Африканское бешенство
Шрифт:
…Спустя минут десять мы с Жозе сидим в диспетчерской «Хилтона», налаживая радиосвязь с санитарным судном. Капитан «Либерти» категоричен: уж если в Оранжвилле сбивают даже вертолеты «Красного Креста», он не может больше задерживаться в акватории порта ни на минуту, не может рисковать экипажем и кораблем. Не ровен час, по санитарному судну засадят из крупнокалиберных береговых батарей…
– У вас есть гарантии, что среди солдат нет инфицированных Эболой? – спрашивает капитан и тут же продолжает: – Конечно же, нет. А раз так, мы не можем рисковать ни минуты.
– Значит, все мы обречены? – жестко прерывает его Жозе. – Получается,
– Ждите, мы обязательно с вами свяжемся, – звучит типичная фраза безразличия и нежелания решать проблему.
– Сколько же нам ждать?
– Не знаю. На сегодняшний день помочь вам не можем. Наше руководство что-нибудь придумает, и мы обязательно выйдем на связь с вами…
Ничего они не придумают. А если и придумают – то не раньше, чем наш Посольский квартал будет взят штурмом, разграблен, изнасилован и сожжен. Равно как и весь этот несчастный город.
Спустя полчаса санитарное судно снимается с якоря и, дав положенные при выходе из порта три гудка, уходит в открытый океан. Люди, собравшиеся для эвакуации, наконец, начинают понимать свою обреченность. Ползучая истерика со скоростью пожара в джунглях распространяется с крыши на вестибюль перед баром, с вестибюля – на все здание отеля, с отеля – на весь Посольский квартал. И уже спустя несколько минут над крышей «Хилтона» звучит душераздирающий вой, причем психоз немедленно охватывает почти всех присутствующих. Этому коллективному безумию невозможно противостоять – оно пронизывает, словно мощный электрический разряд, и спустя несколько минут неожиданно замечаешь, что истошно кричишь вместе со всеми и гримасничаешь, словно обезумевшая обезьяна. В таком состоянии человек может сотворить что угодно: броситься вниз головой с крыши отеля, вцепиться в глотку лучшему другу, схватить за ноги младенца и стукнуть его головой об угол…
Беру себя в руки и, заткнув уши, возвращаюсь в свой номер. Лифты в «Хилтоне» еще работают: ведь в Посольском районе – автономная электростанция, не замкнутая на энергосистему Оранжвилля. Прямо в одежде укладываюсь на кровать и накрываю голову подушкой…
Неужели и впрямь все кончено?
4
Безвыходных ситуаций не бывает. Если дорога перекрыта глухой стеной – ищи ближайший объезд. Если объезда нет – пробей стену киркой. Если нет кирки – выкуй ее сам из подручных материалов. На всякий яд всегда можно отыскать противоядие – надо лишь умение и желание искать. Именно этому научили меня в Первом медицинском мои профессора. Каждый, пусть даже самый зловещий вирус уязвим: надо лишь отыскать его слабое место…
…Вот уже целый час я стою на балконе, пытаясь проанализировать ситуацию. А ситуация предельно хреновая.
На помощь извне рассчитывать не стоит – это раз. Для всего остального мира, включая наш офис в Цюрихе, мы теперь почти инфицированные и потому списанные со счетов – это два. Самостоятельно изобрести вакцину против неизвестного науке подтипа Эболы нереально – это три. Для этого нужны десятки разноплановых специалистов и специализированный НИИ с дорогостоящей аппаратурой. Это вообще научное открытие на Нобелевскую премию. Но что мешает мне хотя бы выяснить, что это за странный подтип «Е»? Тем более, со слов Жозе, вспышка этого подтипа была зафиксирована лет десять назад где-то в Танзании…
А раз нечто подобное уже происходило – культура этого вируса наверняка сберегается
Но главное достоинство Алтуфьева не в том, что он полиглот и ученое светило. Миша действительно Ученый с большой буквы. В отличие от многих, он всегда задается вопросами «почему?», «зачем?» и «как?». И всегда способен поставить эти вопросы в должной последовательности…
Последний раз мы общались как раз перед Новым годом, по скайпу – я поздравлял старого друга с наступающими праздниками. Интернет в отеле все еще есть, как и электричество. Так кто же мешает мне получить консультацию у него?
Мне везет: Алтуфьев как раз перед «компом». Отсюда, из номера «Хилтона», странно наблюдать на экране компьютера человека в толстом вязаном свитере, на фоне полузаиндевевшего окна с заснеженными елями.
После положенных «как дела?» сразу перехожу к делу. Конечно же, Миша в курсе подтипа «Е». Более того – он уже более или менее в курсе того, что происходит в Оранжвилле. Сведения у него, правда, отрывочные – масштабов катастрофы не может представить даже он, а информации взять неоткуда.
Мы беседуем минут сорок. Сперва Миша пессимистичен: мол, сделать ничего нельзя, ситуация совершенно беспросветная, все обречены, так что попробуйте выбраться оттуда хоть чучелом, хоть тушкой. Затем, однако, дает мне пусть микроскопическую, но все-таки надежду…
– У нас есть некоторые наработки по Эболе, как раз по подтипу «Е», – произносит он серьезно.
– Неужели вы уже изобрели вакцину?!.. – почти кричу я в монитор. – Этот подтип «Е» можно хотя бы остановить?!..
– Не совсем… Я же тебе говорю: есть наработки, довольно перспективные, но пока, как ты сам понимаешь, экспериментальные. Нужны доклинические испытания, затем доработки, затем клинические испытания, затем новые доработки, потому что наверняка обнаружатся противопоказания, затем вновь клинические испытания, дозировка по возрасту и весу, затем многочисленные бюрократические и юридические утверждения в десятке инстанций, затем клинические испытания на добровольцах, новые доработки… Причем нет никакой гарантии, что мы сейчас на правильном пути. Одно слабое звено во всей конструкции нашей вакцины способно свести на нет все наши усилия. Да что я тебе, Артем, рассказываю – ты ведь и сам все это знаешь!
– Знаю, Миша, знаю. А вот скажи… – закусываю я губу, потому что вопрос, который сейчас прозвучит, для профессионального вирусолога просто нелеп. – А вот скажи, Миша, что надо для того, чтобы изготовить эту вакцину… ну, скажем так, в полукустарных условиях?
– То есть «на коленке»?
– Ну, не совсем. В небольшой лаборатории со средним набором оборудования и при минимуме необходимых материалов.
Алтуфьев удивленно смотрит на меня с монитора, словно я предлагаю изготовить аспирин из толченых ракушек.