Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы
Шрифт:
– В первый момент я находился в состоянии шока. Потом поразмыслил и решил окончательно забросить политику. Хочу вернуться к научной, преподавательской работе – я ведь педагог не только по образованию. Ну, а тем, кто кроме аппаратной работы ничего не умеет, придется, видимо, туговато.
– Виктор Васильевич, простите, а где вы живете, в каком районе?
– (Смеется.) В привилегированном. В одном доме с Борисом Ельциным.
Многих высокопоставленных чинов найти было крайне трудно. Днем их квартирные телефоны молчали. Иных застать можно было только вечером, когда
Не знаю. Но их мнения о происходящем очень интересовали зарубежную прессу. Я добросовестно заполнял свои блокноты.
Первый заместитель заведующего гуманитарным отделом ЦК Станислав Чибиряев сказал:
– О чем сожалеть? Я и к кабинету не успел привыкнуть…
– Станислав Архипович, где вы сейчас работаете?
– Как и прежде, директором издательства «Наука».
– Извините, не понял…
– Когда меня перевели в начале года в ЦК, с предыдущего места работы я не увольнялся. Получилось как бы по совместительству. Знаете, я даже трудовую книжку не сдавал в ЦК.
– Вас уговаривали?
– Ну конечно. В последнее время ведь никто не хотел идти работать в ЦК. Я пошел. Через полгода мне звонят из Управления делами: а почему вы не занимаете дачу? Оказывается, работникам моего ранга было положено. А я не знал. Как и много чего другого.
– Как вы оцениваете секретарей ЦК? Некоторые говорят, что это они привели партию к драматическому финалу…
– Я редко с ними общался. В августе замещал своего заведующего – он был в отпуске. Вот тогда пришлось несколько раз поприсутствовать на заседаниях Секретариата. Именно там я понял, чего они стоят. Если откровенно, то ждал XXIX съезда – предполагал, что пройдут крупные перемены, обновление.
– У вас есть ученая степень?
– Да, я доктор юридических наук. Не пропаду.
Коллега Чибиряева, заместитель заведующего гуманитарным отделом Сигитас Ренчис, горько признался:
– В Москве оставаться не вижу смысла. В конце августа, сразу же после путча, я подал заявление об уходе из ЦК по собственному желанию. Ожидать увольнения в связи с упразднением организации не стал. Это было бы для меня унизительно.
– Вы уже где-то работаете?
– Нет. Я решил возвращаться к себе на родину. Я ведь из Вильнюса, там у меня родители, друзья. Приятели зовут – без работы, мол, не останешься. Буду заниматься наукой, литературой. Я ведь член Союза писателей Литвы. В нынешней обстановке оставаться в Москве считаю бессмысленным. Каждый человек должен быть со своим народом в трудное для него время.
– Проблем с переездом нет?
– Пока вроде нет. Занимаюсь обменом квартиры. На это уходит уйма времени. Не дай бог – наши присутственные места. Вот уж где нервы потреплют. К Новому году, думаю, буду уже в Вильнюсе.
– А сейчас чем занимаетесь?
– Выгуливаю собаку. В нашем доме уже многие знают, что я меняю квартиру и уезжаю в Литву. Встречаю недавно Геннадия Зюганова в скверике возле дома, он тоже мой сосед, – Геннадий Андреевич осуждающе покачал головой. Не одобряет, значит…
«Свет не без добрых людей», – многозначительно произнес Василий Кремень, бывший помощник бывшего заведующего идеологическим отделом А.С. Капто.
– Василий Григорьевич, где вы сейчас работаете?
– В
– Кто-то знакомый помог? Земляки? Вы ведь из Киева, кажется?
– Из Киева. Да, помогли.
– В зарплате потеряли?
– Не очень. Мне положили 700 рублей, раньше получал 725. Правда, я был уже не помощником Капто, он уехал послом в Северную Корею, и меня перевели на должность заведующего сектором.
– Какого?
– Партийных учебных заведений. Но я социолог по базовому образованию. Хочу вот выпускать «Социологическую газету». Кстати, не знаете, что для этого нужно? Какой тираж необходим, чтобы газета была рентабельной?
Из работников общего отдела удалось разыскать только заместителя заведующего сектором Вячеслава Балакирева.
– Вячеслав Яковлевич, какова ваша судьба?
– Кажется, остаюсь на прежнем месте. Нас всех во главе с первым замзавом отдела Орловым, а это 160 человек, передают в канцелярию Совета Министров России. Мы с Орловым вели протоколы заседаний Политбюро, Секретариата, знаем всю технологию этого процесса.
– Не тот ли это Орлов, который в свое время работал в ЦК ВЛКСМ?
– Он самый. Геннадий Александрович. Очень ценный работник.
– Есть ли разница между прежним руководством и нынешним?
– Новые – тоже нормальные люди. Сейчас они осваивают кабинеты. То же, что и раньше было. Сосиски в буфетах продают.
– Кажется, вы прошлогодний выпускник Академии общественных наук при ЦК КПСС?
– Да. Попал в ЦК в такое время, когда прописка и выдача жилья иногородним работникам партии была запрещена городскими властями. Намучался с семьей. Я ведь из Казахстана приехал. Пока нормально работается. Сосисок в буфетах не ограничивают. Раньше только по полкило в руки выдавали. А теперь – сколько хочешь. Столовая тоже работает. Нормальная жизнь.
Что касается меня лично, то поисков работы я еще не начинал. Так уж, наверное, устроен человек – надежда умирает последней. Через несколько дней мне по секрету сказали: документы на меня затребовали в аппарат Президента СССР. Будут рассматривать на предмет зачисления. Мне и хотелось идти к Горбачеву, и не хотелось. Будь что будет, махнул я рукой. Раздавал интервью, встречался с коллегами.
По их мнению, труднее с поиском новой работы сотрудникам идеологических отделов. Отраслевики уже определились – вернулись в министерства и на предприятия, откуда пришли в центральный аппарат. Хотя и у них трудности возникали: в Москве никогда не было недостатка в квалифицированных работниках.
– Секретари ЦК еще не трудоустроились? – любопытствовали иностранные журналисты.
– По моим сведениям – нет, – отвечал я. – Вчера общался с Ивашко, Строевым, Купцовым, Лучинским.
– Были ли у них встречи с Горбачевым после его возвращения из Фороса?
– Насколько мне известно, ни у кого, кроме Ивашко, встречи не было.
– Судя по всему, и у вас удрученное настроение?
– Нет, отчего же? Какая разница, где писать? Даже интересно: проснулся, и уже на работе…
На людях бодрился, а по вечерам, оставшись один, доверял сокровенные мысли блокноту.