Агентство "Лилит". Сказка об обречённой царевне

Зорина Светлана

Дебора Хоббер… Звучало дубово. И вполне ей подходило. Изысканно одетая обладательница этого имени производила впечатление дубинноголовой особы, хотя явно считала себя необыкновенно утончённой. Я вспомнила, где её видела. В телепередаче, посвящённой лауреатам Королевской премии. Её мужа Грегора Хоббера наградили за вклад в науку. Да ещё и титул лорда пожаловали. Грегор Хоббер — невзрачный мужчина с отстранённым взглядом бледно-голубых глаз — едва ли не шарахался от камер и журналистских микрофонов, зато его супруга позировала перед камерами и давала интервью весьма охотно. Она долго разглагольствовала о том, как гордится своим мужем, посвятившим жизнь укреплению обороны страны. Утомлённый красноречием леди Хоббер корреспондент еженедельника "Герольд" нашёл-таки способ деликатно от неё улизнуть, когда она перешла от обороны страны к семейным ценностям и запела хвалебную песнь своей

дочери, которая недавно поступила в магистратуру. К сожалению, попасть в магистратуру сейчас непросто. Ещё пару лет назад дорога туда была открыта для любого, кто не желал ограничиваться степенью бакалавра. Теперь ввели какие-то тесты на определение уровня интеллекта и в магистратуру отбирали только учащихся с интеллектом первого уровня. Поговаривали, что скоро будут аналогичным образом тестировать учеников выпускных классов и тем, у кого интеллект третьего уровня, вообще не позволят учиться в высших учебных заведениях. Во всяком случае за государственный счёт. За плату пожалуйста, но все ли смогут платить? В магистратуре тоже можно учиться на платной основе — если у тебя второй уровень. Чёрт знает что! Знакомых, имеющих детей студенческого и старшего школьного возраста, у меня почти нет, но я не раз слышала, что эти уровневые тесты сущий бред и в последнее время в магистратуру попадают отнюдь не самые лучшие. Эти перемены в образовательной системе и во многих других сферах нашей жизни начались с тех пор, как Урм решил снова войти в состав Объединённого королевства, да ещё и, как говорится, со своим уставом. Многим это не нравится, тем не менее урмиане почему-то сразу получили довольно много мест в парламенте и ухитрились за два года завладеть контрольными пакетами акций ряда крупных корпораций. Поговаривали, что если бы не королева Амалия, которая ценит хорошие традиции и слово которой всё же что-то значит, урмианский режим воцарился бы на всех пяти островах королевства. Выйдя в отставку, я отдалилась от политики и, честно говоря, не горела желанием снова во всё это окунаться, но интуиция подсказывала мне, что окунуться придётся и, возможно, с головой.

— Леди Лайен, — клиентка смерила Джонни выразительным взглядом от самой его ярко-зелёной макушки до оранжево-зелёных кроссовок, — я бы предпочла побеседовать с вами конфиденциально.

— У меня нет секретов от моего помощника, — сказала я, — и вы тоже можете ему полностью доверять, леди Хоббер. Я вас слушаю.

— Дело в общем-то пустяковое, — помолчав, промолвила дама. — На первый взгляд. Казалось бы, просто пропала кошка… Вы ведь не гнушаетесь подобной работой?

— Не гнушаюсь.

Кошек я обожаю, но говорить об этом с леди Деборой Хоббер не хотелось. Я всегда приветлива с клиентами, но предпочитаю соблюдать дистанцию и сокращаю её крайне редко. Эта дама к сокращению дистанции не располагала.

— Это очень редкое животное, — порывшись в сумочке, клиентка достала фотографию. — Сомневаюсь, что у кого-то в нашем городе и вообще в Ателлане есть такая кошка. Вывезти её за пределы королевства непросто — все агентства внешнего транспорта уже получили соответствующее распоряжение, и тем не менее… Мы же с вами знаем, что мошенники бывают весьма изворотливыми, — доверительно улыбнулась леди Хоббер, — иначе не существовало бы даже такого понятия, как контрабандный товар.

Проигнорировав доверительную улыбку, я сосредоточилась на объёмной фотографии, с которой на меня смотрела смуглая, кареглазая девушка лет двадцати с прямыми чёрными волосами. Стрижка наподобие каре делала её похожей на египтянок с древних росписей. Девушка крепко прижимала к себе гладкошерстную золотисто-коричневую кошку, которая тоже заставила меня вспомнить египетский зал Королевского музея древностей. Поджарое тело, чуть удлинённая мордочка, крупные уши, огромные лунно-жёлтые глаза. Наверное, когда-то такие кошки жили при храмах Баст и во дворцах, где с ними играли жёны и дочери фараонов. Возможно, эта кошка тоже поиграла бы с какой-нибудь особой царской крови, но подстриженная по-египетски девушка явно не вызывала у неё симпатии. Создавалось впечатление, что, не держи её хозяйка так крепко, кошка бы вырвалась у неё из рук.

— Это моя дочь Эрика, — с умилением и гордостью произнесла леди Хоббер. — Снимок сделан чуть больше недели назад, вскоре после того, как ей подарили Миу. Она дала ей египетское имя. По-древнеегипетски миу "кошка". Правда моя Эрика похожа здесь на египетскую принцессу?

— Что это за порода? — спросила я.

— Ну-у… Я точно не знаю, — протянула клиентка, явно недовольная тем, что я не пожелала присоединиться к её умилению.

Терпеть не могу, когда люди едва ли не требуют, чтобы я разделяла их восторги по поводу их детей. Некоторые мои бывшие одноклассницы, едва я приезжаю в Саммертаун, тут же являются в дом моей матери со своими отпрысками или хотя бы с их фотографиями и ждут от меня восторженного умиления. И их явно обижает моё вежливое равнодушие. Я, конечно, понимаю, что для матери её ребёнок самый лучший, но при чём тут я? Для меня их дети не хуже и не лучше большинства детей, которых я ежедневно вижу вокруг себя на улицах города. Я, конечно, могу изобразить умиление. Я могу изобразить всё, что угодно. Какие я только представления ни устраивала и кем только ни прикидывалась, работая секретным агентом, но в повседневной жизни я предпочитаю быть собой, нравится это окружающим или нет.

— Знакомая, которая подарила Эрике Миу, просто сказала, что это египетская кошка. Наверное, так эта порода и называется. Миу похитили в прошлую среду. Воров… Вор проник через окно и порвал цепь. Впрочем это нетрудно…

— Цепь? — я хотела убедиться, что не ослышалась.

— Ну да… Лёгкая позолоченная цепь. Один конец был прикреплён к ошейнику Миу, другой к искусственному дереву в углу комнаты…

— Вы держали кошку на цепи? — опешил Джонни.

— Приходилось, пока… она не привыкнет к новому дому, — метнув в его сторону неприязненный взгляд, промолвила леди Хоббер. — Поверьте, цепь в данном случае слишком громкое название. Так, лёгкая цепочка, которая позволяла Миу разгуливать по всей комнате. Мы прекрасно о ней заботились. У неё есть удобная лежанка, масса игрушек, искусственное дерево, чтобы она могла полазить, если ей захочется, а корм мы покупали в магазине фирмы "Кэтти Смайл" и только самый дорогой…

— Леди Хоббер, вы обращались в полицию? Королевская полиция Ателланы уже не одно десятилетие славится своими собаками-ищейками…

— Ну конечно, обращались. Представьте себе, знаменитые ищейки лонгорской породы не смогли взять след.

— Странно, — сказала я.

— Дело в том, что, — клиентка слегка замялась, — кошка оставила на полу комнаты какие-то выделения… Полицейский сказал, что это не моча, а какой-то фермент… Я не больно-то в этом разбираюсь, но животные ведь постоянно оставляют какие-то метки. То территорию свою метят, то оставляют знак для особей противоположного пола.

— Значит, кошка оставила метку, которая сбила собак со следа? — спросила я.

— Да. Вернее, даже не позволила им взять след.

— Такое впечатление, что именно этого она и добивалась, — хмыкнул Джонни.

— Господи! — закатила глаза леди Хоббер. — Добивалась… Может, ваш помощник ещё скажет, что кошка и спланировала похищение? Это всего лишь животное, а они справляют свои естественные потребности где попало.

— Позвольте с вами не согласиться, мэм, — возразила я, незаметно погрозив Джонни кулаком. — Кошки весьма щепетильны на этот счёт. Короче говоря, вы хотели бы вернуть себе эту редкую кошку.

— Она не просто редкая, — поджала губы леди Хоббер. — Моя дочь к ней очень привязана.

"Да вот только вряд ли это взаимно", — подумала я, рассматривая голограмму, на которой симпатичная девушка с самоуверенным, волевым лицом крепко прижимала к себе вырывающуюся золотисто-коричневую кошку.

— К тому же нам очень неудобно перед нашей знакомой. Думаю, леди Доримене дан Линкс стоило немалого труда раздобыть к дню рождения Эрики такое экзотическое животное.

Услыхав урмианскую аристократическую приставку, Джонни всё же не сумел скрыть неприязненную реакцию. Он не сказал ни слова, но его весёлые зеленовато-карие глаза в мгновение ока словно бы подёрнулись ледком. Клиентка это заметила.

— О да, я знаю, у нас многие относятся к аристеям [6] с предубеждением, — вздохнула она. — Я и сама этим грешила, пока не познакомилась с ними поближе. Знаете… Всё же, как ни крути, они действительно самые настоящие аристократы и имеют полное право требовать к себе уважения.

— Как ни крути, уважение — это не то, что требуют, — заметил Джонни. — Если его заслужил, то и требовать не придётся. И убивать тех, кто не желает тебя уважать.

— Ну-у, знаете ли, молодой человек… Одно дело не уважать — уж если не можешь отличить, кто достоин уважения, а кто нет, другое — агрессивно демонстрировать своё неуважение. Такие вещи надо решительно пресекать, и очень жаль, что наш закон слишком мягок ко всякого рода… наглецам.

6

Аристеи — представители урмианского правящего класса (от др. — греч. aristeus — "лучший, сильнейший").