Агент влияния

Гибсон Уильям

Они проехали под эстакадой перед мостом.

Дальше – СоМа [16] , затем, несколько кварталов и поворотов спустя, безупречно чистый бетонный съезд. Верджил притормозил, белая стальная решетка пошла вверх, машина вновь тронулась, и Верити, обернувшись, увидела, как решетка опустилась.

12

Альфред-Мьюз

Рейни обставила его лондонскую квартиру мебелью более или менее человеческого изготовления. «Которая ни во что под тобой не превращается»,

по ее выражению. Она обожала скандинавский дизайн середины двадцатого века, но не могла его себе позволить, так что искала старинные подделки, а не точные, изготовленные ассемблерами копии.

16

Район Сан-Франциско южнее Маркет-стрит.

– Так это совсем рано? Раньше округа? – спросила она, раскладывая по тарелкам ужин.

– За год до того, как американцы впервые избрали женщину-президента.

– Гонсалес?

– Нет. Они избрали свою раньше, в две тысячи шестнадцатом. А итог голосования по Брекзиту был «остаться в ЕС». Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Глянь на Томаса, пожалуйста.

Он подошел к двери детской. Томас спал, окруженный успокаивающей проекцией миниатюрного северного сияния.

– Все хорошо.

– А люди там счастливее? – спросила Рейни. – Счастливее, чем были здесь тогда?

– Я так понимаю, не особенно.

– Жалко. На обед сегодня такос с тиляпией. Из ресторанчика на Тотнем-Корт-роуд. В твоем новом срезе мексиканская еда наверняка лучше. Отчего же они не радуются?

– Все по-прежнему идет к джекпоту, хотя в этой конкретной точке и не так стремительно. – Он сел за стол. – По крайней мере, пандемии для них еще впереди.

Рейни села напротив него.

– Никогда не могла вообразить жизнь до две тысячи двадцатых как что-то реальное. Трудно поверить, что они не радовались каждую минуту, ведь у них столько всего было. Тигры, например. – Она взяла тако. – И что изменило исход выборов?

– Мы пока не знаем. Из-за плохой связи нет доступа к данным, без которых этого не выяснить.

– А меня ты можешь туда взять?

– Пока нет. Все из-за той же плохой связи. Нет нужной инфраструктуры.

– В округе мне нравится, – сказала она, – хоть и грустно всякий раз.

– Правда? Почему?

– Они живут в теории заговора, только по-настоящему. Ими управляют тайные повелители. Твоя работодательница, главным образом.

– Но ведь благодаря нашему вмешательству им лучше?

– Да, конечно, но это обессмысливает их жизнь.

– Однако все, с кем ты там знакома, в этом участвуют.

– Не знаю, предпочла бы я знать или не знать, – сказала она и откусила тако.

13

Стетс

Верджил поставил машину в белом гараже, рядом с новехонькими фургонами, на бетонном полу, почти не исполосованном следами шин. Впереди была бронзовая лифтовая дверь в такой же массивной бронзовой раме. Прежний владелец, решила Верити. Вряд ли невеста-архитекторша увлекается псевдофараоновским китчем.

Они вылезли из машины. Верджил подошел к лифту, вставил ключ-карту в щель. Дверь с жужжанием открылась, и Верджил сделал знак рукой – заходи, мол.

Верити вошла, увидела свое отражение в розово-золотом зеркале.

– Держись, – сказал Верджил снаружи. – Лифт быстрый.

– Ты не едешь?

– Дела здесь. Но я отвезу тебя назад.

– О’кей, – ответила она. – Спасибо.

– Пятьдесят второй, – сказал он в закрывающуюся дверь.

Верити взялась за непомерно большой поручень, лифт, плавно ускоряясь, начал подъем, в очках замелькали видео-окошки, словно ряд горизонтально разложенных карт.

– Все камеры здания, кроме этажей Стетса, – сказала Юнис.

От скорости немного закружилась голова. Бесконечные опенспейсы, подсвеченные мониторами лица, длинная стойка в кухне размером с квартиру Верити, пустой бассейн, вид сверху, младенец в кроватке.

Лифт остановился почти без толчка. Картинки исчезли. Верити повернулась навстречу странному синему свету из открывшейся двери.

Вдалеке вгрызался во что-то электроинструмент. Она еще разок обернулась взглянуть на себя в зеркало и шагнула в фантастическое, озаренное синим пространство. Верхние этажи небоскреба оголили до бетона, оставив лишь часть последнего межэтажного перекрытия, к которому уходили леса с зигзагом временных алюминиевых лестниц. Стеклянные стены были сверху донизу затянуты сшитыми полосами синего полиэтилена, как на самодельных хибарах по пути сюда.

С едва различимым стрекотом что-то вылетело из-под лацкана ее твидового жакета и устремилось вперед.

– Другой в машине с Верджилом. – Юнис открыла видеотрансляцию с микродрона: сперва один лишь синий полиэтилен, затем недолгая размытость (аппаратик скользнул в щель) и, наконец, вид на залив, где в зареве догорающего лесного пожара вырисовывалось нечто столь огромное, что казалось, горизонт должен просесть под его весом.

– Что это?

– Контейнеровоз, – ответила Юнис. – Китайский. Не самый большой у них, но здесь – самый.

Пила или шлифмашинка заработала снова, эхо металлически прокатилось по бетонному полу, вероятно еще недавно облицованному тем самым мрамором.

– Верити!

Контейнеровоз исчез. Верити подняла глаза.

Его лицо над ярко-желтыми перилами, фирменная всклокоченная шевелюра.

– Давай сюда! – крикнул он; Юнис тем временем стягивала линии к его носу. – Я бы к тебе спустился, да вот колено себе поуродовал.

Только на подъеме Верити сообразила, что не успевает поволноваться из-за неловкости предстоящей встречи.

– Что у тебя с коленом? – спросила она, когда выбралась наверх и увидела черный шарнирный ортез на левой ноге Стетса, от черных бермудов и до середины икры.

– Упал с «хонды».

Сетчатый строительный жилет поверх черной футболки был крест-накрест исчерчен флуоресцентно-оранжевыми и серебристыми отражающими полосами.

– Мне казалось, ты ненавидишь мотоциклы.

– Это был самолет.

– Самолет?

– Эйч-Эй-четыреста двадцать. Забирал на той неделе. Абсолютно писксаровский персонаж.