Агент Кэт
Шрифт:
Повар выдерживает паузу, делает патетический жест, и продолжает.
— Вся ваша судьба, все ваши потери, все ваши победы — набиты на вашей крепкой шкуре. На спине, между осьминогом и Лениным, найдется место для медведя. Давайте создадим монумент нашему мохнатому другу. Отдадим ему должное, и двинемся дальше! Глядите-ка, что я принёс!
Мутный взгляд Бориса останавливается на машинке для рисования якорей и обнаженных красоток. В руках Гвидо блестит лазерный татуировальный станок. Впервые за несколько дней, во взгляде отчаявшегося русского дельца
— Гвидо, почему же… почему мы раньше не додумались набить Толстого… секунду… погодите… вы знаете, как с этим обращаться? Не поймите меня неправильно, но… вы умеете рисовать?
— Разумеется! Как вам не стыдно, патрон!? Ещё бы я не умел! Всё будет в лучшем виде! Сделаю в русском стиле! В прекрасном русском стиле, мой дорогой Борис! Ну-ка, поворачивайтесь спиной!
Талантливый человек талантлив во всём.
Повар управляется с машинкой так же ловко, как и с кулинарным шприцем. Ему не мешают алкогольные пары, качка, и заглядывающий через плечо Марио. Рука итальянца тверда. Форма точна. Штрих ровен.
Однако, в крови Гвидо Феларатти слишком много Италии. Его руку направляет Рафаэль, Тициан, Мазаччо и дель Пьомбо. Обещания по поводу русского стиля не оправдываются. Рядом с красотками, осьминогами и рыболовецкими шхунами, появляется новый образ.
Медведь в терновом венке мученически закатывает глаза, словно святая Екатерина Александрийская. Его нимб окружен звёздами, ангелами, и летающими чашами с мёдом.
Мохнатые лапы принимают горящий крест из рук Иисуса Христа.
Палец Спасителя указывает на окровавленный британский флаг в пасти зверя.
Между Иисусом и медведем — итальянец изобразил самого Бориса Блядца. Капитан «Надежды» стоит на коленях в позе скорбящего грешника, опечалено склонив голову и сложив руки в молитвенном жесте.
Гвидо подносит зеркало.
Разглядев дикую и помпезную аллегорию на своей спине, Борис моментально трезвеет.
Он морщится — но молчит. Много лет назад Борис Бадьянов усвоил ценный урок. Гвидо Фелларати — профессионал своего дела, надежный товарищ и приятнейший человек. Пока дело не доходит до критики его стряпни или художественных концепций.
План итальянца удаётся. Капитан переключается от терзаний к делу. Шатаясь и распространяя пары алкоголя, Борис отправляется в свою каюту. И через десять часов — снова принимает вахту. В этот раз, без бутылки и пьяных слёз.
Борис обсуждает дела с Гвидо и Марио. Руководит ремонтом судна. Договаривался с китайскими наёмниками. Обсуждает выплаты и компенсации за убитых товарищей. Утешает растрёпанных пассажирок, которые до сих пор рыдают, вспоминая злополучную дискотеку. Час идёт за часом. Морские мили исчезают за кормой.
Наконец, радар засекает лёгкие суда. Дип-сканнеры опознают патрульные катера «Дайновы». Вскоре — из-за горизонта выплывают пальмы и песчаные пляжи. На волнах покачивались прогулочные лодки, гигантские океанические яхты и частные гидросамолёты.
В
***
Яхта Бориса Блядца отправляется в порт Сан-Рикардо. Вместе с наёмниками, шлюхами, и остальным персоналом. Местные власти не задают вопросы о следах шрапнели в надстройке. Невежливо докучать гостям. Тем более — гостям «Дайновы».
К борту яхты подходит катер с эмблемой корпорации. Через двадцать минут, последние гости оказываются на острове. Из всего экипажа, на берег «Кок-дель-Мар» сходят лишь три человека. Марио, Гвидо, и Борис Бадьянов.
Как и все приглашенные, они безоружны. Привычное дело для повара. Но источник недовольства для кубинца. Марио до сих пор считает, что всё происходящее — очередная западня коварных янки.
В двух сотнях метров от полосы прибоя — зеркальный купол. Огромный конференц-зал. Тёплый ветер полощет флаги с эмблемами «Дайновы». Перед стеклянными дверями — зонтики, банкетные столы, улыбающиеся официанты в белоснежных кителях, цветочные гирлянды, ледяные скульптуры, композиции из фруктов и пальмовых листьев. Весёлый фуршет под открытым небом. Однако, в воздухе сквозит напряжение.
Борис встречает многих людей, которых знает.
И которых желал бы не знать.
В своё время, Гвидо Феларатти отравил племянника мадам Шао Шаньгуань супом из потрохов рыбы Фугу. Она сдержанно приветствует русского дельца, даже не глядя в сторону повара. Рядом прохаживается Мануэль Коста. Мексиканец мечет яростные взгляды — и отдаётся фантазиям о том, как лично перегрызёт Борису глотку. В толпе блестит наголо выбритая голова Господина Горо. Правая рука шпиона «Ибушимы» осталось в Сомали, её место занял автопротез из карбона и титана. Вряд ли Горо позабыл, как ловко Марио управляется с тесаком.
Здесь многие знают друг друга. Помнят старые обиды и разногласия. Помнят сюрпризы со свинцом, напалмом, тетрадотоксином. Вот причина, по которой администрация «Кок-дель-Мар» оставила гостей без пушек.
На песчаном берегу райского острова собрались боссы картелей, главы преступных синдикатов, эмиссары запрещённых культов, посланники африканских и южно-американских диктаторов. Гавайские рубашки, военный камуфляж, галстуки и строгие пиджаки, чалмы и бороды.
Преступники, за чьи головы назначены баснословные награды. Дельцы теневых рынков. Продавцы и покупатели человеческих жизней.
Держатели облигаций Костяного Банка.
Деловые партнеры старухи с косой.
Гости удерживаются в рамках приличий. Рукопожатия, многообещающие взгляды, звон хрусталя, негромкие разговоры. Наконец, двери конференц-зала открываются. Приглашенные рассаживаются вокруг сцены с голографическим проектором.
Свет гаснет.
В центре зала возникла огромная проекция Кеннета Хейза.
Десятиметровая голограмма оглядывает присутствующих сверху вниз, словно титан из греческих мифов. Не утомляя гостей приветствиями, отец-основатель «Дайновы» начинает с главного.