Агрессия. Хроники Третьей Мировой. Трилогия

Колентьев Алексей Сергеевич

— Вениамин, отведи своих товарищей в Шишковичское урочище, если получится — ждите меня там три дня, минус те две недели, которые вам понадобится чтобы добраться туда. Может быть, я нагоню вас по дороге… может быть не приду вообще. Ты с Лерой теперь единственная надежда для отряда, мой боец будет вам помогать, чем сможет. Иди, время поджимает.

Жестом остановив хотевшего что-то возразить Очкарика, я ещё раз попрощался с остальными «туристами» и начал спускаться с холма в ту сторону, откуда раздавался шум вертолётных винтов. Там была позиция выбранная Мишкой для стрельбы, там может быть лежит подстреленный но живой Матинелли. Единственное о чём я мог думать в тот момент, это серые тела бомберов, похожих на разжиревших летучих мышей-мутантов. Бегом спускаясь с холма, я поудобнее перехватил автомат и нырнул в заросли лопухов, голоса не таящихся амеров слышались впереди и справа, нужно было спешить.

Глава 9

Россия. 24 августа 2011 года. Юго-западный участок Центрально-сибирской оккупационной зоны. 273 км севернее предместий г. Кемерово. Район речной переправы между железнодорожным узлом «Постниково» и авиабазой «Нью-Нортвуд», 10.54 по местному времени. Партизан Антон Варламов: вербовочная беседа и отрыв.

Если кто-нибудь вам расскажет, что может сохранять ровное дыхание после выматывающего шестичасового ожидания в стылой земле и короткой, но интенсивной огневой сшибки с превосходящим по численности противником — он либо врун, либо киборг из будущего. Но всё равно приходится бежать и чаще всего, когда дыхание может выдать, лучше сделать его ровным и неслышимым иначе ты труп. Однако сейчас важнее всего именно скорость. Мне в помощь было то обстоятельство, что с горки пришлось сбегать, а не вновь карабкаться на неё. Все мысли занимало непонятное Мишкино молчание и отсутствие среди трупов на высотке так необходимого мне человечка — итальяшки Матинелли. Американцы сработали оперативно и выбросили четыре-пять поисковых групп десантников, которые шустро заблокировали все известные им подходы к высоте и отрезку трассы где произошло нападение на конвой. Но мне особо это не помешает: лёжка Михася была восточнее очага событий, оттуда же, согласно докладу приятеля пришли и наёмники. Сложность сейчас была только в том, удастся ли преодолеть открытое пространство от подножья холма к лесу, не будучи обнаруженным с воздуха или десантниками из группы прочёсывания. Хоть и бежал я уже почти что налегке, усталость и ноющая боль в едва зажившей руке не помогали грациозным прыжкам с почти двадцатикилограммовой полезной нагрузкой. На первый взгляд, разумным шагом было затаиться и попробовать пропустить противника через себя, однако в данном случае речь не идёт о спасении собственной

жизни, мне необходимо первым отыскать Мишку и если он жив, узнать что сталось с итальянцем. Поэтому пригнувшись но не сбавляя скорости, я почти по прямолинейной траектории бежал в сторону леса, аж ветер посвистывал в ушах. Справа, в опасной близости раздавались команды, кто-то постреливал, но думаю, это был просто беспокоящий огонь — амеры после тотальной расслабухи теперь так сказать дули на воду, паля завидев любой подозрительный пень или слыша непривычный звук. На моё счастье, рассыпавшиеся цепью десантники шли чуть правее, нас разделяло около пятидесяти метров, а густая растительность ограничивала видимость местами до расстояния вытянутой руки. Взятый в начале темп становилось всё труднее выдерживать по мере того, как почва под ногами становилась менее пологой. Трава, вымахавшая местами почти по пояс взрослого человека, сковывала движения, а главное, я теперь довольно сильно шумел. Мысленно надеясь, что достичь спасительной темноты леса, маячившей почти рядом — кажется уже рукой дотянуться можно, я удвоил скорость, но оступился и угодив ступнёй левой ноги в небольшую ямку, начал падать вперёд. От громогласного треска сучьев и возможного перелома лодыжки, спасло умение падать. Сгруппировавшись удалось войти в кувырок через правое плечо, но вот тут везение кончилось — я угодил прямиком в заросли шиповника. Не будь на мне маски и перчаток, вполне велика была вероятность остаться без глаза и солидных лоскутов кожи. Однако теперь ушло ещё пара драгоценных минут на то, чтобы по возможности снять с веток оторвавшиеся клочки нашитых на костюм ленточек, что в конечном итоге привело к встрече с двумя амерами, сначала услышавших треск кустов, а потом заметивших барахтавшуюся там непонятную бесформенную фигуру. Видимо приняв меня за медведя, американцы сразу стрелять не стали, один из них даже залихватски свистнул, надеясь напугать незадачливого зверя. Решение было принято мной мгновенно, однако же целый ряд вариантов ещё быстрее промелькнул в мыслях, обгоняя конечное действие на немыслимо короткий отрезок мгновения. Амеров двое, но мой самопальный камуфляж сбив их с толку, подарил редкую возможность первого действия, нужно ещё больше их запутать. Зарычав словно настоящий топтыгин, я как мог скрывая автомат висящий на шее, ринулся влево от застывших в изумлении солдат, треща кустами ещё сильнее нежели при падении. Придержав автомат правой рукой, левой я уже вынимал пистолет из набедренной кобуры. Десантники были на предельной для пистолета дистанции, нас разделяло около пятнадцати-двадцати метров, однако иные варианты могли не сработать. Сериями по два выстрела, я выпустил по приближавшимся фигурам все девять патронов и отщелкнув мгновенно затерявшийся в траве пустой магазин снова перезарядив ПБ пошёл вперёд и влево, обходя так и не выстреливших ни разу американцев по дуге. Ещё по службе, когда приходилось использовать этот специально переделанный под глушитель «макаров», я знал, что особой кучности на таком расстоянии, да ещё и в движении не добьёшься. Этот пистоль бил наверняка только с десяти метров, дальше случались всякие чудеса, но инструктор показал, что коли придётся вести огонь именно из «макарки», главное тут, это скорость с которой ты сможешь опустошить магазин в направлении цели. Так случилось и сейчас: американец бывший чуть левее и ближе получил две пули в бронежилет и одну прямо в подбородок, пройдя по инерции ещё шага три, он выпустил автомат из рук и схватившись за лицо осел в траву. Его напарник поняв, что происходив и опознав по характерному силуэту человека с оружием уже поднимал свой короткий автомат, но получил одну пулю в предплечье, попавшую между стяжкой плечевой кевларовой накладки прямо в мягкие ткани. Это замедлило его движение, а ещё одна пуля скользнула по левой скуле, сняв довольно приличный кусок кожи и мяса. Шок и ранения на дол мгновения затормозила действия американцев, дав мне возможность приблизится ещё на пять метров и сменив магазин довершить начатое: Не доверяя возможностям «макарки» пробивать современные «броники», я стараясь бить по открытым участкам тела выстрелил пару раз в лицо замершему от болевого шока первому десантнику и опустошая магазин до конца, выпустил оставшиеся шесть пуль по силуэту уже вытащившего свой пистолет здоровой рукой второго десантника. Ещё пара вещей произошла одновременно: второй амер упал навзничь треща кустами и затворная рама моего пистоля тихо лязгнула, встав в заднее положение. Вернув рамку на место, я спрятал пистолет в кобуру и вынув нож с удвоенной прытью ринулся к упавшим. Приходилось слышать, что им перед боем колют какие-то стимуляторы и вот сейчас любой их амеров может встать и хотя бы подать сигнал своим выстрелив в воздух. В прыжке достигнув тела первого врага, я слева направо рубанул по закрытому зелёным накомарником горлу, ткань скрученная в жгут словно бы нехотя расползлась, брызнула чёрная кровь и где-то в глубине разреза показалась розово-белая кость позвоночника. Не останавливаясь больше, я подбежав к перекатившемуся на левый бок второму амеру, рывком взяв того за переднюю кромку обтянутого камуфляжным чехлом шлема и оттянув голову амера назад, также слева на право махнул ножом, но немного не рассчитав сил, почти отрубил ему голову. Сразу же разжав кулак, я выпустил нечаянный трофей и свисая на лоскуте кожи та упала рядом с телом, помедлив скатившись трупу к коленям. Получилось так, словно амер замерший в позе эмбриона баюкал голову на руках. Замерев над трупами и прислушавшись, я понял, что цепь пошла вперёд и вправо, видимо пока не хватившись отставших, настолько быстрой вышла наша сшибка. Отерев лезвие об одежду покойного иностранца и успокаивая серьёзно сбившееся дыхание, я быстро обыскал обоих, забрав лишь оружие и уложив обоих ничком, в паре метров друг от друга, сунув каждому за поясной ремень по наступательной гранате из их же подсумков. Может повезёт и их товарищи не проверят трупы на предмет «подлянки» и на свой счёт можно будет записать ещё пару-тройку супостатов. Оглядевшись кругом и снова сверившись с ориентирами, я прислушался: ПБ это не совсем бесшумное оружие, а если стрелять без перерыва, то звук получается довольно громким. Само собой с автоматной трескотнёй не сравнить но… однако же сейчас в мою сторону никто не спешил, звуки погони и отрывистые частые хлопки импортного оружия слышались всё дальше позади и слева — амеры уже должны быть на вершине холма. Прибавив шагу, я свернул на северо-восток, к приметной старой берёзе, откуда недалеко было до выбранной Михасём лёжки. Оттуда следовало начинать поиски приятеля и по возможности выяснить, что же с ним произошло. Сухая трава неприятно шуршала под ногами, после грома перестрелки у моста слух стал постепенно возвращаться, однако неприятный писк всё ещё стоял в ушах, мешая слушать лес. Заложив две крутые петли и промучившись с зарослями обобранного медведем уже довольно давно малинника, я вышел к засохшему дереву спустя ещё полчаса. Всматриваясь в окружающие плотной стеной небольшую полянку деревья и прикинув место откуда удобнее всего было пасти подходы к наблюдательному пункту покойного ныне Шермана, я нашёл группу деревьев, вполне подходящих для этого. Ближе всего была средней высоты сосёнка, крона которой отлично могла скрыть стрелка от посторонних взглядов. Однако после тщательного осмотра, никаких следов Мишкиного присутствия не нашлось. Взяв левее на восток, у замшелой старой пихты я нашёл то, что искал: да десятка стреляных гильз от «винтореза» и с десяток вполне чётких отпечатков его следов. «Говнодавы» приятеля оставили вполне подходящий автограф на земле и стволе дерева, содрав мох и оставив ошмётки грязи. Прикинув направление стрельбы по отброшенным гильзам, я направился на север, отмерив двести метров, куда нелюбимое мной оружие приятеля без напряга могло дострелить. Пройдя положенное расстояние увидел и результат работы Михася: четыре трупа лежали в разных позах таким образом, что стало ясно — их подстрелили сзади, никто не попытался укрыться и вряд ли понял, что вообще происходит. Но пройдя ещё десяток метров дальше от первых покойников, стало ясно, что везение снайпера на этом закончилось. В команде наёмников нашлось два Мишкиных конкурента. Один с М–25 [42] и другой с полноразмерной SR–25 с глушителем [43] — обе снайперки сильно превосходили «винторез» по точности и дальности прямого выстрела, однако местность была на стороне отечественного военпрома. В условиях ограниченной видимости, когда лучше иметь под рукой скорее автомат с «тихарём», Мишке удалось выиграть дуэль у своих иностранных визави. Хотя неприятности они ему доставили, но короткий ствол «винтореза», мощный патрон и главное отсутствие засветки и звука от выстрела — стали той совокупностью мелочей, которые помогли одиночке-полупрофи, победить крепко сыгранный коллектив. Однако всё имеет свою цену и судя по всему, Мишка расплатился сполна. Чуть раньше, среди прочих следов на стволе дерева я заметил бурые пятна крови, хотя количество их и не было большим, однако без автографа нашего «Паганини» на этот раз не отпустили. Но оба остались лежать тут же, снайперов разделяло небольшое расстояние: один мешковатой грудой валялся у корней старой сосны, откуда его свалил приятель выстрелом точно в лоб; второй видимо менял позицию и ничком зарылся с головой в кучу палых листьев скрывавших небольшой сухой овражек. Ему досталось три пули в висок, плечо и шею, первое попадание было уже смертельным, но выброс адреналина не дал наёмнику умереть мгновенно, отсюда и две следующие дырки….

42

М–25, это вроде как американский ответ СВД. Разработана на основе винтовки «Гаранд» имевшей место быть на вооружении американской армии ещё в годы Второй Мировой войны. Эта самозарядная винтовка была сначала снята с вооружения, после вьетнамской войны, а уже во время иракской — возвращена в строй. Винтовка оснащена пластиковым ложем и помимо открытого прицела имеет рельсовое крепление под современную оптику. Причиной «возвращения», явилось недостаточное обеспечение плотности огня прикрытия подразделений уровня «отделение-взвод» снайперами вооружённым винтовками на основе винтовки «Ремингтон 700»(армейский индекс М–24) с продольно-скользящим затвором. «Ремингтон», имея высокую точность боя на дистанциях свыше 500 м, проигрывает по скорости перезарядки китайским клонам советской СВД. А при достаточной выучке и опыте, снайпера повстанцев, случается, переигрывают во время дуэлей своих американских визави, имеющих лучшую оптику и более современные целевые боеприпасы.

В описываемой комплектации состоит на вооружении сил специальных операций армии США и некоторых частных военных компаний.

43

Антон ошибается. SR–25, это гражданский вариант данной СВ и глушителем он не снабжается. Ему попала в руки целевая доработанная M–110 — полноценная армейская винтовка, в настоящее время в небольших количествах поступающая на вооружение разведывательно-диверсионных подразделений американского корпуса морской пехоты, а также подразделений SOCOM и спецназа Центрального разведывательного управления США. Это всё тот же АR-15, серьёзно доработанный для современных условий и снова является ещё одним «ответом» СВД. Штатные прицельные приспособления включают в себя складные мушку и целик, установленные на быстросъемных кронштейнах; диоптрический целик регулируемый по дальности до 600 метров. В дневное время «военные» варианты используются с оптическим прицелом фирмы Leupold переменной кратности 3,5–10X. В темное время суток возможно использование различных ночных и ИК прицелов. С возможностью регулировки длины приклада, другой конструкцией цевья с интегральными направляющими типа Picatinny rail, наличием на стволе пламегасителя, а также иной окраской наружных поверхностей. Все боевые варианты винтовки также комплектуются съемной складной сошкой фирмы Harris, быстросъемным глушителем звука выстрела, ремнем для переноски и т. п. Питание — 10 или 20 патронов, коробчатый отъемный магазин.

Пока снайпера мерялись длинной инструментов ремесла и степенью выучки, основная группа наёмников прикрываемая огнём своих стрелков отходила к холму. Их следы я заметил пройдя ещё десятка три метров на северо-восток от трупов вражеских стрелков. Оружие ломать было грех и я взял обе винтовки с собой, обобрав трупы наёмников и сняв с них всё, что умелый стрелок берёт с собой на охоту. Тащить всё это я решил недалеко, поэтому взял всё, что пришло на ум. Тут были походные наборы для чистки, два дальномера и десятка четыре патронов разной номенклатуры россыпью, плююсь по шесть обычных магазинов притороченных в подсумках приличных разгрузочных жилетках. Оружие и боеприпасы это то, что в скором времени нам очень пригодиться, тем более такое ухоженное и дорогое как вполне приличные снайперские ружья. К счастью, через сотню метров мне попался огромных размеров муравейник и отмерив от него десять шагов я вырыл не слишком глубокий схрон, куда и сложил добычу. Разбирать винтовки я особо не умел, но опыт общения с одним уехавшим в Канаду другом, часто наезжавшим в Иркутск по делам, позволил мне довольно точно выполнить неполную разборку обоих стволов. Глянув на часы, я снова мысленно сплюнул с досады, на быстро утекающие минутки, однако продолжил работу. Разложив части оружия на полиэтиленовой плёнке, я применил старый фокус помогающий от барсуков, лис и особенно

чужих собак. Подойдя к муравейнику и сняв перчатки, похлопал пятернёй по горячим от солнца муравьям сновавшим в куче по своим делам. Естественно лесные трудяги кинулись на защиту своего дома и спустя каких-то пару мгновений, обе мои ладони были покрыты кусачими красными мурашами-солдатами. Укусы их, довольно болезненные, на огрубевшие от рытья окопов ладони почти не оказывали того эффекта какой я испытывал в детстве. Растерев муравьёв по рукам, я пошёл к оружию и стал натирать железки получившейся пахучей сочной шелухой. Так, мысленно прося у трудолюбивых муравьёв прощения, пришлось несколько раз внести опустошение в их популяцию. Война, пусть и опосредованно, коснулась и совершенно не имевших к людской суете отношения. Подавив прилив снова начавшей подниматься в душе волны отчаянья, я тщательно упаковав оружие и боеприпасы уложил дёрн над ямой схрона. Теперь найти его можно будет только с помощью миноискателя, собаки почуют только муравьиный резкий дух, отлично перебивающий большинство других запахов. А наличие рядом отличного ориентира в виде муравейника, снимет вопросы у большинства следопытов. Лишь бы среди них не оказалось того ушлого амера, так неудачно подломившего мою захоронку, остальным же моя хитрость просто не по уму. Вернувшись обратно к дереву, где сидел Михась, я пошёл по его следам: чутьё не подвело и скоро удалось обнаружить его след, приятель шёл по следам наёмников, среди которых вероятно был и Матинелли. В какой-то момент присев на корточки, чтобы точнее определить направление погони, я почувствовал резкую кинжальной остроты боль в левой стороне груди, левая рука тоже онемела от плеча до самого локтя, дыхание перехватило и пришлось сесть, прислонившись к тонкому стволу молодой осины, сейчас некоторое время лучше не двигаться….

Дорога во двор дома в котором я последние пару лет снимаю квартиру только одна: под арку в девятиэтажном доме нужно пройти скакая через лужи, вечно скапливающейся даже в сильную жару грязной воды. Непонятно, откуда эта бурая, пахнущая тухлятиной жидкость вечно просачивается, но она всегда на своём месте — ровно посерёдке растрескавшегося тротуара. Два антрацитово-блестящих озерца затаившись в сумраке арки ждали очередную невнимательную жертву. Обычно, опытные жильцы сразу сбавляют ход перед самым арочным проёмом и по стеночке пробираются на другой конец арки, в тысячный раз проклиная коммунальщиков и страну в целом. Но тут же забывают про неудобства, стоит им только выбраться под скудный желтоватый свет дворовых фонарей, проблем кроме удачно форсированного препятствия по жизни и так хватает. Так случилось, что лично мне в тот вечер было совершенно наплевать на лужу, поскольку на ногах я имел равнодушные к любой грязи, разношенные и чрезвычайно удобные кирзовые сапоги с обрезанными на треть голенищами. Да и вообще, вся остальная одежда выдавала во мне скорее слесаря-работягу, припозднившегося после трудного рабочего дня, идущего по своим делам удивительно ровной для представителя данной профессии походкой. Нащупав привычным жестом в кармане штормовки пакетик с сухариками, я забросил пару крепко подсоленных кубиков на язык и блаженно вдохнул сырой вечерний воздух. Всё тело приятно гудело от хорошей рабочей усталости, даже залеченная три года назад рана не болела сильно. Боевая отметина тихо ныла, как бы по-приятельски напоминая, что я поступаю с ней нехорошо. В нагрудном кармане грел душу аванс, полученный от хозяйки продуктовой палатки Анны Семёновны, женщины приятной и молодящейся. Так, пребывая в полном ладу с собой и миром вообще, я миновал «шведскую стенку» всю отполированную сотнями рук и ног местной детворы и впереди показался торец пятиэтажного панельного дома, где я собственно и проживаю. Осень, самое любимое мной время года, уже сорвала с деревьев последние листья и в шорохе голых веток яблонь и тополей, слышался сонный шёпот — деревья уже погружались в спячку, от них веяло небывалым покоем….

— … Портфель давай, сука!..

Идиллию осенней сказки разрушил уверенный молодой голос, которому вторили ещё два, менее разборчивых, но полностью согласных с требованиями первого говорившего. Нехотя выныривая из ощущений внутреннего комфорта, я не ускоряя шага всматриваюсь в желтоватые сумерки перед первым подъёздом «пятиэтажки». Картина вышла привычная и уже практически обыденная в своей неприглядности: на спинке скамейки перед подъездом сидела фигура в мешковатой одежде, а из-за высокой стойки чёрной кожанки выглядывала коротко стриженная, шишковатая макушка. Ещё два персонажа перегораживали подступы к железной подъездной двери, испещрённой пятнами оборванных объявлений. Оба были словно близнецы похожи на своего восседавшего на спинке скамьи вожака, с той только разницей, что у того что справа от входа вместо куртки был одет короткий красный пуховик, а грязные засаленные волосы, короткими стрелами торчали во все стороны. Третий пассажир как две капли воды походил на главаря маленькой стаи, только ростом чуть пониже и куртка явно пошита из дерматинового заменителя. Общим для всех троих была вихляющая походка и угрюмо-глумливое выражение обветренных лиц. Однако все они не были особо пьяны, кайфовой развинченности в них тоже заметно не было. Скорее всего сейчас они разводят мужика на бабки, с целью добыть средств на приятное проведение сегодняшнего вечера. Парней я узнал, поскольку часто проходя мимо первого подъезда видел всю троицу оккупировавшую многострадальную лавку. Один раз тот, что сейчас требовал портфель попросил закурить, но услышав мой короткий отказ больше не приставал. Мы словно стали незаметными друг для друга, выпав из сферы общих интересов, перестав существовать вообще. Жертвой троицы оказался худощавый мужчина, за спину которого сейчас прятался мальчик лет шести, прижимающий к груди большой пластмассовый самосвал ярко-оранжевого цвета. Мельком глянув на часы и поймав циферблатом свет фонаря, я смекнул, что мужик забирал ребёнка из детского сада. Решив повременить с вмешательством, я замер в тени отбрасываемой стеной дома и стал наблюдать. Мужик в сером дорогом пальто, хороших туфлях и с дорогим портфелем для бумаг выглядел благополучным служащим средней руки, ребёнок в синей куртке, шапке с опущенными «ушастыми» клапанами, синих джинсах и высоких осенних кроссовках с высоким берцем, тоже признаков бедности не выказывал. Обычные люди, в меру ухоженные и даже благополучные, явно местные, только вот сталкиваться с ними не приходилось. Вообще, вмешиваться в данном случае было чревато: вдруг один из хулиганов окажется сынком этого самого дяденьки и я буду крайний если заступлюсь. Поэтому, я продолжая наблюдать, тихо подошёл как можно ближе, не обнаруживая себя, да и вряд ли кто-то меня заметил бы подойдя я даже открыто. Все торе были заняты новым развлечением — травлей беззащитного. Сидящий на лавке вожак, не меняя тона продолжил:

— Раз «заяву» забирать не хочешь, будешь отвечать за каждый день. Для начала, метнёшься сейчас до хаты, сорок «штук» мне принесёшь, пока пацан твой тут с нами посидит. Ментам не звони, ты же видел, нас отпустили, да ещё извинились. Неси деньги за ущерб, а лучше съезжай из нашего дома, профессор. Не серди меня, мужик — хуже будет.

На лице мужчины с портфелем отразилась целая гамма чувств: видно было, что боится он только за ребёнка и вполне себе хочет вступить с хулиганами в спор на их языке. Однако вид округлившихся глаз мальчика не оставил ему выбора: кивнув головой, он успокаивающе похлопал сына по плечу и пошёл к двери:

— Аркаша, ничего не бойся, я сейчас вернусь….

Поняв, что шпана мужику не родственники и я стал свидетелем обычного разбоя, на душе стало немного легче. Окна квартир всего первого этажа, забранные решётками были темны. Неясный свет лился на площадку перед домом только с третьего этажа, люди попрятались, никто не хотел вмешиваться, государство отучило делать добрые дела. Помочь или нет, вопросом не было: как стало ясно из разговора, конфликт имел затяжной характер. Дальнейшая судьба отца с сыном выглядела незавидной. Думаю, что забрав деньги они мужика серьёзно покалечат, могут даже забить насмерть, случаи были. Дождавшись, когда мужчина скроется в подъезде, я шагнул за спину к сидящему на спинке скамьи вожаку и без замаха, коротко пробил правой в затылок. Без единого вскрика, как и положено, вожак сполз на широкое ложе скамейки и затих. Двое его приятелей никак не успели среагировать на случившееся, поскольку со стороны выглядело, что их приятель просто потерял сознание. Очнувшись оба кинулись с вожаку но тут я вышел из тени слева, обойдя скамейку но всё ещё оставаясь невидимым для встревожившихся хулиганов. Тот, что в красном пуховике, отбросил прочь так и стоявшего возле скамейки мальчика с такой силой, что ребёнок кубарем покатился в грязь, выпустив игрушку из рук. Оранжевая машинка неловко кувыркнувшись уткнулась в первую ступеньку крыльца, завалившись на левый бок. Снова, как и в первом случае действовать пришлось быстро: угостил стоящего ко мне ближе всего гопника ребром ладони по кадыку. Тот сипя осел на асфальт, обмякшей бесформенной грудой, потеряв сознание. Третий хулиган, отбросивший мальчика, был слишком далеко для удара рукой, поэтому для начала получил носком сапога под колено, а когда от боли он инстинктивно подался вперёд, то дошагнув до «красного пуховика» я ударом кулака в основание черепа, уложил на землю и его. Не теряя времени, снова оказался рядом с уже приходящим в себя главарём и обыскав его карманы, нашёл довольно солидный арсенал: перестволенный под боевой патрон газовый пистолет и аккуратный «финский» нож в ножнах за поясом брюк. Ребята оказались не совсем простые, мне повезло застать их врасплох, иначе вполне мог схватить ещё одну лишнюю дыру в шкуре. Забрав пистолет и выщелкнув магазин, насчитал в нём пять патронов… однако круто для начала. Вернув магазин обратно и положив пока «ствол» в карман штормовки, на какой-то момент задумался о дальнейших действиях, благо все хулиганьё лежало смирно. Выход виделся только один, добавив шевельнувшемуся главарю ещё немного сна пережав хватом руки сонную артерию, я подошёл к сидящему на ступеньках мальчику. Тот снова прижимал игрушечный самосвал к груди, невидящим взглядом уставившись прямо на меня. Присев перед ним на корточки, краем глаза следя за поверженной троицей, чётко, но не громко спрашиваю:

— Аркаша, ты меня слышишь?

Мальчик рассеянно кивнул головой, в больших карих глазах застыл страх и удивление. Он не понимал, откуда взялся плотный, невысокого роста, коротко стриженный и почти полностью седой парень. С недельной щетиной на обветренном круглом лице и совершенно чёрными неподвижными глазами, он мало чем отличался от лежащих на асфальте злых людей, угрожавших его отцу. Осторожно подняв пацана на ноги и сделав два шага вверх по крыльцу, я открыл дверь подъезда и подтолкнул мальчишку в неожиданно ярко освещённый лампой дневного света тамбур.

— Иди домой. Скажи своему папе, что парни передумали, им больше ничего от вас не нужно. Ты меня хорошо понял?

Мальчик заторможено кивнул и сначала медленно, а потом всё быстрее припустил вверх по лестнице. Тихо закрыв дверь на сильной пружине, чтоб не грохотала, я вернулся к скамейке и вынул трофейный пистолет из кармана. Я не народный мститель, но эта ситуация так не уйдёт: отморозки очнутся и не найдя меня снова переключатся на этого незнакомого мне в сущности «профессора». Став рядом с тихо лежавшим на лавке главарём, я стал ждать. Наконец, «дерматин» и «красная куртка» очнулись, шатаясь поднялись на ноги и оба с недоумением уставились на меня. Пистолета они пока не заметили, молча кинувшись на новую жертву, без всяких вопросов. Каждому досталось по две девятимиллиметровых пули в грудь, парни словно наткнувшись на невидимую преграду осели на асфальт всего в паре шагов от своего прошлого «аэродрома». Стрелял я наверняка, оба гопника скорее всего умерли почти мгновенно. В магазине «газовика» оставался ещё один патрон, поэтому взяв руку безвольно лежащего рядом на лавке парня, я прикинул, какая рука у него рабочая. Хват ножа, и расположение наплечной кобуры верно подсказали, что сюрпризов нет, парень правша. Взяв его рабочую руку так, чтобы он довольно крепко ухватил вложенное ему в ладонь оружие, я снова став у бесчувственного гопника за спиной, прицелился его рукой в окно точно за спинами трупов и выстрелил, мгновенно отшагнув в темноту. Звон стекла, сонные голоса разбуженных жильцов, всё это я слышал и видел уже издали, отбежав от дома на приличное расстояние и укрывшись под аркой. Начавший приходить в себя главарь недоумённо глядел на свой пистолет зажатый в руке и трупы приятелей. Весь первый этаж осветился огнями зажжённого в комнатах света. Минут через десять вдалеке завыла милицейская сирена, а очнувшийся главарь бросив оружие припустил в мою сторону. Ничего не оставалось как поставить пролетавшему мимо бандиту подножку и тот рухнул в самую середину лужи. Не ожидая приезда ментов, я снова отшагнул назад, оказавшись там, откуда начал свой путь всего полчаса тому. Быстро миновав по тёмным буеракам расстояние до своего подъезда, я открыл металлическую дверь и тут меня скрутил приступ острой боли. Сердце жгло как огнём, левая рука словно чужая повисла плетью вдоль туловища. Наш первый этаж был тёмен, лампочку там постоянно воровали, либо били, поэтому местные обитатели все поголовно ходили с ручными фонариками. Превозмогая резкие приступы мутящей сознание боли, я кое-как преодолев три этажа держась за стены почти ввалился в квартиру, с огромным трудом различив затуманенным болью взглядом замочную скважину и судорожно справившись с замками. Потерять сознание мешало только упрямство, но боль оказалась сильней, поэтому последнее, что осталось в памяти это уходящая вверх стена тесного пространства прихожей….

Тогда это был первый серьёзный привет от пережитого на войне — доктора говорили, что стресс, нагрузки и все дела. В принципе, ничего особенного не случилось: курить я бросил за два года до этого, а нервы… ну с этим придётся жить. Фокус в том, что было подозрение на инфаркт, но я сбежал тогда из больнички не дожидаясь пока доктора возьмутся за меня всерьёз. Потом приятель привёз из Китая настойку то ли из женьшеня, то ли из тигровых костей, но пропив её год, до настоящего времени приступов даже после серьёзных нагрузок не было. История же, после которой проявилась новая болячка продолжения не имела. Через неделю, «профессор», оказавшийся довольно успешным банковским служащим средней руки, съехал из нашего дома. Гопник больше не появлялся во дворе, ни один ни с компанией, всё снова успокоилось. Это и был самый лучший для меня выход, парнишка ничего лишнего отцу и ментам не сболтнул. Аккуратно поднявшись на ноги и приведя дыхание в порядок я снова побежал по следу, мысленно надеясь, что хоть со стороны собственного организма предательства больше не будет.