Ах эти темные глаза...
Шрифт:
Скорая подъехала к общежитию буквально за считанные минуты. Врач бегло осмотрел Таню, повернулся к сержанту:
— Пока ничего не могу сказать. Снимки сделаем, тогда все будет ясно.
— Вы из какой больницы?
— Двадцатая, в Медведково. — Врач склонился над столом, на листке отрывного календаря написал несколько цифр, вырвал листок и протянул сержанту: — Вот телефон…
Прошла неделя. Из реанимационного отделения Таню перевели в общую палату. Больных было мало и она лежала одна. Ходить и вставать ей запрещали,
Сегодня к ней впервые пропустили посетителей — девчонок из общежития. Одна из них, Света, написала под диктовку письмо ее родителям. Правду Татьяна скрыла, написала, что руку нарывает и не может сама писать. Девчонки притащили гору продуктов, рассказывали новости и так шумели, что медсестра в конце концов их прогнала. Только что прошел обед, наступил тихий час. В больнице установилась тишина. В палату заглянула медсестра:
— Не спишь? К тебе посетитель. Мужчина. Могу пропустить, в виде исключения, врачи все ушли. Пропустить?
Таню разобрало любопытство:
— Пропусти!
— Только говорите потише.
Медсестра исчезла. Таня старательно завязала на груди тесемки от широченной больничной рубашки. В дверь постучали и она сказала, натягивая одеяло к подбородку:
— Войдите.
В дверном проеме возник совершенно незнакомый Смирновой парень. На серый костюм сверху был накинут халат. Девушка обмерла. На нее смотрели такие знакомые бездонные глаза. А парень внимательно разглядывал Таню:
— Здравствуйте! Вы меня не помните?
Она удивилась:
— Здравствуйте! Нет, не помню, вы уж извините.
— Сержант милиции Юрий Барков. Это я принес вас в общежитие.
— Я плохо помню. Помню лишь, как на меня напал мужчина из темноты и удар. Значит, это вы спасли меня?
Он заметно смутился и переступил с ноги на ногу:
— Ну это слишком сильно сказано «спас». Это моя работа. Разрешите присесть?
— Пожалуйста.
Юрий подвинул стул к кровати и сел, разглядывая ее лицо:
— Могло бы быть хуже…
Таня замерла, а потом попросила:
— Там, в ящике зеркальце. Дайте мне его, пожалуйста.
Юрий удивился:
— Вы еще не видели своего лица?
— Нет. А что? Очень страшно?
Он пожал плечами. Зеркальце все же протянул. Таня со страхом поднесла его к лицу и вскрикнула. Ощупала лицо руками, не веря глазам: подбородок опух, губы разбиты, шикарные фингалы под глазами, белки глаз розовые, и все венчала забинтованная голова. Таня забыла, что не одна в палате. Глядя на себя в зеркало, она разревелась:
— Что этот гад сделал с моим лицом?
Барков решительно отобрал зеркальце. Сунул его в ящик, взял руку девушки в свою и ободряюще сказал, похлопав по ее ладони своей:
— Синяки пройдут. Главное — вы живы. Могло быть хуже…
Таня утерла слезы полотенцем:
— Почему?
— Тот, кто напал на вас, только что вышел из зоны, где сидел за убийство.
И так бледное лицо девушки побледнело еще больше:
— Да–а–а…
Парень предложил:
— Может, перейдем на «ты»? Я тебе гостинец принес.
Смирнова согласно кивнула. Барков сунул руку в карман пиджака и вытащил большой апельсин, а потом из другого кармана извлек восковое яблоко. Положил подарок на тумбочку, кивнув на яблоко:
— Оно настоящее. Это сорт такой.
Таня глядела на него с удивлением:
— Спасибо тебе большое за все, за все! — Она помолчала, а потом спросила: — Как ты там оказался? Что ты видел? Расскажи…
— Это мой пост, Таня. Я обходил территорию, когда услышал твой крик. Видел, как этот подонок тебя ударил, но не успел помешать. Дальше связал его, машину патрульную вызвал. Тебя в общежитие понес. У нас рации старые и со скорой не могли связаться. По дороге ты меня едва не избила… — Барков засмеялся: — Говорила, что хорошо себя чувствуешь и рухнула прямо на руки. А потом тебя увезли сюда…
Таня удивилась:
— Но я тебя не помню совсем… Ты не можешь мне налить воды в стакан? Пить хочется и варенья положи. Оно в тумбочке.
Юрий налил воды из графина, склонился над тумбочкой:
— Ого! Вот это запасы! Кто это к тебе приходил?
— Девчонки из общаги. Сегодня впервые ко мне пропустили посетителей.
— Я знаю. Звонил несколько раз и каждый раз отвечали: «К Смирновой пока нельзя».
Позвякивала ложечка в стакане. Таня вдруг поймала себя на мысли: «Я не хочу, чтобы он исчез из моей жизни». Юра протянул ей стакан:
— Держи.
Она предложила:
— Если хочешь — пей.
— Не откажусь.
Он выпил воду и снова налил, разболтал варенье, протянул стакан Тане. Она отпила немного и спросила:
— Я тебя еще увижу? Мне бы не хотелось запомниться тебе вот такой.
Барков улыбнулся:
— Я к тебе еще загляну. Да и потом встретимся не раз. Ну ладно, пойду. Поправляйся.
Он оглянулся возле двери. Темный глаз подмигнул Тане и дверь закрылась.
Юрий навещал ее в больнице еще два раза, каждый раз приносил какой–то гостинец. Извинялся за редкие посещения и сидел по часу, по два. Таня постепенно поправилась. Боль в голове прошла, повязку сняли, разбитые губы зажили, опухоль спала и только синяки все еще виднелись под глазами, но и они становились все бледнее.
В начале июня девушку выписали из больницы. Таня доехала до общежития, поднялась в комнату, переоделась. В комнату постучали. Девушка крикнула:
— Входите!
Появилась дежурная:
— С выздоровлением! Тебе там звонят…
Смирнова, не дожидаясь лифта, бегом спустилась вниз, уже догадываясь, кто это может быть. Схватила трубку:
— Смирнова у телефона.
Раздался смех и голос Юры:
— Привет! Поздравляю! Я сегодня дежурю. Выходи часов в восемь, прогуляемся по территории. Согласна?