Ахиллесова пята
Шрифт:
– А где это, чего-то я не пойму, дело вообще происходит? – снова после паузы задал очередной вопрос Ахаян, но посмотрел при этом не на резидента, а на его заместителя, сидящего рядом с первым в настороженной, молчаливой позе. – Фон какой-то сзади... непонятный.
– Почему непонятный. Вроде как стена.
– Я понимаю, что стена. Но что это? Аппартеман [92] какой, чи кабак?
Бутко, тоже сощурившись, наклонился вперед и вонзился взглядом в мерцающее изображение.
92
Квартира (фр.).
–
– Это вполне может быть и гостиница, – вставил свое соображение Иванов.
– Может, – согласился Василий Иванович. – Но кто-то их там снимал. – Он снова перевел взгляд на Минаева и бросил вполне обыденным тоном, как бы между прочим: – А это вы, случаем, не на вечеринке какой?
Лицо и шея вопрошаемого снова мгновенно залились краской, в глазах его блеснула влага.
– Василий Иванович, вы что, мне не верите?
Ахаян глубоко вздохнул и опустил вниз глаза.
– Да верить-то я тебе верю. Но... сам посуди. Монтаж монтажом, но физия-то твоя здесь. Крупным планом. Она откуда-то должна же взяться. Ее ведь тоже просто так, карандашом, не нарисуешь. Даже компьютерным. Где ты так зафиксироваться-то мог?
– Где зафиксироваться мог, – фыркнул Минаев. – Да где угодно. Я ж на жопе-то, извиняюсь за выражение, тоже не сижу. Подловили где-нибудь, в каком-нибудь месте, выпасли и...
– Выпасли? А зачем? – небрежно протянул Василий Иванович, на что вопрошаемый, после некоторого раздумья, плотно сжав губы и немного выкатив глаза, потряс головой и развел руками. Ахаян слегка помолчал и задал новый вопрос. – Ну хорошо. А в каком месте? – Он тут же впился в своего парижского резидента так хорошо знакомым тому прищуром. – Ну, вспоминай, вспоминай!
– В каком месте, – произнес резидент, но уже каким-то обмякшим голосом. – Так сразу-то не сообразишь. Подумать надо. – Шумно, через ноздри, выпустив воздух, он, то ли задумчиво, то ли просто понуро, опустил голову.
Ахаян, посмотрев, по очереди, сначала на Иванова, потом на Бутко, вздохнул, затем поднялся с места и, подойдя к входной двери в кабинет, приоткрыл ее ровно наполовину.
– Зоя... – негромко произнес он, не переступая через порог, – открой-ка кабинет Хафизова и... проводи туда Гелия Петровича. И сделай-ка ему еще кофейку. А лучше чайку, покрепче. – Василий Иванович, обернувшись, посмотрел на продолжающего сидеть в прежней позе Минаева и так же негромко, не жестким, но и не мягким тоном, произнес: – Гелий Петрович! – Поймав медленно поднявшийся на него хмурый взгляд, он кивнул в сторону двери. – Ступай к Эльдару в кабинет, он сейчас в командировке. Там тебе лучше думаться будет. – Сопроводив взглядом молча и как-то грузно поднявшегося со своего места и прошедшего мимо него на выход человека в строгом темно-сером костюме, которого он еще совсем недавно прочил в свои преемники, Ахаян несколько секунд постоял, нахмурившись и опустив взгляд в пол, затем, видимо, дождавшись проводившую Минаева и вернувшуюся на место секретаршу, обратился к ней, еще больше понизив голос: – Ты посматривай там, чтобы он никуда... поняла? – Получив от нее, как можно было догадаться, молчаливое подтверждение того, что распоряжение понято, он добавил: – И не забудь... через пять минут. О’кей? – Получив, по всей видимости, повторное подтверждение, Василий Иванович закрыл дверь и, вернувшись на место, опустился в свое кресло.
В кабинете на несколько минут воцарилось немного напряженное и тягостное молчание. Хозяин его, небрежно развалившись в кресле и машинально поглаживая кончиками пальцев правой руки жесткую щеточку своих усов, задумчивым и немного отстраненным взглядом смотрел на стоящую перед ним на столе пустую кофейную чашку. Двое остальных присутствующих, почти одинаково потупив взоры и практически не шевелясь, застыли в выжидательных позах.
– Н-да, – взгляд Ахаяна наконец оторвался от фарфорового объекта сосредоточения его тайных дум и переместился на сидящий напротив него, немного поредевший оперсостав парижской резидентуры. – Ну что, братцы-кролики, какие будут мысли? – Взгляд сфокусировался на самом старшем из присутствующих здесь представителей вышеназванного оперсостава.
– Да какие сейчас могут быть мысли, Василий Иванович, – разведя руками и мелко тряся головой, с кисловатой улыбкой ответил представитель. – Я, на самом деле, просто в шоке. Такой поворот сюжета. Голова совсем не соображает. Сплошной, как говорится, сумбур вместо музыки.
– Ну что ж ты так? Где же наша хваленая эмоционально-волевая устойчивость?
– Кем хваленая? – Бутко устремил на шефа немного удивленный взгляд.
– Как кем. Во всех характеристиках... черным по белому... характер нордический, стойкий... при попадании в сложные оперативные и жизненные ситуации отличается выдержкой, ясностью ума и умением быстро, четко и правильно анализировать и оценивать складывающуюся обстановку, – шеф немного помолчал и, пожевав губами, не очень понятно зачем, добавил: – К врагам рейха беспощаден.
– Ну... – замялся характеризуемый и снова, с улыбкой, развел руками.
– Ладно, – вздохнув произнес Ахаян и перевел взгляд на Иванова. – Ну а ты, хлопчик, что скажешь?
Хлопчик неопределенно пожал плечами:
– Я же вам, Василий Иванович, вчера уже высказал свою точку зрения.
– Высказал, – согласился Василий Иванович. – Ну так повтори ее, для своего непосредственного начальства.
Иванов, встретившись с непосредственным начальством взглядом, опустил глаза и, как бы не очень охотно, протянул:
– Ну... я очень много думал обо всей этой ситуации. И на пароходе. И особенно два последних дня. Анализировал. Сопоставлял. И мне... я, может быть, не могу это достаточно четко сформулировать, но... мне почему-то все больше и больше кажется, что... мы действительно имеем дело с какой-то то ли подставой... то ли провокацией, то ли я еще не знаю с чем.
– А почему... вам так кажется? – внимательно глядя на него, спросил Бутко, но тут же повернул голову налево. – Я могу, Василий Иванович?.. – Он сделал рукой в сторону Иванова жест, призванный пояснить невысказанное им окончание фразы.
– Конечно, что ты спрашиваешь. Давай, давай, пытай его, терзай. Он твой, – Ахаян посмотрел на Олега и ободряюще кивнул ему. – Ну, рассказывай, почему тебе чего-то там кажется.
Олег наморщил лоб:
– Я даже не знаю, с чего начать. Надо подумать.
– Не надо думать, – категоричным тоном протянул сидящий напротив него в кресле человек в темно-синем костюме. – Великие начинания не обдумывают, как учил Цезарь. Ты же вчера меня очень толково и складно посвятил во все свои сомнения.
– Ну... вчера, как-то само собой получилось.
– И сейчас получится. Ты только начни, а там пойдет. Начал – половину дела сделал.
– Ну хорошо, – решительно вздохнул и тут же выдохнул Иванов. – Во-первых, одним словом, у меня сложилось впечатление, что мое появление на лайнере не было неожиданностью.
– Для кого? – поднял бровь Бутко.
– Для нашего объекта. Напротив, «Матрена», как я полагаю, знала заранее о том, что я там появлюсь.
Переварив услышанное, заместитель резидента поднял вверх палец: