Ах, эта Африка!
Шрифт:
Около полуночи, выехав на маленькую, уютную, чистую от соломы поляну, мы остановились на отдых. Небо очистилось от облаков, луны не было, разноцветились махровые звезды, сияние млечного пути давало возможность различить темную массу близких кустов.
— Я заметил там, правее, тропинку, — сказал Ришко. — Пойдем в разведку, по моим расчетам, дорога уже недалеко, я старался держать направление.
Он закинул за плечо карабин, включил фонарь и, нашарив лучом тропинку, устремился к ней, а я за ним, плохо соображая, куда идти, не выпуская из рук топора, который, по-моему, к этому времени стал просто частью моего тела. Прошли мы по тропинке минут пятнадцать.
Дороги не было.
— Наверное,
ГЛАВА 11
— Так, — сказал я. — Приехали.
— Развилка где-то, что ли? — размышлял вслух Ришко. — По времени мы точно уже прошли поляну.
— Не видел я никакой развилки, прямо колдовство? Куда теперь пойдем?
— Пойдем обратно на десять минут, — предложил он.
Мы прошли по тропинке обратно и остановились — нет поляны.
— Теперь снова обратно на пять минут, — сказал он. Повернули, пошли назад, внимательно вглядываясь в темноту по сторонам.
Через пять минут замерли — нет машины.
— Давай нюхать запах нагретого металла, бензина, масла, — серьезно предложил он.
— Что я, собака, что ли? — засмеялся я. — Да и ветра нет.
Тем не менее, стали нюхать, поворачиваясь на месте, но, конечно, ничего не унюхали. Страшно нам не было, просто очень досадно оказаться в такой дурацкой ситуации.
— Она не должна быть далеко, — говорил Ришко, — мы все время крутимся на месте.
— Если с самого начала не попали поперек, — отозвался я. — Знаешь, что мне интересно?
— Что? — спросил он.
— Мы с тобой голые, а комары не кусают, и не слышно их и не видно. В городе уже давно бы заели. — Они или у воды, или около людей, здесь же ни того, ни другого.
— А мы с тобой кто?
— Мы призраки саванны.
— Не знаю, как мы, а вот автомобиль наш точно стал призраком. Летучим Ситроеном.
— О!.. Есть одна мысль, — сказал он.
— Жаль, что только одна… Какая?
— Мне кажется, мы недалеко отсюда прошли мимо холмика.
— Ну?!
— Пойдем посмотрим!
— Пойдем, — равнодушно согласился я, — не знаю, что нам это даст, хотя идти, конечно, лучше, чем стоять.
Мы начали тихонько продвигаться по тропинке, Ришко все время подсвечивал фонариком влево.
— Вот он!
Действительно, холмик. Невысокий, может быть метров шесть или семь, не очень заросший, с валунными боками.
— Полезли! — сказал он.
— Давай, — ответил я без особого энтузиазма, потому что пока не понимал его замысла. — Однако если еще и тропинку потеряем, то будет как в анекдоте про парашютиста.
Уточнять не было нужды, так как Ришко знал наших анекдотов больше, чем я. Мы довольно легко вскарабкались по валунам на верхушку холма.
— Становись рядом, — сказал он. — и внимательно смотри по лучу.
К счастью, фонарь был очень мощным. Ришко начал медленно раскручивать световую спираль от подножия холма к периферии, все дальше и дальше. Мы крутились за лучом, вглядываясь в саванну до боли в глазах.
— Есть! Стоп! — заорали мы одновременно, когда среди кустов и низкорослых деревьев вдруг вспыхнули отраженным светом фары и лобовое стекло нашего автофургона.
— Ришко, ты гений! Держим направление по деревьям!
Мы выбрали одно дерево у основания склона, другое метрах в двадцати на нужном направлении от первого, скатились с холма и начали ломиться напрямик по целине, не обращая внимания на царапины от колючек, останавливаясь только на секунду у ствола очередного ориентира для уточнения следующего. Через пару минут мы, как в атаке, вырвались на нашу поляну.
— Вот она, родимая, цела! — гладил я грязные бока машинюшки.
— Ты что, думал, что ее слон унес? — смеялся Ришко.
— Думать не думал, да мало ли как бывает… И не напоминай ты мне про слонов, только этого нам не хватает для полного кайфа.
— Не бойся, здесь они не водятся, здесь, говорят, только львы иногда бывают.
— Хрен редьки… не надо мне сейчас никаких зверей.
— Ты разве уже забыл, как наслаждался охотой по глазам?
Нет, не забыл я, разве такое забудешь? Хотя я и не такой уж охотник по складу характера, но удивительные впечатления от ночной охоты в африканской саванне может понять лишь второклассник, неожиданно попавший в цирк вместо урока чистописания. Приезжали вечером в деревню, в которой живет проводник-егерь. В темноте ехали на первую точку, где и экипировались: на лоб на широкой ленте сильный фонарь, питаемый от батареи в заплечном мешке, в руки карабин. Тот, у кого право первого выстрела, залезал на крышу автомобиля, включал фонарь, прикладывал к плечу карабин и вел луч прицела по кругу, надеясь и ожидая вспышки звериных глаз в темноте. Если поблизости находилось животное, оно обязательно посмотрит на свет, но только один раз, поэтому стрелять нужно мгновенно. После выстрела все друзья включали свои фонари и брали оружие наизготовку: никогда не известно, что там, и из темноты может возникнуть раненый кабан, буйвол и даже лев. К счастью, пока подобного не случалось, ибо проводник хорошо знал свое дело и водил нас охотиться в основном на антилоп. Когда после выстрела наступила тишина, мы толпой шли туда, где были глаза, и подбирали трофей, если он был, а в случае ранения егерь утром выслеживал добычу и приканчивал, мы же, не тратя на это времени, ехали на другую точку, и там уже следующий получал право первого выстрела. Так и ездили обычно до рассвета.
Ришко вспомнил про охоту, когда увидел холм, и нам повезло.
— Больше никаких разведок, — решительно провозгласил я. — Только вместе с колымагой!
— Согласен, — сказал он. — Знаешь, о чем я сейчас подумал?
— О чем?
— Вот если бы лампочка в фонаре перегорела, а запасную взять я забыл.
Я только присвистнул в ответ. Мы опять двинулись вперед прежним порядком и через часок вышли-таки на дорогу, которая оказалась вполне приемлемой, болото осталось позади. С каким наслаждением я рухнул в мягкое пружинное кресло! Было около двух часов утра, когда впереди послышался истерический разноголосый лай собак и мелькнули типичные круглые глинобитные хижины.
С удивлением и облегчением обнаружив крохотный огонек посреди деревни, мы остановились около него, На ровной площадке перед убогой лавчонкой — центром местной социальной жизни — тлел уже почти угасший костерок, вокруг которого на циновках лежали старики, может быть, мучаясь бессонницей, а может быть, обсуждая мировые проблемы. Африканские старики тоже очень любят обсуждать мировые проблемы. В сторонке на земле стоял и хрипел новенький японский транзисторный радиоприемник, рядом с ним потушенная керосиновая лампа, которую тут же кто-то и запалил, высветив всю площадку. Ярко засиявшая в достаточно темной ночи, она будто послужила сигналом ко всеобщему ажиотажу: в мгновение ока, как нам показалось, пробудилась вся деревня, даже грудные дети. Добавили еще огня, самые уважаемые люди расселись на подстилках рядом с нами, остальные плотной толпой стояли вокруг, дети норовили потрогать нас, старшие объясняли пораженным маленьким: «Белые, белые». У лавочника нашелся спецклей и резиновые заплатки, тут же объявились и умельцы, с удовольствием вызвавшиеся потрошить наши пропоротые колеса.