Агей

Бахревский Владислав Анатольевич

– Братцы! Новую песенку слыхал. Песенка тихая, но главное, припев у нее простой: «Тру-лю-лю! Тру-лю-лю! Тру-лю-лю!» Чтоб у каждого была гитара и – тру-лю-лю! Остальное беру на себя. Прорепетируем. – И, отбивая пальцами ритм по учительскому столу, он негромко запел:

Пробудилась лягушечка к жизни –Изумруд среди черной воды.У лягушечки нет укоризныНа морозы, на ветры,

на льды.

Взмахнул руками, и ребята нежданно стройно подхватили:

Тру-лю-лю! Тру-лю-лю! Тру-лю-лю!

– Хорошо, – похвалил Годунов. —

Голосок немудрен после стужи,Чуть урчит. Но добреет душа.И дрожат засиневшие лужи,И травинка на радость взошла.

– Тру-лю-лю! Тру-лю-лю! Тру-лю-лю! – Агей грянул вместе со всеми.

– Тихо-о-о! – Годунов махнул перед грудью руками. – Теперь о форме одежды. Верх и низ – черный, на груди у каждого алая живая роза. Розы в честь праздника бабки будут продавать по рублю, но уж… разоримся.

– Не учимся, что ли, сегодня? – спросил Агей.

– Чудак! – засмеялись ребята. – Сегодня День пирога.

Годунов скомандовал:

– Ребята, по домам! В одиннадцать пятьдесят пять каждому быть за своей партой, без портфеля, но в полном параде.

В двенадцать ноль-ноль дверь класса отворилась и три грации с золотыми коронами на головах: Крамарь, Чудик, Ульяна – вошли с подносом, на котором весело громоздились совсем крошечные пирожки.

– Отведайте.

Откуда только степенность взялась в семиклассниках?! Не через голову друг друга, не гурьбой, без гогота, без воплей, выходили, брали двумя пальчиками, отведывали.

– А теперь пожалуйте!

Пожаловали. Встали рядком и пошли за девочками в зал.

– Вкусно, – шепнул Агей Годунову.

– Это же наши девочки! – В голосе Годунова звучала «собственная» гордость.

В зале по стенам стояли столы, а на столах!!! Пирог шестиклас­сниц был в виде толстой румяной свиньи, окруженной множеством румяных поросяток.

Семиклассницы ударились в лирику. Седьмой «А» напек «лебедей», «Б» – морского царя в окружении морских звезд. Пирог родного «В» изображал почему-то «Фудзияму».

– Наши – во! – толкнул Годунов Агея.

Заиграли невидимые гусли, мгновение тишины, всего мгновение, и ребята дружно, не жалея голосов, грянули «Славу».

Потом каждый класс выступил со своим номером.

«Тру-лю-лю!» седьмого «В», их черные костюмы, их розы очень всем понравились.

Цветы мальчики подарили девочкам и учителям.

У Агея сердце дрогнуло, когда он подошел к столу своих семиклассниц. Он хотел положить цветы перед Крамарь, но увидал, что у нее в руках уже целая охапка.

Он подарил букет Чхеидзе.

– А теперь пошли мой цветок дарить, – сказал Годунов, в руках у него была коробка.

– Екатерина Васильевна!

Она обернулась.

– С праздником, мальчики.

– Это вам, – сказал Годунов.

– Мне?! – Екатерина Васильевна вспыхнула, и ее белые волосы стали еще белее, нежнее. – Что здесь?

– Я прямо с горшком, – сказал Годунов, поднимая крышку.

– Орхидея! – ахнула Екатерина Васильевна. – Годунов, милый, да откуда же у тебя такое чудо?

– Саженец брат привез, а я вырастил.

– Какие же вы удивительные у нас! Как мало мы вас знаем! – ахала Екатерина Васильевна.

– Бежим! Пировать пора! – шепнул Годунов Агею.

Пир был на весь мир. На пиру вдруг объявился Вячеслав Николаевич.

– Что-то вас не видно было? – удивилась Валентина Валентиновна.

– Я прямо с поезда… Ну, как мои?

– Седьмой «В» – это седьмой «В». Между прочим, Снежный Человек сдал историю и аттестован по зоологии. Что-то я этого в ум не возьму. Его надо вроде бы в восьмой переводить, а он и в десятом будет на своем месте.

– С Агеем все в порядке, – улыбнулся Вячеслав Николаевич и похлопал себя по нагрудному карману. – Я привез ему вызов в математическую школу.

– Да-а, – сказала Валентина Валентиновна не очень-то радостно. – Я вижу, вы довольны.

– Ну конечно, доволен. Агей – прирожденный математик.

– Хотите ложку дегтя?

– Дегтя? Валентина Валентиновна – праздник!

– Да я не для того, чтоб испортить… Радость ведь и задумчивая может быть… Агей не один сдал историю.

– С Ульяной?

– Не угадаете, Вячеслав Николаевич.

– Я?! Огнев?

– Прянишников.

– Камчадал?!

– А у Годунова по английскому пять.

– Да… – Теперь уже Вячеслав Николаевич задумался.

Агей, путешествуя от стола к столу, наконец-то разглядел кулинарное произведение пятиклассников. Это тоже был пирог. С одной стороны солнце, с другой месяц, посредине русский терем с маковками, с золотым петушком на спице.

Здесь же с пятиклассницами стояла их классный руководитель – географичка.

– Лидия Ивановна! – не сдержал восторга Агей. – Какое чудо у вас! Вот оно, ваше призвание!

О, язык! Друг наш и погубитель! Расцветшее было лицо Лидии Ивановны стало острым, носик вытянулся, в глазах заблестели слезы…

Все отправились в спортивный зал, на дискотеку. Агей же поднялся по лестнице на второй этаж, но никуда не пошел, остался на площадке. Ему было горько: хотел доброе слово сказать – и обидел.

– Ах, вот он где, наш одинокий гений! – По лестнице поднимались Лидия Ивановна и Вера Ивановна, историчка, она-то и приметила Агея. – Как я рада, Богатов, что наша милая школа избавилась наконец от тебя.