Агенство БАМС
Шрифт:
Нечто странное, похожее на какое-нибудь из наиболее загадочных изобретений Алексея Михайловича, стояло посреди площадки, и мигало одиноким красным глазом, от которого почему-то не в силах была отвести Настасья Павловна взгляда.
— Что это, Моцарт? — прошептала она, прекрасно зная, что пианино не ответит, но испытывая странную потребность нарушить царившую здесь пугающую тишину хоть как-то.
Едва Шульц и Настасья Павловна оказались в подземной пещере, лейб-квор понял, что единственно важным делом для него сейчас является обеспечение безопасности Оболенской. С нею не могла соперничать даже безопасность короны Российской Империи, и Шульц на
Место, в котором они очутились, было настолько странным, что Шульц обрел уверенность в том, что все же они столкнулись с чем-то мистическим. Он оглядывал стены пещеры, на которых играли языки пламени от всполохов свечей, но не торопился делать скоропалительных выводов. Не зная, с чем им предстоит столкнуться уже в следующую секунду, он пытался сообразить, что им делать, ежели окажется, что мгновением позже их с Оболенской обступят со всех сторон люди из ковена, чей разум затуманен мистическими верованиями. Ежели станется так, что они с Настасьей Павловной будут противостоять целому ордену, навряд ли безоружный мужчина и слабая женщина смогут поделать с этим хоть что-то. А это значит оба будут принесены в жертву попытке спасти ни много, ни мало, а свое Отечество.
Воодушевившись этими патриотическими мыслями, Шульц уже было сделал шаг в сторону книги в окружении свечей, когда понял, что они с Оболенской в этой пещере не одни. Подле него раздались шаги, Петр Иванович краем глаза успел уловить движение в нескольких саженях от себя. А следом увидел, как рука, затянутая в черную перчатку, молниеносно взлетает вверх, и в ней зловеще мелькает ощерившаяся пасть пистоля.
В подобных переделках Петр Иванович бывал не слишком часто, но его натренированное тело отреагировало само по себе. Втолкнув Оболенскую в один из тоннелей, он успел отскочить в сторону, и тут же грянул выстрел, более походивший на небольшой взрыв.
С подобным оружием Шульц знаком не был, однако понял, что люди из мистического ковена подошли к вопросу своей безопасности с особым тщанием. Петр Иванович почувствовал, как щеку его обожгло горячей болью, но останавливаться, чтобы понять серьезны ли ранения, было некогда. Фигура в плаще метнулась в один из проходов, и Шульц, поднявшись на ноги, рванул следом за ней.
Лишь только эхо от раздающихся шагов было спутником забега Петра Ивановича. Лейб-квор даже успел усомниться в том, что тот мужчина с пистолем ему не привиделся, ибо в подземном переходе он оказался совершенно один. И самым ужасным при все при этом было то, что Оболенская теперь находилась неизвестно где, и пока выяснить, где именно для Петра Ивановича не представлялось возможным.
Он свернул направо, затем налево, после чего остановился и крутанулся вокруг собственной оси. Ежели так будет происходить дальше, его бесцельный забег по пещере завершится тем, что он сгинет здесь навечно. А к подобной сомнительные славе Шульц был покамест не готов. Он сделал глубокий вдох, следом еще один, прошел вперед три шага, после чего развернулся и отправился в обратном направлении. Лихорадочно соображая на ходу, с чем же им довелось столкнуться, он не мог сделать не единого более-менее правдоподобного вывода. То ли дедукция его подводила, то ли просто пока лейб-квор не мог сопоставить несколько деталей сложной головоломки, коей представлялось ему это дело.
Он прошел еще несколько метров, когда инстинкты внутри буквально возопили о том, что Петру Ивановичу лучше остановиться. И не успел он замереть на месте, как в дальнем конце подземного коридора мелькнула неясная тень.
Припустив трусцой за неизвестной личностью, Шульц старался гнать от себя мысли
Ему удалось красться следом за незнакомцем практически бесшумно. Где-то вдалеке раздался то ли удар, то ли новый взрыв, от чего своды пещеры завибрировали, будто перенимая всю силу воздействия на многовековой камень на себя. Впрочем человека, который шел перед ним, это нисколько не отвлекло от его дела. Он шагал, не оборачиваясь, и сворачивая ровно в тех местах, в которых, по-видимому, ему и нужно было свернуть. Наконец они оказались в небольшой полукруглой пещере, на дне которой, располагалась внушительная каменная чаша. Шульц замер у входа в это странное место, справедливо порешив, что прямо сейчас обнаруживать своего присутствия ему не стоит. Ибо если этот человек действовал не один, будет лучше, если он выведет его к остальным, а не оставит в этой бесконечной паутине подземных ходов, где в итоге Шульц и сгинет.
Он смотрел с удивлением, которое больше походило на оторопь, как человек подходит чаше, прикладывая ладонь с растопыренными пальцами на поверхность алой жидкости, наполняющей собой своеобразный природный сосуд. Лейб-квор предпочитал думать, что это не кровь, хотя инстинкты кричали ему обо обратном. Мужчина что-то произносил на чудесатом языке, более всего похожим латынь, в которой Шульц немного разбирался. Под воздействием его слов и прикосновений, жидкость в чаше стала бурлить, словно вскипая, и Петр Иванович застыл, завороженный этой картиной. Красноватый пар, поднимающийся вверх, совсем скоро заполонил все помещение багряным туманом, который хотелось вдыхать без остановки. Однако разум вновь возопил об опасности, и Петр Иванович прикрыл рот и нос ладонью.
Произнеся последние слова своего заклинания, мужчина, голос и облик которого казались Шульцу смутно знакомыми, поднялся на ноги, заставляя Петра Ивановича отпрянуть ото входа и схорониться за ближайшим каменистым выступом.
И вновь они пустились в путь. Впереди вышагивал странный человек, следом, насколько возможно тихо, шествовал Петр Иванович. Пока наконец оба не очутились в еще одном месте, на этот раз освещенном множеством газовых фонарей. А прямо посреди этого помещения находилась какая-то ужасающая машина, то ли паровая, то ли электрическая. Предположения в голове Шульца сменялись одно другим, пока он стоял в одном из нескольких проходов, ответвляющихся от этой пещеры. Глаза его помимо воли остановились на изящной женской фигурке, возле которой совершенно неожиданно он углядел пианино. Это была Оболенская, безо всякого сомнения, что не только успокоило Петра Ивановича, но и родило внутри него новую вспышку волнения. Помимо них с Оболенской и Моцартом в помещении никого не было, ежели не считать странного человека, который, будто бы находясь под гипнозом, медленно шел к машине, не обращая внимания на происходящее. И когда остановился подле одного из рычагов, капюшон соскользнул с его лица, являя взгляду Шульца знакомые черты, что окончательно убедило лейб-квора в том, что он знает, с кем они имеют дело.
— А это, душа моя, — выкрикнул с противоположной от Настасьи Павловны стороны Шульц, тем самым привлекая к себе внимание не только Оболенской, но и фигуры в плаще, — какая-то адская машина, назначение которой я не знаю. Зато знаю, кто же водил нас за нос все это время, и кто же теперь пред нами. Он указал на странного человека театральным жестом, но тут же в облике его будто словно что-то переменилось, и он превратился в сурового агента сыска, перед которым стоял государственный преступник.