Агент Х, или Конец игры
Шрифт:
– Ну, хорошо, – сказал я. – Отвяжите швартов.
Кариновский отвязал глиссер и оттолкнулся от причала. Я повернул ключ в замке зажигания и нажал на стартер.
Двигатель взвыл, но заработал. Двенадцать цилиндров модифицированного «Мерлина» грохотали, как горная лавина, а выхлоп напоминал звук пошедшего вразнос пулемета.
– Вы не могли бы сделать так, чтобы он работал потише? – прокричал Кариновский. – Мы же весь город разбудим!
– Он пока еще работает на холостом ходу, – прокричал я в ответ. – То ли еще будет!
Итак, агент Икс, демонический водитель самых быстрых гоночных машин
Глиссер ответил жутким ревом, который, вероятно, было слышно даже в Швейцарии. Стрелка тахометра дернулась и показала три тысячи оборотов в минуту. Глиссер рванулся вперед, как ядро из пушки, и агент Икс, опасаясь за собственную шкуру, что было сил вцепился в поручень кокпита.
Глава 18
С глиссером творилось Бог знает что: он несся с огромной скоростью, и нос его при этом здорово уклонялся влево. Я повернул руль, и суденышко тут же скакнуло вправо. Ограждение штирборта ушло под воду, а нос давно уже изображал субмарину.
– Сбросьте скорость! – завопил Кариновский.
Именно это я и пытался сделать. Я даже снял ногу с педали газа, но ее, видно, заклинило; глиссер по-прежнему набирал скорость. Тахометр показывал уже 3700 оборотов. Нас снова уводило влево; мы вполне могли вот-вот выскочить на дамбу.
Я опять крутанул руль вправо. И опять нос зарылся в воду, а корма начала упорно задираться, и тогда я выключил сцепление. Двигатель, лишившись нагрузки, взревел так, словно готов был взорваться. Вдруг педаль газа освободилась и выскочила назад. Рев движка несколько стих, превратившись в малоприятное рычание. Корма судна осела, и глиссер начал замедлять ход.
– Что это вы делаете? – спросил Кариновский.
– Педаль газа заедает, – объяснил я. – И с рулем что-то не в порядке. Глиссер все время заносит влево, а при правом повороте он зарывается носом в воду.
Кариновский вздохнул и потер ладонями лицо.
– Может, я попробую? – предложил он.
– Нет, лучше следите за курсом. Куда нам сейчас?
Кариновский сверился с картой:
– По главному фарватеру.
– Да где он, к черту, этот главный фарватер?! – заорал я.
– Не надо так волноваться, – сказал Кариновский. – По-моему, следует придерживаться вон тех вешек, видите?
– Это, кажется, рыболовные буйки.
– Вполне возможно… Тогда держите курс вон на ту треугольную штуковину справа.
– О'кей, – сказал я. – Смотрите в оба, может, еще такую увидите.
Я чуть прикоснулся к педали газа. Судно не отреагировало. Я надавил чуть сильнее. Педаль внезапно провалилась в пол, и глиссер рванулся вперед. Я подковырнул педаль газа ногой и вытащил ее. Двигатель тут же сбросил обороты почти до холостого хода, и судно чуть не остановилось. Мы уже миновали одну веху и быстро приближались к следующей.
Я повторил операцию, сперва утопив педаль в пол, потом вытащив ее обратно носком ботинка. Звук был такой, словно я веду огонь из 88-миллиметрового орудия. Если меня не слышали в Швейцарии, то только лишь потому, что не обращали внимания. Глиссер двигался вперед какими-то нервическими рывками, точно одержимый пляской святого Витта. Я все ждал, что ведущий вал винта вот-вот лопнет.
– А теперь, – сказал Кариновский, – по-моему, надо повернуть вправо.
Впереди, на пристани аэропорта, ярко горели огни.
– Куда – вправо? – спросил я.
– Просто вправо, в канал на Мадзорбо.
– Какой канал, идиот?! Где он?
– Думаю, надо идти вон по тем вехам, – важно отвечал Кариновский.
Он показал рукой, и я увидел настоящий лес вех справа от нас. Некоторые вполне могли оказаться вехами, отмечающими фарватер; остальные, по всей вероятности, служили обозначением зон рыбной ловли, песчаных отмелей, ловушек для крабов и даже закопанных сокровищ. Я был не в состоянии отличить одну веху от другой. Следовало, видимо, ломиться сквозь них наобум, в надежде, что вода все еще стоит достаточно высоко и можно будет проскочить над отмелями.
Я включил сцепление и стал осторожно маневрировать, выбирая путь мимо тех вешек, что были повыше, и держась к ним как можно ближе в надежде на лучшее.
Ну и конечно мы тут же сели на мель.
– Что нам теперь делать? – спросил Кариновский.
– Прыгать в воду и выталкивать лодку, – отвечал я.
– Надеюсь, это не займет много времени, – сказал он, перелезая вслед за мной через борт и плюхаясь в воду. Воды было по пояс. – Кажется, за нами погоня.
Я оглянулся в сторону Венеции. От берега отделился какой-то огонек и поплыл по направлению к нам.
– Может, это полицейский катер? – предположил я.
– Хотите пари?
– Нет уж, спасибо. Идите к носу лодки и подставляйте под него плечо. А я приподниму корму. Так, взяли!
Мы уперлись в тяжеленный корпус глиссера; ноги тут же по колено ушли в жидкую грязь. Огонек двигался к нам со стороны Оспитале Умберто I, но не очень быстро – миль десять-пятнадцать в час по моей оценке. Однако он ни разу не остановился и неуклонно приближался к нам.
Нам удалось столкнуть нос глиссера с мели назад, где глубина была фута четыре. Мы забрались обратно в лодку, и я быстренько огляделся, надеясь обнаружить хоть что-то, указывающее на фарватер, но ничего не обнаружил, включил сцепление, нажал на газ, и мы с ревом понеслись на восток. Умело управляясь с педалью газа, я провел глиссер мимо островов Сан-Микеле и Мурано, легко увеличив расстояние между нами и преследователями. Мы почти достигли траверза Сан-Джакомо в Палуде, когда вновь сели на мель.
На этот раз нам потребовалось гораздо больше времени, чтобы освободить глиссер. Преследователи значительно приблизились, и уже было видно, что у них слабенький катерок с очень малой осадкой. Он шел на нас прямо через мели. Когда он был от нас на расстоянии ярдов пятидесяти, я снова услышал выстрелы и нажал на газ.
И мы с ревом понеслись прочь. За кормой веером вздымалась пена, а шума было столько, что пограничники на границе с Югославией могли бы насмерть перепугаться. Нас швыряло во все стороны, пока я лавировал между вехами, сбивая те, что не успевали достаточно быстро убраться с дороги, и молясь про себя, чтобы винт не напоролся на какое-нибудь бревно.