Агония страха
Шрифт:
— Ночью? Зрелище?
— Конечно, если здесь соберутся девушки в коротких юбочках.
— Ты хочешь собрать к штабу всех неудовлетворенных мужиков и встретить утро за решеткой в ментовке?
— Не преувеличивай. Я знаю, что говорю. Зато будет гарантия, что ни один человек не взглянет на крышу.
— Выкинь дурь из головы.
Они осмотрели дворы, черные ходы, подъездные пути и отправились обедать в кафе. До вечера им предстоял еще круиз по магазинам с целью покупки снаряжения.
Вадим чувствовал волнение Алисы и старался отвлекать ее шуточками и анекдотами.
9. Штаб Московского округа ПВО
Попасть
Журавлев достал из сумки капроновую веревку, зацепил крестовый якорь за стальной парапет, проверил надежность и перелез через перегородку. Только теперь он понял свою первую ошибку. Здание выкрашено в белый цвет, а он вырядился в черную одежду, надеясь слиться с темнотой. Теперь на фоне дома он будет выглядеть, как муха на потолке.
В этот момент к противоположной стороне улицы подъехали три иномарки и остановились рядом с входом в ночной магазин. Из машины вышли хорошенькие девушки, семеро длинноногих красавиц в юбочках, едва прикрывавших трусики. Они сгруппировались в кружок и начали весело о чем-то болтать. Алисы среди них не было. Она осталась ждать его в машине в темном дворике. Журавлеву этот спектакль не понравился. Девчонки привлекали к себе внимание и могли собрать толпу, а если к ним привяжется подвыпившая компания, то все кончится скандалом.
Вадим свесил ноги с карниза, надел грубые перчатки и, обхватив веревку, спрыгнул вниз. Альпинистский опыт ему пригодился. Четыре этажа были преодолены за несколько секунд. Другое дело — забираться вверх, с той же скоростью не получится.
Жесть под ногами проминалась и издавала кошмарные звуки. Тут и кошка не прошла бы, не поднимая шума. Вадим двигался к чердаку, поглядывая на улицу. Надо отдать должное фантазии Алисы — девчонки привлекли к себе всеобщее внимание, на них оглядывались не только мужчины, но и женщины.
Журавлев благополучно добрался до чердака и, стоя на самом краю, просунул нож в щель между ставнями, задвижка отошла в сторону, но не до конца. Пришлось повозиться. Наконец створки распахнулись, и он запрыгнул внутрь.
Как говорится, в семье не без урода. Существуют мужчины, которых не интересуют женщины, и такой нашелся, и как раз в то время и в том месте, где происходили описываемые события. Мало того, у него было прекрасное зрение и он обожал совать нос, куда не следует. Журавлева он увидел, когда тот открывал ставни. Задержался на пару секунд и пошел дальше. Свернув за угол, он осмотрелся и обнаружил на другой стороне телефонную будку. Недолго думая, он направился прямо к ней. Когда он набрал цифру ноль, дверь кабины открылась. Мужчина обернулся. Перед ним стоял крепкий парень лет тридцати пяти. Разговора между ними не получилось. Удар резиновой дубинкой по голове, и трубка выскочила из руки и повисла
Обмякшее тело было перенесено в кустарник темного скверика, а на лицо положен платок, пропитанный хлорофином. Парень вернулся к таксофону и оборвал трубку. Через минуту он садился в «Жигули», стоявшие неподалеку.
— Ну что, Никита? — спросил Литвинов.
— Странные люди, и все им больше всех надо. Уложил его в скверике, пусть выспится.
— Ну, а как тебе девочки?
— Задумка неплохая, но слишком навязчиво. Не перегнули бы палку. Нам только ментов не хватало.
— Они знают меру. Видишь, по машинам рассосались. Выжидают, когда парень обратно вылезет.
— А где же его краля?
— Во дворе собесовского дома в машине поджидает.
— Вот к ней могут пристать ребятки покруче тех, кто улицам шастает.
— Не переживай. Там Игорек ситуацию контролирует. Я не за нее, а за Журавлева беспокоюсь. Ему еще не одно препятствие придется преодолеть.
Литвинов не ошибался. Вадим жил в зоне черной полосы, которая сопровождала все его приключения неудачами, промахами и преследованиями, и ничто легко и просто ему не давалось. Когда он выбрался с чердака и попал на площадку, где стоял моторный блок лифта, то обнаружил, что ход на лестницу блокирован стальной дверью, запертой с другой стороны. Тут ни один медвежатник ничего сделать не сможет, из тюремной камеры и то выйти проще.
В моторном отсеке имелся люк. Это единственная лазейка, через которую можно проникнуть в здание. Лифт стоял на первом этаже. Вопрос заключался в том, как открыть двери из шахты на нужном этаже. Сумеет ли он отключить блокиратор?
Вадим повесил сумку на плечо, обвязал перчатки тряпками, чтобы не разодрать руки о стальной трос и начал спускаться. Уже через два метра он понял свою следующую ошибку. Шахта была слишком широкой. Находясь в самом центре, он мог достать любую из стен только ногой, но стены не имели выступов, ни одной опоры. На третьем этаже, напротив раздвижных дверей располагалась ниша, примерно полметра на полметра. Когда он опустился до ее уровня, то увидел черный коридор. Он осветил его фонарем. Скорее всего, перед ним находилось вентиляционное отверстие. Других лазеек шахта не имела, но попасть в эту дыру, находясь в полутора метрах от нее, можно только из пушки или при помощи веревки с крюком. Веревка у него была, но в черной дыре, так же, как в колодце, не было выступов, цеплять не за что.
Вадим продолжил спускаться. На втором этаже располагалась вторая вентиляционная труба, но она ничего не меняла. В конце концов он добрался до крыши лифта и оторвался от троса. Тряпки на руках изрядно пострадали. Он глянул вверх. Вряд ли ему удастся подняться по скользкому маслянистому тросу, натянутому как струна, но сейчас он не думал о возвращении. Его голова была занята решением других задач. Он должен проникнуть в здание и выполнить свою работу. Все остальное имело второстепенное значение.
На крыше лифта имелся люк. Ничего не стоило проникнуть в кабину, нажать на кнопку и попасть на нужный этаж. Правда, на этом его путешествие закончилось бы. Еще днем, когда он осматривал здание, он прошелся мимо окон первого этажа. Охрана состояла из десятка человек, это те, которых он видел. Два лифта находились в холле рядом с бюро пропусков, куда он бесцеремонно обратился. Никто, разумеется, пропуск на его имя не оставлял, но он сумел осмотреть помещение. Стоит лифту тронуться, как начнется такое, что в страшном сне не увидишь.