Африканское бешенство
Шрифт:
– О чем это ты говорил? – подозрительно интересуется генерал.
– О методах молекулярной гибридизации, основанной на выявлении вирусоспецифицеских нуклеиновых кислот, – объявляю на полном серьезе.
– А почему не по-английски?
– Молекулярная гибридизация – это слишком интимно… Спасибо за помощь. А теперь, мистер Гудвил, отведите меня к моим друзьям.
– Ты слишком много хочешь, – обрывает меня «гарант законности и порядка». – Ты ведь обещал излечить моих людей от страшной болезни, которую вы, белые, и изобрели нам на погибель…
– Я обещал попытаться излечить… А это не одно и то же!
– Вот и хорошо. Ты стараешься, вижу. Старайся и дальше. Когда покажешь мне результат – встретишься со своими друзьями…
28
Первые результаты заметны уже через неделю после вакцинации, и они обнадеживают. Молодой мужчина, лежавший справа от входа в палатку, явно идет на поправку. Страшные язвы на его теле постепенно рубцуются, из глаз и ушей больше не сочится кровь, даже изводившая его диарея – и та постепенно отступает. Но, главное, у него впервые появляются силы самостоятельно подняться с нар.
Просто отказываюсь верить своим глазам. Сверяюсь с записями – быть может, это какая-то ошибка? Нет, все сходится: в первый день моего появления в «госпитале» он был явно на грани жизни и смерти. Пытаюсь разговориться с пациентом, расспросить его о самочувствии, однако тот лишь испуганно пялится на меня и демонстративно отворачивается. Ведь в его представлении от меня, белого дьявола, по-прежнему следует ждать какого-нибудь подвоха.
Осматриваю остальных. Похоже, что кризис закончился еще как минимум у двух десятков больных, по крайней мере, основные симптомы подтипа «Е» вроде бы исчезают. Хотя до полного выздоровления еще далековато.
Это не может быть случайностью. Но радоваться, судя по всему, рановато, надо выждать еще несколько недель…
Однако обнадеживающие новости каким-то странным образом становятся известны и Гудвилу. Не иначе, благодаря тем подросткам, которые носят в импровизированный госпиталь чаны с едой, а по утрам выносят трупы. «Гарант конституции» тут же приказывает привести выздоравливающих на крыльцо бывшей школы.
Пациенты стоят под пальмой, с непривычки щурясь на яркое солнце и явно робея перед главой государства. Тот смотрит на них недоверчиво, оборачивается к шаману и что-то быстро-быстро произносит тому на ухо. Шаман неодобрительно зыркает на выздоравливающих, затем на меня, бормочет какое-то длинное путаное заклинание и отступает в сторону. Его ритуальная маска кроваво-красных тонов зловеще поблескивает в лучах африканского солнца.
«Президент», впрочем, настроен более доброжелательно. Приказывает пациентам раздеться и, подавляя в себе естественный страх перед Эболой, подходит ближе. Придирчиво осматривает заживающие раны, расспрашивает о былых симптомах и теперешнем самочувствии. Затем оборачивается ко мне.
– Ты хочешь сказать, что они теперь здоровы?
– Я ничего не хочу сказать. Однако на уровне клинической картины – явные улучшения. Большего пока сказать не могу.
На лице Гудвила искреннее удивление. Он срывает прутик, очищает его от листьев и тычет в зарубцевавшуюся рану на спине девушки, приведенной из госпитальной палатки, – та вздрагивает.
– Но ведь все эти люди были списаны мной, как совершенно безнадежные! Я и не думал увидеть их живыми! Скажу тебе больше, мои люди уже выкопали яму и приготовили дуст… Ты хочешь сказать, что и все остальные в недалеком будущем тоже встанут на ноги?..
– Я врач, а не шаман и не прорицатель, – напоминаю подчеркнуто отстраненным тоном. – Я не умею предсказывать будущее. Необходимо продолжить клинические наблюдения. Дней через пятнадцать я смог бы представить подробный отчет, но для этого мне необходимо лабораторное оборудование, которого у меня тут нет.
– Но ведь улучшения налицо? – не сдается Гудвил.
– Конечно!
– И улучшения эти у всех, кто тут стоит… Это ведь не случайность, правда?..
– Будем надеяться…
– Мистер Артем, нам необходимо переговорить с тобой наедине, – улыбается он так приторно, что мне даже становится не по себе. – Приходи сегодня ко мне вечерком сюда, в школу, на последний этаж. У меня там временная резиденция. Хочу сделать тебе предложение, от которого ты вряд ли откажешься! Только не забудь прихватить и свой чемоданчик с противоядием, договорились?!..
29
За время работы в этой стране я ни разу не пересекался с представителями местной властной элиты. Все-таки мы, врачи из миссии, и вся эта постколониальная шушера, дорвавшаяся до власти, всегда находились в разных измерениях. Они показательно улыбались нам, иногда даже помогали по мелочам – но лишь из-за нашей профессиональной незаменимости: ведь «Красный Крест» делал в этой стране куда больше, чем все здешнее Министерство здравоохранения. И бежавший из страны президент, и предыдущий, свергнутый всего лишь два года назад, и все предыдущие, также свергнутые и бежавшие, традиционно смотрели на жителей этой нищей африканской страны как на дешевую рабочую силу и источник налоговых поступлений. Спасенные нами жизни означали лишь дополнительные рабочие руки, которые и создавали для местной элиты все мыслимые и немыслимые блага.
О многочисленных благах, в которых жили все эти министры, губернаторы провинций и полицейские начальники, я мог только догадываться, демонстрировать свое богатство тут как-то не принято. Однако картина апартаментов «исполняющего обязанности президента» превзошла самые смелые ожидания – равно как и их хозяин.
Бывший школьный класс, переоборудованный в нечто среднее между спальней, баром и конференц-залом. Огромная резная кровать под старинным балдахином, явно украденная из дворца бежавшего президента. Винтажный стол с креслами, позаимствованный из бывшей резиденции английского генерал-губернатора, давно превращенной в музей. Масса разнообразной бытовой техники, экспроприированной из магазинов Сити. Старинные фарфор и хрусталь, наверняка награбленные в богатых домах на набережной Оранжвилля. Ковры и портьеры, чернильницы и картины, гобелены и плазменные экраны…
Под стать интерьерам выглядит и сам Гудвил: меня он принимает в роскошном шелковом халате, украшенном муаровой орденской лентой с огромной звездой «Солнце Африки» первой степени. Халат подпоясан армейским ремнем с кобурой. Картину довершают рваные шлепанцы, под которые «исполняющий обязанности президента» зачем-то надел белоснежные носки.
Мародеры-погромщики, которых мы с Джамбо видели в Чайна-тауне, и то не выглядели столь карикатурно!
– Мистер Артем, – торжественно произносит Гудвил, едва охранник закрывает за мной дверь, – от имени прогрессивных сил нашей страны награждаю тебя Почетной грамотой. Ты – единственный белый во всей этой стране, который идет навстречу и истерзанному народу… и лучшему его представителю, то есть мне.