Агрессор
Шрифт:
— Все дело в том, чтобы все сбалансировать. А это означало найти кого-то вроде Хэйзл, кого-то, кто понимал бы, что происходит в моей больной голове, и был готов жить с этим. Это партнерство, дружище.
Он еще раз взглянул на свою кровоточащую руку.
— Но ты становишься жеребцом в загоне, Ник; это то, что случилось со мной. И вы начинаете вести себя так, будто у вас даже голова одна на двоих, — только в этот раз мне пришлось сделать все без нее. Если ты знаешь, что они понимают, что происходит, даже если они
Я кивнул.
— Думаю, да.
— Хорошо. Не забудь записать это, дружище. Еще кое-что, чему ты научился у эксперта.
Мы проехали минут двадцать по долине, когда движок «лады» зарокотал, и мы направились вверх по дороге. Когда мы добрались до гребня, я выключил передние фары и направился вперед, надеясь не увидеть в темноте пост впереди нас.
Но все оказалось еще хуже. Менее чем через километр находилась американская база, с прожекторами, освещавшими ряды палаток, каждая из которых была рассчитана на двадцать человек. А через несколько километров от того места, немного выше, располагалась еще одна такая база. Только она принадлежала русским.
— Вазиани, — пробормотал я. — Ну, по крайней мере, мы знаем, где находимся.
Чарли отвлекся от своей раны и посмотрел наверх.
— Думаю, нам на какое-то время нужно забыть о Турции, дружище. Нам нужно забрать все свои вещи. — Он кивнул в сторону огней. — Послушай, пробраться туда сейчас, чтобы найти служебную машину, было бы сродни попытке самоубийства. Я считаю, что нам нужно заняться этим утром. По крайней мере, мы знаем, где она будет находиться. И вернем себе наши чертовы вещички.
— Ты думаешь, эта машина будет стоять там же, на дороге?
— Конечно, дружище, она будет стоять там дольше, чем мы с тобой проживем. Это ведь долбаная армия, не так ли? А зачем ее держать в гараже? Ради судебного разбирательства?
Он прав. Это всего лишь дежурная машина. Каждое транспортное средство для чего-то предназначено.
Чарли все так же смотрел вниз.
— Он сказал тебе, что уезжает завтра?
— Да, но я не уверен, что это правда.
— Может, да, может, нет. Но думаю, что мне хотелось бы убраться из города, если бы у меня не было контроля над чем-то, что находится в этом «лэндровере», как ты считаешь?
Он повернулся ко мне, но в темноте я очень плохо видел его лицо.
— Я, наверное, придурок, но разве не разумнее поехать в аэропорт, нет?
Две или три пары фар сделали круг внутри лагеря. Затем одна из них направилась к главным воротам.
— Нам бы лучше подумать о том, что у близнецов был телефон, дружище Чарли. Нам нужно будет проехать либо мимо русских, либо мимо того поста. Или, может быть, ты хочешь пешочком пройтись? Даже у тебя это выйдет быстрее, чем на этой машине.
Чарли сделал резкое движение так, что кровь брызнула на пластик «торпеды», и стал качаться взад-вперед, будто бы шутя заставляя «ладу» ехать быстрее.
Он уловил мое выражение.
— Русские. Должны справиться. Я не для того трясусь на этих холмах всю ночь напролет или рискую бросаться на того парня, которому я вмазал, чтоб потом не справиться.
Я еще сильней нажал на педаль. Ускорение было ничтожным.
— Вот мы какие с тобой, дружище, — отважно едем там, где не проезжала еще ни одна «лада».
Я перешел на третью скорость, стараясь набрать скорость рывком. Мотор застонал, но это, собственно, и все, что он сделал. Я поставил рычаг переключения скоростей обратно на четвертую.
Я напрягал глаза, чтоб разглядеть выбоины в дороге. Даже от включенных фар «лады» мало было толку: включенные на дальний свет, они освещали дорогу всего лишь на метр. Впереди был поворот направо. Еще одна машина на большой скорости приближались к нему.
Или мы проскакиваем первыми, или эта машина попросту блокирует нас.
— Ну давай же! Быстрее! — Чарли качался из стороны в сторону так, будто с ним случился припадок.
Я ничего не мог сделать, кроме того, как направлять машину направо и до отказа жать на педаль.
К тому времени, когда мы достигли перекрестка, у нашего двигателя было состояние, близкое к остановке сердца. Фары какого-то фургона светились справа от нас, на расстоянии около четырехсот метров.
Я вновь почувствовал капли слюны на лице, когда Чарли начал выкрикивать:
— Продолжай ехать, дружище, ну давай же!
Мотор снова проскрипел, когда мы начали подниматься в гору. Подъем не был слишком крутым, но для нашей машинки он однозначно был достаточно крут.
Нас так и подбрасывало в машине, когда я выкручивал руль то влево, то вправо, объезжая рытвины на дороге.
— Вот так, дружище. Продолжай ехать…
Еще одна пара фар доехала до перекрестка и свернула вслед за нами. Им не понадобилось много времени, чтоб подобраться к нам поближе.
Огни лагеря Российской Федерации были менее чем в километре от нас. Я всеми силами старался увеличить число оборотов этой чертовой машины, а мое лицо было практически прижато к лобовому стеклу в попытках разглядеть что-нибудь на этой долбаной дороге.
Чарли следил за дорогой позади нас.
— Они скоро будут от нас на расстоянии вытянутой руки. Продолжай жать на педаль.
Как будто мне нужно об этом говорить.
Скорость четвертая. Движок скрежетал.
Прожекторное освещение русских неумолимо приближалось, и подъем становился все круче и круче.