Агитбригада 3

Фонд А.

— Уходим, — велел я.

— А этот? — Моня кивнул на труп Мефодия.

— Полагаешь, что нужно его похоронить? — хмыкнул я, — или властям сдать?

— Нет, я не об этом, — смутился Моня, — просто я подумал…

— Что?

— Он же колдун, — зачастил Моня, поёжившись, — вдруг после смерти восстанет?

— И что ты предлагаешь?

— Нужно ему в сердце вогнать осиновый кол!

— Где я тебе осину возьму? — поморщился я, — кроме того, может быть, это всё бабушкины сказки. У меня

есть идея получше.

— Ты о чём? Чесноком посыпать?

— Ты бы ещё прованскими травами или паприкой предложил его сбрызнуть. Для лучшего аромата! — скривился я. Затем схватил реторту с каким-то желтоватым содержимым и вылил на труп Мефодия. То же самое я проделал с ретортой, в которой была прозрачная жидкость, затем настал черёд огромной конусоподобной колбы с тёмно-бордовым содержимым.

Моня, видя, что делаю я, тоже схватил пару колб и принялся поливать Мефодия.

От незадачливого колдуна повалил густой сизый пар и примерно через пару мгновений труп начал растворяться.

— Уходим! — велел я Моне, когда мы вылили всё, что было можно, а помещение наполнили вонючие запахи, — лицо рукавом прикрывай, а то вдруг разъест.

Я первый взобрался по крутой лестнице и выскочил из потайного хода. Моня выбежал следом.

— Жми! — велел я, и Моня нажал на выемку. Кусок стены заехал обратно на своё место. А я тем временем торопливо шарился в комнате. Но, кроме пары серебряных ложечек, ничего больше не нашел.

Ну и то хлеб, как говорится.

— Сейчас что? — спросил у меня Моня, когда мы, наконец, вышли на улицу.

— Сейчас давай поедим, вон столовая недалеко, потом сходим заберём эти чёртовы костюмы, потом отнесём их Кларе, а затем отправимся в Хохотуй, — подставляя лицо под ласковые лучи солнышка, ответил я.

В Хохотуй удалось попасть только на следующее утро. Сначала Клара долго придиралась, что нету жилетки. Так меня допекла, что я не выдержал и рявкнул на неё. Тогда она побежала к Гудкову и нажаловалась. Тот соответственно вызвал меня на «ковёр», и долго и нудно воспитывал.

Вообще отношения с Кларой, и так изначально плохие, стремительно ухудшались. После ванны с кровью, что устроила ей Мими, она чуть притихла. Видимо сообразила, что неспроста всё это. Но продолжала втихушку мне гадить. От неё не отставала Шарлотта. Та вообще объявила мне позиционную войну и при всяком удобном случае старалась напакостить. Триумвират замыкала Люся. Я долго не мог понять, что я сделал не так этой девушке. Я на неё вообще почти не обращал внимания. Долго думал, но так причину и не нашел. Возможно это было из категории «сама придумала, сама обиделась». Поэтому я решил, что время всё расставит по местам.

Со мной сейчас был и Моня-Зубатов, и Енох. Мими где-то

носило уже третий день.

— Какая-то дичь вокруг происходит, — пожаловался Моня, ёжась и зевая. Он отправился со мной в обычном костюме полувоенного образца, которые любил носить Зубатов. Пальто он легкомысленно отверг, невзирая на мой совет. А день сегодня выдался ветреный и холодный. И вот теперь Моня мёрз в теле Зубатова, словно цуцик.

— Сам виноват, — отрывисто бросил я, остановился напротив того места, где ровно полторы недели назад было жертвоприношение, и спросил. — Ты ничего не чувствуешь?

— Чувствую, — тихо признался Моня.

— Что чувствуешь? — вскинулся я.

— Холод чувствую. Сырость. И спать охота, — признался Моня, а мне захотелось его стукнуть.

Енох, который продолжал дуться, что сперва не ему, а Моне дали живое тело, а потом так вообще на Мефодия не взяли, не выдержал и едко добавил:

— А я ведь говорил, что надо было меня в Зубатова закидывать. Он же злыдень.

— Кто злыдень?! — возмущённо вскинулся Моня.

— Ты злыдень и есть, — спокойно, как ни в чём ни бывало, продолжил Енох, — только бухать и баб водить можешь.

— Между прочим я Генку от Мефодия спас! — заверещал возмущенный Моня.

— Ты ценного свидетеля убил, — не повёлся Енох, — и теперь Генка вынужден всю информацию заново собирать. По деревням шляться в такую непогоду.

— Можно было дождаться, когда распогодится, и потом сюда идти, — проворчал Моня, кутаясь в тоненький пиджачок.

— Потом Гудков ещё что-то придумает, — возразил Енох.

— А ну тихо! — рыкнул я, — вы слышали?

Призраки стихли и начали прислушиваться.

В почти абсолютной тишине (в Хохотуй жители так и не вернулись, а из соседнего хутора наведались и забрали всё, что можно). И вот теперь деревенька зияла окнами без стёкол, лишь в крайней избе периодически начинали хлопать ставни под порывами ветра, так как металлические крючки-держатели тоже спёрли. Так вот в тишине послышался какой-то звук.

— Кажется, чихнул кто-то, — задумчиво отметил Енох.

— А я вот думаю… — начал Моня, но я резко перебил:

— Тихо ты!

Моня обиделся и надулся. А Енох сказал:

— Вроде воооон там! — и махнул рукой по направлению к небольшой покосившейся избушке с забитыми крест-накрест окнами. Она была аж чёрной от старости и вросла в землю почти по подоконник.

— Кстати, — шепотом сказал я, — мы в прошлый раз, когда деревню обходили, туда не дошли.

Звук повторился.

— Точно там кто-то есть, — сказал Енох и полетел в разведку.

Я хотел сказать, чтобы поосторожнее, но не успел.

— Сейчас всё задание завалит, — злорадно сказал Моня.