Агнесса. Исповедь жены сталинского чекиста
Шрифт:
Они познакомились, встретились на маскараде, папа был в костюме Пьеро [10] . Он стал ухаживать за мамой. Дедушка сказал ей:
– Смотри, если выйдешь за него замуж, он увезет тебя за тридевять земель.
Мама говорила, что не выйдет и не увезет, а самой ей именно и хотелось, чтобы он увез ее. Она вышла за него замуж. Поп не хотел венчать:
– Не буду, вы разной веры!
Папа вспылил:
– А откуда вы свою веру взяли, вы не знаете?
Поп не знал и был очень упрям. Пришлось венчаться в другом месте, у другого попа, который был грамотнее.
10
Образ
Дедушка дал несколько тысяч приданого за мамой, и папа увез ее в Майкоп. Тут оказалось у него очень много родственников-греков, и все мечтали разбогатеть. Мамино приданое оказалось для них как раз кстати, и они стали вовлекать отца во всякие аферы, а он легко поддавался их влиянию.
Помню, появилась затея разбогатеть на извести. Где-то можно было ее раздобыть чуть не бесплатно. Ее приобрели, наняли железнодорожные вагоны за пятьсот рублей, привезли эту известь, а никто не берет. Продать удалось всего на пятьдесят рублей. Железная дорога больше ждать не хотела, требовала, чтобы вагоны наконец-то разгрузили, пришлось вывезти известь в поле и сбросить, а тут как раз пошли дожди… Другие затеи были не лучше. Родственники отца комбинаторами были плохими: все комбинации у них лопались, принося убытки. Но папа и сам был прожектером. Уже при белых у нас жил отец белого офицера (мы брали жильцов для приработка), за этого офицера Лена вышла замуж. Отец его тоже был “делец”. Они с папой затеяли приобрести совместно мельницу. Папа рассчитывать не умел, в делах ничего не понимал, ему все казалось, что компаньон его надувает… В конце концов, они оба прогорели на этой мельнице.
Моя память начинается раньше этого времени, когда папа поступил работать управляющим к очень богатому греку. У этого папиного хозяина были плантации табака, виноградники, склады, магазины, кинотеатр. Папа был управляющим магазинов и кинотеатра. Хозяин платил ему жалованье семьдесят пять рублей в месяц. К Новому году давал еще конверт с пятьюдесятью рублями (не мог даже полного оклада дать, скупердяй!).
Отношения с хозяином у отца были близкие. Оба греки, они говорили друг с другом на родном языке, были на “ты”.
Жена хозяина Клио Федоровна была рябая и некрасивая, но очень хорошо сложена – стройная, высокая. Она тоже относилась к нам по-семейному. Однажды она пришла поболтать с мамой, а уходя, споткнулась о какой-то половик и упала. Ее тотчас подняли, все у нее было цело, и даже ушибов не было. Она ушла.
И вдруг вскоре хозяин взволнованно сообщил отцу, что Клио Федоровна потеряла из кольца очень ценный бриллиант – подарок покойного деверя… Не нашли ли мы его? Папа сказал, что нет. Мы стали искать. Сперва ничего не находили, затем мама велела прислуге принести все половики, стала их тщательно перебирать пальцами и нашла бриллиант. Тотчас позвонили отцу по телефону-вертушке. Обрадованный хозяин отпустил отца с работы, благодарил, превозносил, на радостях говорил: “Вот что значит честные люди!” Это было перед Новым годом.
А на Новый год хозяин пригласил нас всех на семейный ужин. Мы, дети, играли с детьми хозяев. Моей подружкой была Галатея – хозяева давали своим детям греческие имена. Ужин был роскошный.
В начале ужина Клио Федоровна встала и в наступившей тишине сказала:
– Вы знаете, какой это ужин? Это бриллиантовый ужин! – И произнесла тост за честных людей.
Но больше никак они нас не отблагодарили.
Когда пришла советская власть и у них все отняли, мама сказала отцу:
– Ну и дураки мы были, Иван, что отдали бриллиант! Мы бы сейчас себе дом купили!
Помню свадьбу сестры Клио Федоровны. Невеста в длинной фате, жених высокий, похожий на Столыпина [11] .
После праздничного обеда был бал. Открывал его наш отец – стройный, красивый. Ему очень шли большие черные усы. Танцевал он отлично. Он пригласил невесту на вальс. Все смотрели на них. Папа вел бал, танцевал все время – и с мамой, и с Клио Федоровной, и с другими, а мы смотрели и любовались, и гордились папой, и чувство у нас было такое: “Это наш папа танцует! Видите, какой у нас папа? Хоть вы и богаты, а мы нет, и одеты мы просто, но мы не хуже вас! Наш папа здесь лучше всех!”
11
Столыпин Петр Аркадьевич (1862–1911) – крупнейший российский государственный деятель, автор аграрной реформы. Погиб в результате покушения Д. Богрова.
Потом нас посадили за стол.
У нас не было своего дома, мы снимали квартиры. В начале гражданской войны мы снимали квартиру у генерала в отставке в его особняке. Генерал был на пенсии, с утра до вечера занимался своим садом. Сад был прекрасный, аккуратный, в английском стиле, все подрезано, подчищено, зеленые лужайки. Генерал знал названия всех деревьев, рассказывал нам о них. Старик был добрый, приветливый.
Пришли красные. Генерала убили, “надели”, как на вертел, на садовую решетку. Некоторое время он висел так.
Папа был в Махачкале, отрезан от нас фронтом. Когда он вернулся, так совпало, к нам в особняк пришли реквизировать вещи.
Отец говорил:
– Это не наше.
И пришедшие все забирали. Затем явились уже к нам, реквизировать наши вещи.
Нашли Ленины новые маленькие сапожки.
– А говорят, буржуи в каблуки бриллианты прячут!
И хотели оторвать каблуки. Лена взмолилась, они ей:
– А если найдем, что будет, а?
– А если не найдете, – сказала Лена со свойственным ей задором, – мне ходить будет не в чем.
Они оставили.
Вы знаете, я ездила недавно в Майкоп… Как только получила наследство Шарлотты [12] , тотчас поехала “по следам своей юности”… Отыскивала старых знакомых, улицы, родные мне с детства. Многое изменилось, только кое-где еще следы прежнего… А скольких людей уже нет – или умерли, или раскидала жизнь… Но кое-кого все-таки разыскала. Свою майкопскую подругу я нашла в Сухуми. Ее семья когда-то была очень богата, у них действительно были драгоценности. Они зарыли их под большой цветущий куст в саду, но реквизиторы были дотошны, они почти все цветы перекопали, чудом этот куст не тронули – надоело возиться, вероятно.
12
Дальняя родственница, за которой Агнесса ухаживала последние годы жизни.
На сохраненные драгоценности семья моей подруги потом купила несколько домов в Сухуми, один из них – ей. Он небольшой, сияющий белизной между синим морем и синим небом. Кругом сад, где цветут магнолии. Это рай.
Подруга моя смеялась:
– Помнишь, какие были у нас розовые кусты в Майкопе? Вот ты видишь один из них.
И, заметив мое недоумение, раскрыла мне только сейчас – спустя пятьдесят лет – их семейную тайну. Но у нас брать было нечего. После прихода красных слух пошел такой: будет объявлена свободная любовь, ни одна женщина никому не должна отказывать. Папа умолял маму: