Агасфер. В полном отрыве

Каликинский Вячеслав

«Бумажный» коммерсант Лавров из Петербурга оказался приятным господином средних лет, по-актерски чисто бритым, в светло-коричневой паре от хорошего портного. Сытин давно подыскивал надежного и перспективного поставщика, и когда секретарь неделю назад положил перед ним сухое деловое письмо с перечнем сортов и плотности предлагаемой бумаги, сразу отложил конверт в сторону. А после прочтения всей почты продиктовал секретарю телеграмму в Петербург с выражением надежды на приятное знакомство и долговременное сотрудничество, пригласил коммерсанта в Москву и упомянул о готовности самому выехать в Северную столицу для детальных переговоров.

Лавров на телеграмму ничего не ответил, а через неделю свалился как снег на голову. Да еще и явился без предупреждения, с утра, когда Сытин обычно разбирался с делами, принимал директоров типографий, рассматривал отчеты, заявки и деловые письма. Повертев перед глазами визитную карточку петербургского гостя – скромную, без графских корон и упоминания о поставках ко Двору Е. И. В., Сытин счел должным самолично выйти в приемную, пожать визитеру руку и пригласить в кабинет, одновременно вежливо выставив оттуда уже проникших ходоков и предупредив секретаря о том, чтобы тот до конца беседы с господином э… да-да, Лавровым, простите великодушно – никого не пускал.

Однако разговора не получилось – только и успел Сытин вполне добродушно поинтересоваться – отчего это раньше, зная наперечет всех «бумажников» Северо-Запада, никогда фамилию дорогого гостя не слыхал? Спросить-то спросил, но ответа получить не успел: началась обычная кутерьма: посетители, как говорится, лезли и в окна, и в двери. А тут еще и неприятность случилась: сообщили, что недавно принятому ученику печатника «зажевало» машиной руку до локтя.

К счастью, гость из Петербурга оказался с понятием: извинился, что прибыл без предупреждения и сам предложил спокойно поговорить вне служебных помещений, в спокойной обстановке. Ну, хотя бы в ближайшей ресторации Тестова, наверняка знакомой Ивану Дмитриевичу. Сам гость, как выяснилось, уже заказал там для себя столик в расчете пообедать – но не сомневался, что в ресторации найдется местечко и для господина издателя.

Такая понятливость и обрадовала, и озаботила Ивана Дмитриевича: конкурентов по издательскому делу у него хватало. Вот возьмет и обидится визитер, начнет нащупывать другие каналы сбыта! Упускать же потенциального поставщика не хотелось, и, с извинениями провожая Лаврова до дверей, Сытин решил пуститься на невинную хитрость.

– А не дать ли вам, Владимир Николаевич, мой экипаж с человечком? В Москве-то нашей, патриархальной, наверняка ведь редко бываете, а? Покатаетесь по Златоглавой до обеда, мой человечек – чистый гид, чичероне! Каждый переулок в городе знает, не говоря уже о достопримечательных столичных местах, – придерживая гостя за локоток, журчал Сытин, ненароком пытливо заглядывая ему в глаза и пытаясь определить – не назначено ли у петербуржца другого свидания с возможным покупателем-оптовиком.

Однако приезжий вежливо отказался: Москву-де он знает великолепно, и экскурсия по древней столице – дело совершенно лишнее. А вот в ресторации он господина Сытина будет в два пополудни ждать непременно…

На том и расстались, условившись обязательно встретиться у Тестова.

Конечно, в издательской империи Сытина были свои, многоопытные закупщики. Однако с новыми поставщиками он предпочитал первые встречи проводить сам, всецело доверяя собственному впечатлению и изворотливому крестьянскому [28] уму. Вот и нынче, решая свои неотложные утренние дела, Иван Дмитриевич то и дело возвращался мысленно к визитеру из Петербурга, припоминая его живое умное лицо и ловя себя на том, что не было в том лице ничего купеческого.

28

Неграмотный выходец из костромской деревни, Сытин, благодаря своему предпринимательскому таланту, громадному практическому уму, неистощимой энергии, стал ведущим издателем России. В какие-то десять – двадцать лет из ничтожного торговца лубочными картинками он вырос в издателя-гиганта. Четверть печатной продукции России начала XX века печаталась в его типографиях.

Не удержавшись, он даже протелефонировал своему давнему знакомому и конкуренту Кнебелю, выразил соболезнование по поводу кончины его брата и словно между прочим поинтересовался – имел ли Иосиф Николаевич когда-либо дела с фабрикантом бумаги Лавровым?

– Впервые слышу о таком, – коротко ответил Кнебель, и, сославшись на дела, с извинениями дал отбой.

Такое заявление неприятно царапнуло Ивана Дмитриевича, и, собираясь на рандеву с петербургским визитером, он попросил своего главного закупщика навести о том справки.

Метрдотель в ресторации, хорошо знавший Сытина, с поклонами проводил Ивана Дмитриевича к столику, за которым его уже ожидал Лавров. К некоторой досаде издателя, вместе с Лавровым ему на встречу явился еще один гость, представленный как Сергей Юрьевич Харитонов, помощник фабриканта.

Тот и вовсе не походил на привычный Сытину тип торгово-деловых людей. Одет Харитонов был в модный, но несколько не по фигуре пиджак американского покроя, топорщащийся тут и там, лицо, как и Лавров, имел бритое, жидкие волосы были гладко прилизаны.

Не успел Сытин повернуться к метрдотелю, чтобы сделать заказ, как новый знакомец с улыбкой положил тяжелую ладонь на его локоть.

– С вашей позволения, заказ уже сделан – согласно вашим давнишним предпочтениям! Ну, а пока заказ несут, я перед вами покаюсь, Иван Дмитриевич! Вы уж простите меня, за ради бога, но не бумажный я фабрикант! А Генерального штаба Русской армии ротмистр Лавров.

– Вот как? Из самого Генерального штаба? И ваш коллега, господин Харитонов, не сомневаюсь, оттуда же? Любопытственно, любопытственно! – слегка нахмурившись, Сытин откинулся на спинку кресла и выжидательно сложил на груди руки. – Смею ли я поинтересоваться – чему я обязать честью такого знакомства и этой «бумажной мистификации»? Уж не предложите ли вы напечатать мемуары или дневники какого-либо прославленного военачальника – особенно из тех, кто нынче без особого, скажем прямо, успеха, воюет на Дальнем Востоке? Тогда я сразу должен заявить, что мое издательство специализируется на выпуске народной литературы несколько иного направления!

Дав Сытину высказаться, Лавров сдержанно улыбнулся:

– Экий вы, оказывается, колючий, Иван Дмитриевич! Нет, речь идет не о мемуарах, не волнуйтесь! Хвалиться нашим генералам и командующим войсками на японском фронте, действительно, пока нечем! – Он повернулся к спутнику: – Придется нам сходу выкладывать свои карты на стол, Сергей Юрьевич?

Спутник Лаврова пожал плечами и промолчал. Вместо него, демонстративно поглядев на часы, решительно заговорил Сытин:

– В таком случае попрошу вас, господин ротмистр, выкладывать свои карты побыстрее: человек я, как вы можете догадаться, хоть и страдающий некоторым любопытством, но все же крайне занятой! Итак, слушаю вас!

– Что ж, слушайте. Только сразу хочу предупредить, Иван Дмитриевич: то, что вы сейчас услышите, во многом имеет статус специально охраняемой государственной тайны. А ее разглашение может привести к серьезным неприятностям.

– Вот как? Тогда, может быть, вы воздержитесь от такого разглашения, господин ротмистр? Рискованно, знаете ли! Я ведь не только книжный издатель – у меня и газета выходит! Весьма популярная, между прочим! А огромные тиражи и народный интерес надо чем-то подкармливать. А вот ежели не удержусь, и «подкормлю» подписчиков вашей специально охраняемой тайной – что тогда?