АГХОРА III. Закон кармы
Шрифт:
– Нет-нет, пусть дети мои живут по-прежнему. А я уеду и буду следить за тем, чтобы они ни в чём не нуждались. Я горжусь тем, что могу позаботиться о них.
Все мы, наблюдавшие эту сцену, были и поражены и обрадованы, но приложили максимум усилий, чтобы не показать своих чувств. Мы старательно поддерживали атмосферу естественности и непринуждённости, в которой несчастному Бехраму труднее было бы передумать и ещё раз изменить своё решение. На следующий день Вималананда уехал в Бомбей и вновь появился в Пуне только через две недели после отъезда Бехрама. Тогда мы впервые осмелились заговорить о событиях той памятной ночи.
Казалось, сам Вималананда был ошеломлён не меньше нашего:
–
– А ты ничего не подмешал ему в питье? – подозрительно спросил я. – Это было до того неожиданно… Говорил одно, и вдруг – всё наоборот.
– Робби, ты спятил! Ты сам пил из той же бутылки, вот и скажи, было там что-нибудь или нет.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Никаких физических добавок в виски не было, а было кое-что другое. Главное, что Бехрам считает, будто передумал по собственной воле. Это лестно для его эго, и поэтому у нас больше гарантий, что он не передумает снова, по крайней мере в ближайшее время. Он из той породы людей, которые не любят отступать от принятого решения, даже если оно ошибочно. Таковы люди тамаса.
Теперь настала очередь Шерназ излить свои благодарности Вималананде. Однако он не дал ей зайти слишком далеко:
– Дело сделал Анджанея, не так ли? Значит, и благодарить нужно его, а не меня. Однако теперь, когда всё позади, можно и повеселиться. Давайте праздновать! Если бы ты пошла за помощью к какому-нибудь садху или факиру, он взял бы с тебя денег, заставил бы кланяться себе в ноги, а потом бы велел убираться. Но я не факир и не садху. И вряд ли тебе когда-нибудь встретится такой факир или садху, который позволит забавляться с собой как с игрушкой.
– Неужели же ты игрушка? – с удивлением спросил я.
– Для тех, кто меня любит, да. Всяк в этом мире несчастен – в силу созданных карм. Так почему бы не дать людям повод немножко повеселиться?
По примеру Вималананды мы наполнили бокалы, а затем помогли ему соорудить превосходный обед, который ко всеобщему удовольствию превратился в то, что он называл «весёлой пирушкой».
В Пуне у Вималананды было больше времени для отдыха и развлечений, так как посетители беспокоили его гораздо реже, чем в Бомбее. Соответственно, у него было больше возможностей порадовать и повеселить близких его сердцу людей. Он часами рассказывал сказки, смешил и шутил, никогда не выходя за рамки приличий, даже если анекдоты его касались вещей весьма сомнительных. Многое он заимствовал из классики: «Санскрит есть не что иное, как самскарик бхаша (язык, доведённый до чистоты), – любил говорить он. – Даже грубоватые шуточки здесь звучат изысканно. Вот вам одна из них. Один юноша захотел сделаться придворным поэтом. В наше время поэтический труд не ценится так, как раньше, когда поэты занимали достойное место при дворе. Подойдя к воротам царского дворца, юноша понял, что ему не удастся привлечь к себе внимание царя, который всегда находился в окружении вельможных пандитов, не желавших конкуренции и потому постоянно занимавших царя самыми разными вопросами. После нескольких неудачных попыток юноша совершенно расстроился и в отчаянии написал у ворот дворца несколько стихов на санскрите. В переводе это звучит так: «Царская дверь подобна вульве, а пандиты подобны пенису. Они ходят туда и сюда, снова и снова, и блаженство их велико, тогда как я, подобно мошонке, болтаюсь снаружи, то и дело сдавливаемый обеими сторонами». Обратите внимание на скрытый смысл. Сравнивая царские врата с вагиной, он хотел сказать, что честолюбивые пандиты наё…вают царя, а сравнивая пандитов с пенисом, он намекал на то, что мудрости в их головах не больше, чем в головке члена.
На следующий день, выйдя из дворца, царь обнаружил эти вирши, подивился их странной образности и спросил, кто их сочинил. Юноша выступил вперёд. Царь поздравил его с успехом, похвалил его проницательность и пригласил к себе во дворец на правах полноправного поэта».
Другой излюбленный анекдот Вималананды, который до сих пор рассказывают в Бенаресе, касался такого важного вопроса, как величина мужского достоинства великого поэта Калидасы. «Как можем мы судить о признаке его мужской силы?» Ответ таков: однажды полураздетый Калидаса бродил вдоль берегов реки Кшипры и заметил красавицу, купающуюся в реке. Увидев мужчину, девушка застеснялась и одной рукой прикрыла груди, а другой – промежность. В порыве страсти и вдохновения Калидаса разразился стихами: «О счастливая дева, что двумя руками может скрыть всю свою наготу! О несчастный Калидаса, который, даже зажав себя в два кулака, видит то, что ещё на два пальца остаётся непокрытым!» Поражённая видом его мужского достоинства, девушка воскликнула: «Что я вижу!» Это её свидетельство и служит подтверждением того, что Калидаса был поистине выдающимся мужчиной своего времени.
Дразнил Вималананда тоже весьма изящно, особенно если пускал в ход своё тонкое чувство языка и бесподобное умение играть словами. «Однажды я жил по соседству с женщиной – звали её Дхани, – которая сплетничала дни напролет. Я прозвал её Миссис Болтливый Язык. В конце концов она мне так надоела, что я решил проучить её. Вы ведь знаете, как я люблю петь. И тогда я сочинил новую песню: «Дхани гапиа маре, са ни гаппа маре? » («Дхани сплетничает, а зачем она сплетничает?»). И я стал громко распевать эту песню.
Услышав моё пение, Дхани рассердилась. Она пришла ко мне с вопросом, что это я делаю. Я отвечал ей с видимым простодушием: «Это всего лишь упражнения для развития голоса. Вы же знаете индийскую гамму. Если не знаете, то вот она: са, ре, га, ма, па, дхи, ни, са. Я просто пою эти ноты». И я снова запел ещё громче и отчётливее, чем прежде: дха ни га па ма ре, са ни га па ма ре? Дха ни га па ма ре, и так далее. И я пел до тех пор, пока ей не сделалось ясно, чего я от неё хочу. После этого она никогда больше не донимала меня своими сплетнями.
Вималананда утверждал, что даже обычная речь, если её использовать правильно, может творить чудеса. «Однажды доктор Мартанда, Арзу и я проезжали мимо роскошных виноградников в окрестностях Пуны. Нам захотелось винограда. Заметив тучного мужчину, работавшего в винограднике, мы остановились около него, и доктор Мартанда решил выказать свои медицинские познания, чтобы расположить человека к себе. Видимо, он хотел дать ему полезный совет, но начал с указания на нездоровый внешний вид, на что фермер отреагировал мгновенно: «Убирайся к чёрту! Ничего я тебе продавать не буду!»