые пулями пальмовые стволы…
Когда мы доберемся до миссии, рассветет совершенно, что очень скверно: ведь погромщики наверняка активизируются ранним утром, и тогда наш фургон станет для них прекрасной добычей.
Вытерев пот со лба, Джамбо поворачивает ключ в замке зажигания. Двигатель урчит сытым котом, я ставлю пистолет на предохранитель, чтобы в горячке случайно не нажать спусковую скобу. Вроде все обошлось…
– Джамбо, за сколько времени мы можем добраться до миссии?
– Если по прямой – минут за тридцать-сорок, – невозмутимо отвечает водитель. – А прямая – во-он та улица, видите, мистер Артем?
– Прямой путь не всегда бывает самым коротким, – напоминаю очевидное.
– Вот я и говорю, лучше немного потерять во времени, попетлять переулками, чтобы наверняка не нарваться…
Краем глаза замечаю, что слева, в зарослях кустарника, мелькает странная тень… затем еще одна, и еще… И тут перед самым капотом нашего фургона, словно из-под земли, появляется толпа неизвестных. Раз, два, три… шесть человек.
Как мы могли их не заметить?
Возраст – от пожилых мужчин до сопливых подростков. Вооружены кто чем: мачете, пистолеты, автоматы Калашникова, охотничьи ружья, даже цепи и монтировки. Одеты кто во что горазд. На одном дырявые камуфляжные штаны, кроссовки и вязаный свитер на голое тело, на другом – оранжевая жилетка портового докера, шорты и высокие армейские ботинки. Явно ограбили склад военных или сняли с покойников. Парочка бандитов вообще босиком. Это не мешает им воинственно орать и размахивать оружием. Один включает фонарик и направляет его на кабину, слепя нам глаза.
– Руки за голову! Выходи! Выходи! Быстрее! – кричат несколько человек одновременно.
Резкий электрический свет не добавляет очарования выступающим из мрака лицам. Таких отвратительных рож не увидишь даже в фильме ужасов. Налитые ненавистью и жаждой крови глаза. Грубые, искаженные злостью лица, возбужденная жестикуляция, агрессивные реплики. Классические люмпены, без прошлого, настоящего и уж тем более без будущего, способные лишь на одно – украсть, выпить, пристрелить кого-то в пьяном угаре. Им все всегда должны, перед ними все всегда виноваты. Ненависть, ненависть и еще раз ненависть. А уж вирус, разросшийся в их организмах, и вовсе вынес все дерьмо из их душ наружу.