Агрессор
Шрифт:
Бастард подполз на коленях к телу Эдуарда и засунул руки в окровавленные карманы, словно голодающий путник в поисках еды. В свете лампы Пааты блеснула связка ключей, и Бастард вскочил на ноги. Его пузо часто поднималось и опускалось. Он уставился на меня, его ноздри расширились и сопели, а ожиревшее тело дрожало. Ему все еще было что сказать, но он опоздал.
Акаки схватил его за складки жира на шее и вышвырнул за дверь.
Бастард исчез из поля зрения, но он все еще собирался громко хлопнуть дверью. Когда ребята Акаки закончили аплодировать своему любимому лидеру еще за одно проявление силы, его голос донесся со стороны дождливой улицы:
— Я хочу, чтобы эти суки сдохли! Убей их!
Глава вторая
Я начал понимать, что за человек Акаки: ему не нравилось долго возиться с любым вопросом.
Он навис над Наной и ударил ее в плечо, давая ей понять, что у него на уме.
Паата переводил нам разговор и в то же время не сводил глаз с автоматов, находившихся всего в нескольких сантиметрах от нас.
— Он хочет, чтобы у него взяли интервью, прямо здесь и сейчас. У него есть важное сообщение для его друзей грузин, и он хочет, чтобы его слова были записаны в назидание потомкам.
Ему как-то удавалось говорить настолько спокойно, словно он обсуждал сверхурочные.
Мы втроем наблюдали, как Нана активно жестикулировала, подчеркивая каждым взмахом рук каждое свое слово. Она не отступала.
Все это действо превращалось в занимательное шоу. Даже ребята, охранявшие нас, сомкнулись в круг и прислушивались к каждому слову.
— Он путается, — сказал Паата, когда Акаки еще сильнее повысил тон, — он говорит, что хочет рассказать миру о своей борьбе за свободу и против коррупции. Он говорит, что продолжит эту битву до победного конца — или до тех пор, пока не отправится к Богу.
В его голос вкрались нотки беспокойства.
Чарли кивнул.
— Он знает, что теперь может диктовать свои условия любому старому пердуну в политике. У него есть документы, а Баз уже ничего не сможет возразить по этому поводу.
Я волновался за Нану.
— Почему бы вам, ребята, не дать ему то, что он хочет? Для чего она злит его?
— Она говорит ему, что это отличная идея, но для этого нужно поехать в деревню. Нужно, чтобы его видели на улице, там, где его народ, а не прячущимся в амбаре… Она говорит, что его фильм должен быть эпического масштаба; все остальное не произведет впечатления. А монтаж она сделает, когда вернется в Тбилиси.
— Ага, конечно. Поспорить могу, что он на это не купится.
— Она должна попробовать. — Он вздохнул. — Он нормально обращается с такими, как мы, только до тех пор, пока мы ему нужны. А как только мы перестаем быть ему нужны, или как только мы его чем-то обидим…
— Мы становимся историей?
Паата кивнул.
— Не так давно он перерезал французскую съемочную группу… — Он поднял голову. Он услышал что-то такое, что ему не понравилось. — О, черт… Он говорит о спутниковой антенне. Он знает, что мы можем выбраться отсюда живыми.
Его глаза беспокойно забегали между нами и Наной.
— Она настаивает на том, чтобы снимать в деревне, а не здесь… Она пытается дать нам шанс избежать смерти, я уверен.
Я снова глянул на Акаки. Он стоял с поднятой рукой, готовый снова ударить ее.
— Что он ответил?
— Это неприлично. Извините. — Кровь отхлынула у него от лица. — Она прямо в камеру на прошлой неделе назвала его кровавым варварским подонком…
Голос Пааты совсем сник.
— Протащилась от этого?
Паата печально улыбнулся и кивнул.
Нана отвернулась. Она знала, когда нужно замолчать. Акаки пнул ее на прощание в поясницу. Это уже, должно быть, агония, но она изо всех сил стремилась не показывать этого.
Она прохромала оставшиеся несколько метров до лавки.
— Договор такой… — левая часть ее лица была багрово-красной и распухла, — никаких предварительных записей. Мы вещаем в прямом эфире или он убьет нас всех прямо сейчас. Он хочет сидеть на этой лавке и обратиться не только к соотечественникам грузинам, но и к США тоже, — и он хочет сделать это в прямом эфире. — Ее взгляд был прикован к Паате. — Иди настраивай связь.
Паата заколебался. Он знал, что в ее распоряжении не хватало одной вещи. Я схватил его, когда он встал.
— Не спеши, дружище.
— Нет, — Нана была непреклонна, — включай оборудование и настраивай связь. Скажи им, что у нас есть. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Нам нужна воздушно-десантная группа… Понял?
Теперь мы все поняли.
У Акаки еще что-то на уме. Он сновал туда-сюда, словно раненый зверь, а двое его подхалимов следовали за ним по пятам. Вблизи он казался еще более отвратительным, чем на расстоянии. Ему, вероятно, не было и сорока, но выглядел он старше, возможно, еще и из-за четко проступивших оспин на побритых щеках.
Одним из своих кулачищ он растолкал всех, кто стоял между нами. Взгляд впился мне в глаза.
Его жополизы показывали, какие они крутые, держа Нану за руки и заставляя переводить, пока он разглагольствовал.
— Кровавый мерзавец говорит, что он убьет слуг неверных крестоносцев так же, как и их королей… Он говорит, что сделает это для того, чтобы отомстить за детей Господа, которых они убили.
Акаки сильно толкнул меня в грудь, я пошатнулся.
— Он говорит, что Америка обвиняет его во всех смертных грехах; они говорят, что он скрытый миллионер… Это ложь неверных… Он говорит, что именно об этом он хочет сказать американцам.
Выпрямившись, я увидел, что лобовое стекло «мерседеса» словно «ожило».
Двое боевиков, стоявших у Акаки за спиной, тоже это видели и тут же доложили об этом боссу.
— Отлично. — Нана пыталась выглядеть довольной. — Чарли и Ник помогут мне с камерой и светом.
Я улыбнулся ей в ответ. Вокруг стало чуть светлее. Она начала называть нас по именам.
Глава третья
Пока мы помогали Нане таскать камеру и осветительное оборудование, Акаки сидел и курил. Несколько АК сопровождали каждое наше движение.