Агрессия. Хроники Третьей Мировой. Трилогия
Шрифт:
— А он правда… — Веня вскинул на меня удивлённый и чуть растерянный взгляд — Он, что реально….
— Если не конкретно в данный момент, то в ближайшие десять минут точно похолодеет. Разве ты не видел, кто на вас напал?
— Н-нн-нет… — Лицо парня застыло, он силился вспомнить как всё началось. — Растяжки рванули, потом Саня увидел чужих… ну без повязок и подорвал мины, потом….
— Ну, случилось и случилось. — Я снова прислушался, время уходило. — Это наёмники, они подумали, что вождь их подставил, вот они и разозлились. Время дорого, Веня. Зови своих, быстрее. Не ошибись в ориентирах, держи микрофон подальше от рта, чтоб слишком громко не звучало, а то не поверят.
Кивнув, Очкарик поколдовал с настройками рации и забубнил что-то на своей страйкбольной тарабарщине в микрофон. Лицо его разгладилось, но пустота из взгляда всё ещё не ушла, притаившись где-то в глубине глаз. Через какое-то время он выключил рацию и протянул её мне.
— Они идут. Осталось шестнадцать человек, трое тяжелораненых, зацепило каждого, никто не уберёгся. Кэрри серьёзно ранен, похоже лёгкое прострелено его «замок» мне ответил — Семён Скрипников, Паганини его позывной. Док чуть припоздает, из-за разрушенного моста им вновь придётся переправляться вброд… сам он вроде цел. Шерман с ними на связь не выходил,
— Отлично. Ты пока тут сиди… на вот, пожуй. — Из неприкосновенного запаса, я достал «сникерс», коробку коих реквизировал ещё месяц назад во время зачистки аутпоста.
— Откуда?!
Веня с изумлением принял батончик из моих рук и не отрывая изумлённого взгляда от меня рванул обёртку зубами и впился в шоколад мёртвой хваткой.
— Дед Мороз подарил, это вместо медали тебе будет. Ну, всё: ешь и сиди тихо, я скоро….
Оставив парня в ошеломлённом недоумении, я перекатился через бруствер окопа и пошёл туда, где среди кустов виднелся небольшой просвет пробитый разрывами моих гранат. Присмотревшись, я увидел, что гранаты взорвались в метре друг от друга и мысленно поздравил себя с удачным выстрелом. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как мне приходилось пользоваться «подствольником», видно правду говорят: умеешь однажды — никогда не разучишься всерьёз. Первый труп я обнаружил сразу, как только подобрался к небольшой проплешине в кустах на три метра: пулемётчика накрыло прямым попаданием, оторвав кисть правой руки, осколки порезали ему шею, было очень много крови. Второй стрелок, с массивным ружьём имевшим барабанный магазин, просто лежал опрокинувшись навзничь, но никаких видимых повреждений на его теле видно не было, только выделялось баклажанного цвета кожа на лице. Вынув пистолет, я выстрелил синюшному амеру в лицо, тот даже не дёрнулся. Похоже, что от близкого взрыва, у него просто остановилось сердце, такое тоже бывает, причём довольно часто. Осмотревшись в поисках третьего, я увидел неширокую борозду примятой травы и кровавый прерывистый след, уходящий вправо от прогалины. Пойдя следом, держась чуть слева вскоре наткнулся и на третий труп. Осколками наёмнику перебило обе ноги, не спасли даже крутые с виду наколенники. Пытаясь ползти, человек истёк кровью. Выстрелив ему в голову для проверки, я подобрал его оружие и вставив в развилку кривой берёзы как мог согнул ствол, срезав однако подсумки с запасными магазинами к его автомату. Потом вернувшись на место где лежали двое других иностранцев как мог испортил их оружие. Вернувшись к оврагу где пришедший в себя Веня бродил из стороны в сторону, не находя себе места, я бросил ему трофей:
— Заряди свою «железку». — Неловко поймав подсумки, Веня слегка покраснев нырнул в окоп и оттуда раздалось знакомое клацанье затвора. — В следующий раз бросишь оружие и будешь бродить просто так, назначу чистить картошку всю войну. Разгильдяям оружие ни к чему. Бежать за мной сможешь?
Очкарик молча кивнул, на ходу рассовывая магазины по подсумкам собственной разгрузки, где они размещались на уровне груди. Влазит в такоё кармашек по два магазина, плюс, как я заметил, у носимой Веней модели они были подпружинены и вынимать их довольно удобно. Однако стоит размочалить клипсу закрывающего клапана, как удобство превращается в геморрой. Бежал парень громко топая, но в нарастающем шуме боя это уже не было особенно важно. Обогнув холм у подножья таким образом, чтобы зайти нападавшим во фланг мы оказались на месте боя через двадцать долгих минут, когда звуки перестрелки и глухие хлопки разрывов гранат сместились к вершине поросшей невысокими соснами и колючим кустарником плоской вершине холма. Притянув Веню к земле, заставив парня присесть в высокую траву, я вскинул трофейный прицел к глазам и осмотрелся. Картина боя была немного не ясна: холм штурмовало помимо тех, кого я так удачно приложил внизу, по меньшей мере ещё шестеро наёмников, среди которых я не заметил долговязой фигуры Матинелли. Оборонявшихся было изначально, как и докладывал Мишка, человек пять. Их не застали врасплох, об этом говорило ещё три трупа лежавших в разных позах так, что по их положению было видно — изначально наёмники предприняли попытку открытого лобового штурма и их отбросили. Однако в команде охотников за сокровищами оказался ощутимый огневой перевес, слышно два «ручняка», а это против редких очередей отвечающих наёмникам с вершины трёх автоматов было уже очень серьёзно. Оборонявшиеся не отходили, поскольку с северо-запада распространившийся пожар закрывал им возможность отступления, кроме того, я слышал доносящийся оттуда характерный стрёкот винтов десантных «вертушек». Амеры тоже локализовали район перестрелки, может быть связались с наёмниками, поэтому не слышно артиллерии. Но пути к отступлению скорее всего перекрыты почти все, времени для отхода не осталось, даже если мы сейчас переломим ситуацию, американская десантура будет на высоте уже совсем скоро. Кроме того, мне нужно было найти Мишку, без приятеля я уходить не собирался. Тихо передёрнув затвор «весла», я махнул Очкарику рукой вправо:
— Держись справа от меня, дистанция — десять метров. Вали всех, кого видишь впереди. Если заметишь человека с «Винторезом», не убивай его, это свой. Всё понял?
Веня только кивнул и довольно умело перехватил короткий импортный автомат, поэтому без лишних слов мы двинулись к вершине холма. Первым в прицел ко мне попалась сгорбленная спина пулемётчика, азартно поливавшего короткими очередями что-то вперед. До цели оставалось метров семьдесят когда меня заметил обернувшийся зачем-то к пулемётчику его товарищ менявший магазин в автомате. Взяв небольшую поправку я приостановившись дал две короткие очереди слившиеся почти в одну и оба наёмника покатились в траву. Ещё раз проконтролировав место падения, я двинулся дальше, почти не обращая на Веню внимания. Сейчас уже не было времени вытирать парню сопли, да и откровенно говоря мне подумалось, что он справится. Тем временем иностранцы заметили меня и в немалой степени, этому способствовал голос моего «калаша», диссонировавшего с созвучиями импортных стволов бывших у обеих сторон. Под ногами взметнулись фонтанчики земли, пришлось тут же упасть и с перекатом уходить вправо. Хлопнуло два одиночных выстрела и пулемёт поливавший пространство в том месте, где я только что был, замолчал на полуслове. Поднявшись, мне вовремя удалось поймать в прицел перебегающую в опасной близости передо мной тёмную фигуру в вислой панаме с израильским автоматом наперевес. Теперь сомнений больше не осталось — оружие у нападавших совершенно точно неуставное, значит стравить подельников мне всё же удалось. Прежде чем я успел выстрелить, наёмник
— А, это ты урка! Подстава с грузом это твоя затея?
Побитые «туристы уже начали отползать в сторону, только Веня схватил выбитый из рук автомат и направил оружие на своего бывшего командира. В глазах за пыльными стёклами очков я читал решимость выстрелить, но не уверен, что тот сможет убить человека глядя тому в глаза, это несравненно сложнее, чем если стреляешь метров со ста. Не выпуская Краснова из поля зрения, я обратился к Вене:
— Если хочешь что-то сделать, то поторопись, амеры уже поди на холм карабкаются. Заканчивайте со своим Иудой и пошли уже отсюда, граждане, а то все тут останемся.
— Сволочь! — Очкарик тоже смотрел на Шермана, но оружие ходило в его руках, от переизбытка адреналина. — Я слышал тебя и того пиндоса! Ты всё время нас подставлял, хотел за бугор смыться в Барселону свою сраную. Ты всех нас продал!..
— Да, очень хотел. — На лице Краснова читалась напряжённая работа мысли, глаза шарили вокруг, даже сейчас он искал способ выкрутиться. — Всегда хотел свалить. Сначала из «совка», потом из «раши»…. А в Грузии… да там все в десять раз культурнее! Совки вы… серое стадо, быдло немытое! Как вы легко всему верите, как же просто и легко вас обманывать…. Продал, говоришь? Так и купил не дорого: слушали меня разинув рот, как бараны шли на убой. Ненавижу, презираю всех вас!..
Дальнейшие события произошли очень быстро, практически мгновенно следуя друг за другом. Вот Шерман пинком поднимает в нашу сторону облако пыли, уходя влево из-под Вениного «ствола», пытаясь в прыжке дотянуться до валяющегося в паре метров от него автомата. Почти в тот же миг Очкарик жмёт на спуск, но промахиваясь привстаёт, подавшись вслед движению вождя. Быстрее всех оказался лежащий на земле ничком один из уцелевших «туристов» — среднего роста мужик, с круглым лицом и комплекцией располневшего, но ходящего в спортзал менеджера средней руки. Выпростав из-под себя руку с экзотическим по нынешним временам немецким пистолем Р–38, он четыре раза стреляет в распластавшегося в прыжке Шермана. Грузное тело Краснова, затянутое в модную снарягу, уже замертво валится на землю, руки в последнем конвульсивном движении впиваются в сухую землю, словно цепляясь за неё напоследок. Для верности, я добавляю контрольную очередь, но тело прошитое ещё и моими четырьмя пулями даже не вздрагивает.
— Ну, теперь пошли отсюда. — Я помогаю «менеджеру» подняться, — я Антон Варламов, будем знакомы.
— Миронов Сергей. — Голос у мужика глубокий, хорошо поставленный. — Радиоведущий… бывший, правда. Так это вы помогли нашим у дороги и тогда… ну в лесу?
— Мы, но разговоры потом. Веня отведёт вас с товарищем к остальным из отряда. Мой боец проводит всех в безопасное место, там будет время для разговоров. Сейчас нужно уходить, ещё раз рад знакомству, Сергей…. Хорошо стреляете, кстати.
Мы ещё раз пожали друг другу руки и я подозвал к себе Вениамина. Того ещё потряхивало от переизбытка адреналина. Оно и понятно: бой, угроза неминуемой смерти и глаза того, кто хоть и оказался врагом, но всё же был живым человеком, а не просто силуэтом в прицеле. По себе знаю, что смерть вынужденно причиняемая под давлением обстоятельств, имеет множество обличий. Некоторые смерти даются легко, враг безлик, у него нет имени, а часто ты даже не можешь различить его лицо. А иногда, приходится сходиться глаза в глаза, видеть, как жизнь по капле уходит из них и ты точно уверен, что эту жизнь забрал именно сам. И вот тут совсем непросто решиться, особенно в самый первый раз… да и потом не так легко, как об этом пишут или говорят «бывалые». Не важно чем и как убьёшь: ударив ли ножом, выстрелив ли из чего-то огнестрельного. Однако часто смерть вот так же смотрит и в твои глаза, от этого взгляда выстужает душу, сердце черствеет и приходит понимание, что есть только две стороны — либо позволить убить себя, либо самому отнять чужую жизнь. Этот порядок вещей в своей чудовищности настолько обыденный, что многие не выдерживают, ломаются. Для себя я давно отождествляю войну с жарой: какое-то время её можно переносить, есть силы приспособиться и жить в этом климате довольно долгое время. Однако нет ни минуты чтобы не приходило понимание, что есть предел любому терпению и выносливости, хотя в данной ситуации я понимал и то, что фигурально выражаясь попал на Экватор и вроде как застрял тут совершенно на неопределенный срок. Теперь следовало привить это терпение окружающим, научить их жить и терпеть эту… жару и всё, что идёт с ней в придачу. Хлопнув парня по плечу, я махнул в сторону пологого северного склона, где сгущался нагоняемый с дороги белёсый дым пожарища: