Агни Йога. Священные знаки (сборник)
Шрифт:
Получение свидетельства о реальных условиях в Тибете, конечно, зависело от личного знания языка. Через местных переводчиков невозможно постигнуть сложный и тонкий комплекс религиозной культуры. Но мы были удачливы в этом случае и поэтому можем говорить о реальном Тибете; мой сын Юрий настолько овладел тибетским языком, что по мнению самих тибетцев он уступает только Чарльзу Беллу, которого они считают авторитетом в области их языка. В личном общении с народом, в действительном контакте с жизнью мы знакомились с неприкрашенной правдой.
В моих правилах смотреть на все обстоятельства терпимым взглядом. Я собрал благожелательно все, что я мог
Конечно, как и в каждой стране, в Тибете живут два сознания – одно просвещенное, эволюционирующее; другое – темное, суеверное, враждебное свету. Но мы как друзья, конечно, желаем, чтобы первое восторжествовало и чтобы этот свет повел страну к ступеням прекрасных заповедей, улучшающих духовную жизнь. Передо мной превосходное изображение Далай-Ламы Пятого. Снова вспоминаю, что этот строитель смог поднять страну до высоких страниц истории и прогресса.
Он был настолько необходим для государства, что даже его смерть была временно скрыта.
Подобное просвещение и конструктивное сознание именно сейчас так необходимо Тибету, чтобы укрепить высокие традиции прошлого для счастья будущего. Мы можем утверждать, что внутренне тибетцы открыты духовному возрождению.
Прозревая будущее, Будда сказал: «Учение, как огонь факела, который зажигает бесчисленные огни; они могут быть использованы и для приготовления еды, и для рассеивания темноты. Но пламя факела неизменно пылает». (Сутра 42)
Сейчас в Ладаке и Сиккиме просвещенные ламы воздвигли великие изображения Майтрейи как символ приближения новой эры; они – отшельники – понимают, какая большая работа по очищению и возрождению должна быть безотлагательно выполнена. Все это может быть еще украшено словами:
«Пусть Свет будет твердым, как алмаз; победоносным, как знамя Учителя; мощным, как орел; и пусть он длится вечно».
Камень
Наш Чампа, полутибетец-полумонгол, родом с Кукунора, возвращается с базара и таинственно сообщает:
«Говорят, что тут где-то есть камень, на котором медный пояс».
«Что же это такое, и как бы узнать, где этот камень?»
«Кто знает, может быть он у лам. Только дознаться трудно, потому что они не любят говорить о камне».
Мы думаем, что речь идет о каком-то вновь открытом погребении, или о кладе, или, наконец, о легенде. На первый взгляд, обращается внимание не столько на камень, сколько на пояс. Ведь пояс всегда был признаком власти. Не раз в истории похищение пояса или оскорбление пояса приводило к тяжким последствиям. Так поговорили о странном камне с медным поясом у вечернего костра и подумали, что, вероятно, дальнейшее узнать о нем будет трудно. Если бы это оказалось каким-то кладом, то ведь о кладах будут говорить особенно осторожно.
Конечно, легенды о кладах, находимых в бурханах, или о каких-то сокрытых ценностях можно слышать часто. Иногда они будут связаны с великими именами прежних легендарных воителей. Не обойдется и без упоминания Чингисхана, ибо это имя упоминается при всяком возможном случае.
Проходит несколько дней. Юрий занимается с приезжим бурятским ламой-лекарем. Вдруг приезжает чиновное лицо от местного князя.
«Камень этот двигается и появляется около священных и замечательных мест. Здесь же, около Наран Обо, место священное. Князь знает, что вы собираете травы и цветы. Это очень хорошо. Но не потревожьте камень, который появляется то там, то здесь. Вы великие люди, и он может оказаться и на вашем пути».
Значит, дело оказывается не в медном поясе, как мы думали первоначально, но в самом камне. А камень этот не что иное, как тот самый легендарный, испокон известный чудный камень, посещающий особо замечательные местности в особо нужное время. Таким образом, скромный посланец князя совершенно деловито просит нас не потревожить чудодейственного камня. Конечно, мы просим его передать, чтобы никто не беспокоился. Камня мы не нарушим, не разобьем и не обидим.
Воображаю, как удивлены были бы местные монголы, если им рассказать все известные легенды и саги о странствующем чудесном камне – прославляемом в веках от берегов Тихого океана средневековыми мейстерзингерами, знаменитым Вольфрамом фон Эшенбахом. В данном случае новым оказалось то обстоятельство, что не легенда рассказывалась, но просили не повредить камень. Значит, не сказание, но бытность самого камня жила совершенно явно и непреложно.
Новая подробность о поясе на камне, быть может, означает, что камень облечен властью. В других вариантах ни о каком поясе не упоминалось. На камне указываются знаки, которые то появляются, то уходят вглубь. Камень предупреждает своего временного владельца о всяких значительных событиях. Камень издает треск в особых случаях. Становится особенно тяжелым или, наоборот, теряет вес. Иногда камень начинает светиться. Иногда камень приносится новому владельцу совершенно нежданно какими-то незнакомцами. У камня много качеств, недаром о нем сложены всевозможные предания и песни. Упоминается он и в средневековых исторических и научных хрониках. На Гималаях, в Тибете и в Монголии постоянно приходится встречаться с упоминаниями об этом сокровенном чуде.
Странно связывать чудесные, полные глубоких знаков и символов сказания с приездом чиновного лица, просящего не повредить и не увозить камень. Здесь ведь место особо священное. Говорят, что около Наран Обо уже появлялся чудесный камень. В этих местах запрещено убивать животных. Сам Таши-лама подымался на Наран Обо и благословил это место.
«Ведь Таши-лама выдает пропуск в Шамбалу».
Конечно, и это сведение понимается чрезвычайно различно. Но, тем не менее, до сих пор приезжают некоторые люди к Таши-ламе с прямою просьбою дать им подобный пропуск. Опять-таки древнейшие знаки совмещаются с современностью иногда в самых неожиданных формах.
Также приходилось слышать, как нападали некоторые люди на рассказчиков о таких знаках. Ревнители тайн придут и шепнут, а рассказчик немедленно прервет повествование. Если же начнут его допрашивать, то он закончит какой-либо самой прозаической формой, совсем не отвечающей вдохновенному началу. Значит, и древнее установление охранения тайны живет по-прежнему. И как умеют хранить такие заповедные тайны! Как умеют вовремя перевести речь на какие-нибудь повседневные темы или нежданно обратить внимание на какое-то внешнее приключение!