Агентство ТЕРРА
Шрифт:
Число хранителей сократилось с четырнадцати до пяти, и шансы Форчуна на победу сильно возросли.
Но в поле зрения нигде не было Норни.
– Уэбли, — мысленно спросил он, — где девушка?
– Я не могу следить за ней и за пятью противниками одновременно, — ответил симбионт.
– Найди ее, — сказал Форчун.
Глава 5
НЕМНОГО РЕЛИГИИ
Вор Лландро вернулся как раз в тот момент, когда танцовщица рассекла плечо ненавистному гри-фоголовому одним хорошим ударом — жить он будет, но
Ради Нодиесопа! Этот человек — фантастика. Как будто у него глаза на спине… Вот он поразил еще одного, да причем прямо сквозь доспехи! Лландро в изумлении покачал головой. Два зрелища за один день — да на такое нельзя было и надеяться. Вот еще раз! Ну не мог он видеть грифоголового, и все же его меч был как раз в нужном месте в нужный момент, а его щит пошел в другую сторону, чтобы размозжить лицо очередного хранителя. Браво!
Но тут Норни была выведена из схватки. Лландро выругался, не столько от жалости к девушке, сколько оттого, что его надежда рухнула. Два хранителя вытащили ее за дверь. В зале не стихал звон оружия. Лучшие бойцы Р'кагна пытались, но не могли одолеть этого иностранца. Лландро никогда не видел никого подобного ему, да и никто другой в таверне тоже. Вор подумал: «А что, если нанять этого воина и устроить битву, подобную этой, перед храмом в самые деловые часы дня?» Он ухмыльнулся. С дюжиной друзей в толпе, каждый из которых почти так же искусен, как он сам…
Только шестеро грифоголовых остались на ногах. Руби! Коли! Теперь пять. Просто сказка!.. Да его меч, должно быть, заколдован!
Лландро вдруг понял, что дело точно нечисто, когда странный шар выпал из-под накидки Форчуна и понесся к выходу, едва касаясь скользкого пола. Он даже посторонился, чтобы пропустить его.
Воин отступил при приближении еще двоих хранителей. Теперь за его спиной была стена. Очередной хранитель со стоном рухнул на пол. Лландро мог поклясться, что тот был вне пределов досягаемости воина, но…
Вора грубо толкнули сзади и отпихнули в сторону, корда отряд подкрепления хлынул через дверь. Выбираясь из толпы, он машинально стащил еще один кошелек и привязал его к своему поясу.
К огромному удивлению Лландро, воин, который был таким неистовым секунду назад, теперь сдался без борьбы. Он покачал головой, когда хранители уводили покорного пленника прочь. Но даже в плену у него был вид победителя.
Грифоголовые собрали своих убитых и вынесли их наружу. Лландро презрительно сплюнул, когда увидел, что один из них поднял монеты, выпавшие из пояса танцовщицы. Красть у живых — это одно дело, но… Пусть даже она еще не умерла, в руках Р'кагна она все равно что мертвая.
Служанки помыли пол, вынесли разбитую мебель и посуду, в таверну вернулась видимость нормальной жизни, снова заиграл барабанщик. Лландро подошел к стойке, где толстый хозяин Тареденис вздыхал, глядя на следы разгрома и подсчитывая убытки.
– Как все началось? — спросил вор, заказывая кувшин пива.
Тареденис нахмурился:
– Мне показалось, что я до начала видел тебя в толпе, Лландро.
– Когда я пришел, двое грифоголовых тащили мертвую девушку наружу.
Толстяк кивнул:
– Чуть раньше я подслушал разговор двоих из них — офицеров, сидевших вон там, — они планировали вынудить чужеземца обнажить свой меч против них, чтобы убить его и овладеть девушкой. Я предупредил его — он хорошо заплатил за совет, но не обратил на него внимания, сказав, что доесть мясо важнее. Лучшего признания моему рагу и быть не может, дружище Лландро, запомни это! Но девушка с ним… Ах, какая жалость, что она никогда больше не станцует… Разве что Р'кагн прикажет ей танцевать на углях. — Он передернул плечами и снова вздохнул. — Ты пропустил незабываемое зрелище.
– Еще были и танцы? — изобразил удивление Лландро.
Дородный трактирщик начал рассказывать, удивительно мало приукрашивая подлинные факты.
– И тогда… — Лландро сделал паузу, и его проницательные глаза обежали всю воровскую компанию, — она дала один из золотых кроно барабанщику и вернулась к своему варвару. Они обменялись несколькими словами — Тареденис не разобрал сказанного, он был слишком далеко, — и чужестранец подошел к офицерам хранителей. И он нанес им самое искусное оскорбление, какое я слышал.
Лландро снова сделал паузу: ненависть, которую все они питали к хранителям, делала историю вдвойне сладкой.
– «Я не тот человек, кто сердится по пустякам», — вот его точные слова, клянется Тареденис. Он назвал их пустяками. Что же, он в самом деле считал их ничтожествами? Помните, только за мгновение до того эти двое доказали свою значимость, перекрыв всех присутствующих и сунув девушке по золотому кроно. Но иноземец с улыбкой на губах опустил их на тот же уровень, что и его собственная служанка, всего лишь десятью хорошо выбранными словами.
– Какими словами?
– Скажи нам, Лландро!
Лландро засмеялся, наслаждаясь их нетерпением.
– «Разрешите мне, добрые господа, купить самому вина каждому из вас».
– Я бы руку отдал, лишь бы самому это услышать!
– Он, должно быть, очень храбрый.
– Или очень глупый.
– Или очень ищет смерти.
– Подождите. Это еще не все, — усмехнулся Лландро. — Поскольку он чужестранец, грифоголовые дали ему возможность забрать назад оскорбление, подчеркнув, что здесь их четырнадцать против него самого. Но он отказался. Он сделал лучше, чем отказался, — он предложил сразиться со всеми. «Я куплю кружку вина, — сказал он, — каждому хранителю в этом зале!»
– Четырнадцать очков в его пользу, — выдохнул один в завистливом восхищении, — ни у кого и пальцев-то столько на руках нет. Он точно лишится обеих рук.
– Расскажи, что потом было, Лландро! Лландро был счастлив сделать им такое одолжение.
Уэбли, сидевший на крыше, посчитал, что услышал достаточно.
Ганнибал Форчун вздохнул и перекатился на жесткой лежанке. Он усмехнулся, вспомнив, как однажды в Париже, за несколько лет до революции, нанес одному высокопоставленному сановнику жестокое оскорбление. «Именно из-за мелочей, — размышлял он, — чаще всего и попадаешь в ловушку».