Агни Йога. Священные знаки (сборник)
Шрифт:
Дикость Тибета, конечно, восприняла дословно и всю изобразительную сторону Учения, принесенного от культурных соседей – Индии и Китая. И религиозная обрядность, и робость собственного воображения удержали Тибет в границах чужого понимания. Присматриваясь к всевозможным проявлениям ламаистского и народного творчества, видим даже в его лучших проявлениях лишь заимствование форм Индии или следование ритуалу Китая. Если к этим условиям еще прибавить персидско-могульскую миниатюру, то вся триада воздействий на искусство Тибета будет очерчена. Кто назовет что-либо, что можно назвать вполне тибетским созданием?
Конечно, кроме Индии и Китая, Тибет имел еще более древние наследия. На скалах находимы неолитические рисунки. В бесконечность древности устремляет Свастика – знак Огненного креста жизни. Со времен древнейших переселений народов оставлены в Тибете некоторые типичные формы изделий. Но забыто тибетцами искусство великих странников. Правда, до сих пор мечи Тибета вам напомнят мечи из готских могил. Фибулы и пряжки скажут вам также о зверином стиле, о готах и аланах. Вы вспомните неожиданное сведение из хроники католических миссионеров о том, что место Лхасы когда-то называлось Гота. В местности Доринг в Транс-Гималаях нами найдена старинная пряжка с двуглавым орлом, подобная находкам южнорусских степей и северного Кавказа. Там же обнаружены древние могилы, совершенно сходные с могилами Алтая, где прошли готы. Женщины этой местности носят головной убор в виде кокошника, как в славянских землях Европы. Там же найдены на высотах в 15000 ф. древние каменные мольбища, подобные солнечному культу друидов. Но об этом поговорим отдельно и подробно, и когда мы, замерзая в Чунаргене, в шутку называли Тибет страною Нибелунгов, мы были ближе к истине, чем предполагали.
Соображая все заимствования и подражания Тибета, невозможно говорить о тибетском стиле или тибетском искусстве. Правильнее говорить об искусстве в Тибете. Затруднительно припомнить архитектурные, ваятельные или живописные памятники, которые не являлись бы огрубелыми отображениями утонченных нахождений Индии и Китая.
Не забудем также техническое влияние Непала на Тибет. Сам Непал не дал оригинальных форм и питался влиянием Индии. В живописи Непал не отличился, но хорошие непальские литейщики и чеканщики издавна вносили в Тибет своеобразные приемы техники.
Передо мною два отличных изображения старого Тибета. Будда, в котором бросаются в глаза индусский тип и индусское влияние. Другое – очень тонкое изображение Далай-Ламы Пятого, справедливо названного Великим. Это изображение напоминает китайскую работу и, вероятно, идет из Дерге. Теперь такого совершенства изображений в Тибете не делают.
Современное искусство в Тибете стало окончательно застывшим, механическим переложением чужих форм. Традиция острой техники отошла, заменяясь дряблой линией и детским раскрашиванием. Краски третьего сорта, проникающие в Тибет, способствуют падению качества работы. А что же представляет условная копировка без сильного духа и без крепкой техники? Если кто-то придет к заключению, что искусства сейчас в Тибете нет, то он будет близок действительности.
Трафарет дошел до такой механизации, что почти все изображения переводятся по пунктирным переводам – припорашиваются. Все же сделанное от руки оказывается детски беспомощным. Если лишите ламу-иконописца его приготовленных проколотых трафаретов, то он останется почти беспомощным. В технических традициях любопытно проследить те же самые приемы, которые характерны для средневекового иконописания, применявшиеся до недавнего времени профессиональными иконописцами в России.
Следя за работою лам-иконописцев, я узнавал способы работы, совершенно подобные русским кустарным иконописцам. Так же приготовляется доска или полотно. Так же приготовляется левкас, то есть гипс на клею для грунтовки. Так же приготовленная доска или полотно выглаживается раковиной или полируется рогом. Переводится перевод трафарета и раскрашивается очень тонкими кистями. Разница лишь в том, что русские иконописцы покрывают икону олифой. Они очень берегут состав этого лака и гордятся прочностью работы. Тибетские же иконописатели не проявляют заботы о лучшем качестве работы. У русских иконописцев часто имеются рукописные наставления об иконной технике, иногда написанные условным символическим языком – «тарабарщиной». Такие рукописи хранятся в роде и передаются от отца к сыну. О таких руководствах в Тибете я не слышал. Еще одно сходство между тибетскими и русскими иконописцами. И те, и другие поют за работой священные стихиры. И часто русские иконописцы поют старинный стихир про Иосафата-Царевича, не подозревая, что они поют про Благословенного Будду. Иосафат – испорченное Бодисаттва.
Еще одно обстоятельство указывает на ближайшее влияние Китая на искусство Тибета. Лучшие тибетские иконописцы происходят из Кама, лучшие изображения отливаются в Дерге, там же и лучшая печатня. Сами тибетцы говорят, что они не в состоянии достигнуть совершенства китайской работы. У махараджи Сиккима есть серия очень колоритных танок явно китайского достоинства – конечно, эта серия идет из Кама. Также встречались хорошие работы в Таши-Лунпо, как и подобает резиденции духовного главы Тибета. При всей своей заносчивости и кичливости тибетцы не превозносят лхасскую работу. Место тридцати тысяч лам не является средоточием духовных и творческих достижений.
Можно находить множество трогательных подробностей иконописной работы. Можно умиленно улыбаться ограниченности лам-иконописцев. Можно жалеть тибетский народ, которому при нынешнем лхасском Правительстве живется очень тяжело. Но если попытаетесь предъявить Тибету серьезные требования, то все ваши соображения будут просто недоступны в силу пониженного, забитого интеллекта. Остается интерес за символикою изображений. Наблюдать ее очень поучительно. В ней можно находить многие забытые оккультные законы. Обратите внимание на изображение аур, на магические зеркала, на смысл кругов мандалы, на Норбу Ринпоче. Калачакра, привезенная из Индии Аттишей, твердится без приложения к жизни. Законами основ не живут. Закон жизни превращен в танец смерти. Невежество, лицемерное извращение Учения не могут продолжаться далее. Они разлагают дух народа. Из тьмы идет лишь тьма.
Но «все павшее еще не поднялось». В будущем будет и новый тибетский народ, и тибетское знание, и тибетское искусство.
«Огнем насыщено пространство. Уже бороздят небосклон зарницы Калки Аватара – сужденного Майтрейи».
Не замечается признаков возрождения Тибета. Странно видеть это окоченение целой страны – точно мертвый остров среди сияющих волн разбуженного океана. В истории человечества бывали моменты, когда после войн, после катастроф сознание бодро пробуждалось. Целые яркие эпохи создавались этими взрывами духовных накоплений. Но кто-то остается недвижным, пожирая сырое мясо, теряя в цинге зубы от нездоровой жизни и истлевая в бессменных шкурах, полных паразитами.
В Тибете опять запрещено светским людям стричь волосы, и приказано опять облечься в длинные халаты и тибето-китайскую обувь. Все эти признаки, конечно, не завещаны Благословенным Буддою. Каждое Учение предусматривает овладение возможностями и движение вперед. Эти запрещения показывают какое-то механическое поклонение старине. Но спросим: «Какой старине поклоняетесь?» «Которого именно деда желаете почтить?» В ретроградстве как бы не дойти до нечленораздельных звуков праотцев. Хороша старина, пока она не мешает будущему. Любим и бережем всю прелесть старины; повторяем: «Из чудесных камней прошлого сложите ступени грядущего». Из камней сложите целые величественные ступени новой красоты и знания. Но что же должно быть, если допущена смерть прошлого и запрещено будущее. Тогда творческая энергия народа оказывается забитой в тупик и невозможно предвидеть, где поток жизни прорвет насильственные плотины.
Тибет присваивал себе духовное преимущество над соседями своими. Между тем, все они уже растут великим сознанием. Вспоминает свое славное прошлое Монголия, кипит водоворот столкновений мысли Китая. В Индии видны знаки возрождения искусства и знания. Один Тибет опять отстал, а затем опять примет чьи-то готовые, выстраданные формы.
Откуда теперь примет Учение Тибет? Впрочем, ночью в шатер приходит лама и, оглядываясь, толкует об обновлении всего Учения. Такие ламы живут не в Лхасе; они живут на высотах.