Агент "Н" или "М"
Шрифт:
Мисс Минтон устремила многоопытный взор на вязанье цвета хаки и тут же вежливо объяснила, в чем ошибка. Таппенс рассыпалась в благодарностях. Мисс Минтон приняла благодушно-покровительственный вид. О, не за что, не за что — она так давно занимается вязанием.
— А я вот начала только во время этой ужасной войны, — призналась Таппенс. — Теперь так остро сознаешь, что ты просто обязан что-то сделать для победы.
— Еще бы!.. Кстати, вчера вы, по-моему, сказали, что у вас сын на флоте?
— Да, мой старший. Замечательный мальчик, хотя матери и
— Боже мой! Как вы, наверно, за них переживаете!
«Дерек, родной мой! — подумала Таппенс. — Ты — там, в аду, в этой мясорубке, а я тут прикидываюсь дурой — изображаю чувства, которые и без того испытываю». И самым наставительным тоном сказала вслух:
— Быть мужественными — наш долг. Будем надеяться, что все это скоро кончится. На днях я слышала от одного очень авторитетного лица, что немцам не продержаться больше двух месяцев. В Германии страшная нехватка сырья. Еще немного, и нацистам конец.
На веранде появилась чета Кейли. Мистер Кейли опустился в кресло, и супруга укрыла ему колени пледом.
— Что вы сказали? — раздраженно спросил он.
— Мы говорим, что до осени война обязательно кончится, — ответила мисс Минтон.
— Чепуха! — отрезал мистер Кейли. — Эта война затянется самое малое лет на шесть.
— Что вы, мистер Кейли! — запротестовала Таппенс. — Неужели вы всерьез так думаете?
Мистер Кейли подозрительно завертел головой.
— По-моему, здесь дует. Не лучше ли передвинуть кресло в угол?
Названная операция была немедленно произведена с помощью миссис Кейли, женщины с вечно озабоченным лицом, все помыслы которой, казалось, были устремлены к одной цели — предупреждать желания мистера Кейли. Она захлопотала вокруг супруга, манипулируя подушками и пледом и непрерывно осведомляясь:
— Ну, как теперь, Альфред? Тебе удобно? Не хочешь ли надеть темные очки — сегодня очень яркое солнце?
— Нет, не хочу, — сердито буркнул Кейли. — Ну что ты так суетишься, Элизабет? Мое кашне у тебя? Да не это — шелковое. Ладно, на худой конец сойдет и это. Впрочем, нет, принеси другое. Я боюсь перегреть горло — па таком солнце нельзя сидеть в шерстяном шарфе.
И мистер Кейли вновь обратился к политическим проблемам.
— Да, милые дамы, я кладу на войну шесть лет, — повторил он, с удовольствием внимая протестам собеседниц. — Не обольщайтесь, не принимайте желаемое за действительное. Я знаю Германию. И, смею утверждать, знаю хорошо. До того как уйти на покой, я часто наезжал туда по делам. Мне знаком там каждый город — Берлин, Гамбург, Мюнхен. Уверяю вас, Германия может держаться как угодно долго. Если даже…
Мистер Кейли победоносно продолжал развивать свои взгляды. Голос его то креп, то меланхолически понижался, и паузу он сделал только раз — когда миссис Кейли принесла шелковое кашне и укутала им шею супруга. Миссис Спрот привела Бетти и усадила ее, сунув ей в руки плюшевую собачонку с оторванным ухом и кукольную кофточку.
— Посиди здесь, Бетти, и одень Бонзо — он пойдет гулять. А мама пока тоже оденется.
Голос мистера Кейли все гудел: он приводил новые и новые цифры и статистические данные самого безотрадного свойства. Монологу его вторил веселый щебет Бетти, объяснявшейся с Бонзо на своем собственном языке. Неподалеку от нее, на перила террасы, села птичка. Бетти обвела общество взглядом и, удовлетворенно кивнув головкой, отчетливо произнесла:
— Тичка!
Затем она сунула лапу Бонзо в рукав кофточки, проковыляла к соседнему креслу, подняла подушку, спрятала под ней собачку и, захлебываясь от восторга, объявила:
— Плятай!.. Бу-бу… Плятай!
Мисс Минтон, взяв на себя обязанности переводчика, с гордостью пояснила:
— Это самая любимая ее игра. Она всегда все прячет, — и, притворяясь удивленной, воскликнула: — Где Бонзо? Где Бонзо? Куда он спрятался?
Бетти, заливаясь счастливым смехом, шлепнулась на пол.
Мистер Кейли, комментировавший проблему заменителей сырья и немецкие методы ее решения, заметил, что внимание слушателей отвлеклось, и демонстративно закашлялся. Вошла миссис Спрот, уже в шляпке, подняла Бетти с полу и удалилась вместе с ней. Мистер Кейли вновь оказался в центре внимания.
— Вы говорили, мистер Кейли… — отважилась Таппенс.
Но мистер Кейли уже обиделся.
— Эта женщина вечно оставляет ребенка одного — надеется, что за ним присмотрят другие, — холодно заметил он. — По-моему, мне все-таки стоит надеть шерстяной шарф, дорогая. Солнце уходит.
— Ах, мистер Кейли, пожалуйста, продолжайте. Это так интересно! — взмолилась мисс Минтон.
Мистер Кейли смягчился и, поплотнее укутав жилистую шею шерстяным шарфом, внушительно начал:
— Как я уже сказал, Германия так широко развила систему…
Таппенс повернулась к миссис Кейли и спросила:
— А вы что думаете о войне, миссис Кейли?
Миссис Кейли подскочила на стуле.
— Что я думаю?.. Что… Что вы имеете в виду?
— Вы тоже считаете, что война продлится шесть лет?
— Надеюсь, нет, — нерешительно выдавила миссис Кейли. — Слишком уж это долго. Впрочем, не знаю. Раз Алфред говорит…
Таппенс с трудом подавила в себе раздражение. Неужели все ее соотечественники похожи на болтливую мисс Минтон, мелкого тирана Кейли и его безмозглую жену? А чем лучше их миссис Спрот с ее равнодушным лицом и водянистыми глазами? Что она, Таппенс, может здесь обнаружить? Разумеется, ни один из них…
Мысль ее внезапно прервалась. Она почувствовала, что кто-то встал позади нее, преграждая путь лучам солнца.
Таппенс повернула голову. На террасе, глядя на собравшихся, стояла миссис Перенна. В глазах у нее что-то поблескивало. Презрение? Да, уничтожающее презрение.
«Займусь-ка я, пожалуй, нашей хозяйкой», — решила Таппенс.
С майором Блетчли у Томми установились самые дружественные отношения.
— А клюшки для гольфа вы с собой привезли, Медоуз?
Томми сознался, что привез.