Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь
Шрифт:
Ехать Николай старался не слишком быстро – несмотря на то, что держался он достаточно спокойно, полной уверенности, что справится с управлением на скользкой от мокрого снега дороге, у него не было. А произойди с ним что-нибудь плохое по дороге – никто бы не поверил, что это случайность. Однако его опасения не оправдались, он доехал до назначенного места встречи благополучно и довольно быстро. Еще подъезжая, Николай увидел несколько темных фигур, стоявших посреди засыпанного снегом пустыря и, судя по их жестам, что-то бурно обсуждающих. Но как следует рассмотреть их было трудно: чистый, девственный снег блестел на солнце, слепя глаза, и темные силуэты людей двоились на этом светлом фоне. «Этот снег совсем как песок в пустыне, только еще ярче!» – неожиданно пришло Николаю в голову. Это сравнение, такое несвоевременное и даже неуместное, заставило его на мгновение забыть о предстоящем поединке. Все его мысли, как это часто бывало, сосредоточились на новых образах. Жаркий пустынный песок и холодный мокрый снег… Туманный Петербург и просушенная насквозь палящим солнцем пустыня… Если соединить эти две картинки в одном стихотворении, показать, насколько они разные, как не похожи друг на друга, а потом, в финале, написать, что в то же самое время у них много общего, что и на снег, и на песок одинаково больно смотреть… Это может получиться очень необычное произведение!
«О чем я думаю?!» – изумился Гумилев и, не без сожаления отогнав все посторонние мысли, направил автомобиль к дожидавшимся его остальным участникам дуэли. Одна из фигур подняла руку в знак приветствия. Скорее всего это был Михаил Кузмин, хотя разглядеть лица поджидавших его людей Николай по-прежнему не мог – в глазах все плыло и двоилось. «Как я стрелять-то буду? Не увижу ведь толком ничего!» – запоздало начал он беспокоиться, остановил автомобиль у обочины, не доезжая до остальных несколько метров, и спросил, распахнув дверцу:
– Кажется, я не опоздал?
К нему торопливо шли его друзья Михаил Кузмин и Евгений Зноско-Боровский.
– Немного опоздали, но это не страшно. Волошина вообще еще нет, – сообщил ему Михаил.
Лица у обоих секундантов Николая казались разочарованными. Вот только догадаться о том, что именно их расстроило, Гумилеву было не под силу. То ли они хотели, чтобы его противник получил по заслугам, и опасались, что из-за его отсутствия поединок не состоится, то ли, наоборот, хотели, чтобы на Черную речку не явились оба дуэлянта, и дело можно было бы как-нибудь замять. Приглядевшись к ним обоим, Гумилев решил, что скорее всего верно его второе предположение. Секунданты явно хотели, чтобы все закончилось миром, а его появление говорило о том, что вероятность такого исхода уменьшилась – если опаздывающий Волошин все-таки приедет, дуэль состоится.
Секундант Волошина, граф Алексей Толстой, оставшийся на месте, холодно кивнул вышедшему из автомобиля Николаю и снова перевел взгляд на дорогу. Он тоже ждал Волошина без особого энтузиазма. Возможно, даже с надеждой, что тот не приедет по какой-нибудь объективной причине…
Николай почувствовал злость. Для чего вообще было все это затевать, договариваться о дуэли, вставать ни свет ни заря и ехать через весь город, если все только и ждут мирного окончания этого дела?! Им что, хочется, чтобы он выглядел полным дураком?!
Чтобы не выдать своего раздражения, Гумилев медленным шагом обошел автомобиль и двинулся вдоль дороги, стараясь смотреть не по сторонам, а только себе под ноги. Нечего высматривать собственного противника, если Волошин все-таки приедет, друзья увидят его и сразу же скажут об этом! А его дело – держаться спокойно и с достоинством, как и полагается оскорбленной стороне.
Однако долго изображать безразличного ко всему трагического героя Николаю не удалось. Вдалеке послышался чей-то раздраженный крик, и он невольно поднял голову. По белому пустырю, глубоко проваливаясь в мокрый снег и неловко раскачиваясь при каждом шаге, к их маленькой группе приближался Волошин. Алексей Толстой быстрым шагом направился ему навстречу. Секунданты Гумилева остались на месте, но внимательно следили за Максимилианом, готовые поздороваться с ним, когда он подойдет поближе.
Николай развернулся и зашагал обратно к автомобилю. Сохранять равнодушный вид и идти медленно с каждым мгновением становилось все труднее. Но он все же сумел удержаться от спешки и подошел к своим друзьям, когда Волошин и Толстой уже были рядом с ними и пытались что-то объяснить, растерянно разводя руками. Гумилев вопросительно посмотрел на обернувшегося к нему Кузмина, и ему показалось, что тот чуть заметно улыбался, а потом с большим усилием придал своему лицу серьезный вид.
– Максимилиан Александрович где-то потерял калошу, – объяснил он напряженным голосом – Николай мог поклясться, что его другу смешно и он всеми силами пытается это скрыть. – У него извозчик застрял в снегу, и он сюда пешком шел… Просит дать ему немного времени, чтобы найти…
Стоявший рядом с ним Зноско-Боровский тоже повернулся к Николаю и, не скрываясь, ехидно усмехнулся. Толстой и Волошин сделали вид, что смотрят в другую сторону и не замечают всех этих насмешливых взглядов.
– Да, конечно, пусть ищет… – от такого поворота событий Гумилев тоже немного растерялся.
– Благодарю вас, – церемонно ответил ему Алексей Толстой, но выражение его лица при этом было таким же напряженным, как и у секундантов Николая. Они с Максимилианом медленно и неуклюже зашагали по пустырю обратно, вдоль оставленной им цепочки следов. Сначала они о чем-то переговаривались на ходу, но потом, отойдя достаточно далеко от Гумилева и его друзей, действительно принялись сосредоточенно высматривать что-то в снегу. Пройдя около сотни шагов, они остановились возле небольшого сугроба и принялись топтаться в нем, а потом и раскапывать снег руками. Так прошло еще несколько минут, после чего они выпрямились и прошли еще немного дальше – до следующего снежного холмика, в котором тоже стали рыться в поисках утерянной обуви.
– И как он вообще умудрился ее потерять… – насмешливо фыркнул Евгений.
– Сейчас снег такой липкий, в нем сапог может застрять, не только калоша, – возразил Михаил. – Я сам, пока сюда шел, чуть боты в сугробах не оставил.
Оба тихо хихикнули. Гумилев отвернулся и от них, и от ищущих калошу Максимилиана и Алексея, сделав вид, что смотрит на свой автомобиль и не слушает эти веселые разговоры. Несколько минут он не сводил глаз с заляпанной мокрым снегом дверцы, но потом не выдержал и украдкой скосил глаза на пустырь. Две маленькие фигурки, в которых Николаю, с его слабым зрением, с трудом удалось узнать Волошина и Толстого, продолжали копаться в сугробах – теперь еще на десяток шагов дальше от дороги. На снегу четко выделялась сероватая полоса их следов, «украшенная» более широкими «кляксами» в тех местах, где они останавливались для поисков калоши. Таких мест было уже пять, но Максимилиан продолжал искать пропажу, время от времени выпрямляясь и, судя по резким жестам, высказывая свое отношение к происходящему не в самых приличных выражениях. Его секундант в ответ снова и снова разводил руками, словно оправдываясь в том, что калошу никак не удается найти.
– Так они ее до вечера будут искать! – хмыкнул Михаил Кузмин. – Евгений, может, стоит им помочь? – и он вопросительно посмотрел сперва на Зноско-Боровского, а потом на Николая. Тот равнодушно пожал плечами:
– Помогите, чего уж там…
Его секунданты торопливо зашагали по снегу к «вражескому лагерю», и вскоре в очередном сугробе рылись уже четыре одетых в черное человека. Гумилев по-прежнему старался не смотреть на них, но любоваться пустой дорогой и заснеженным полем было невыносимо скучно, и он поневоле косился туда, где происходило хоть что-то интересное. А Волошин со своими помощниками все так же безуспешно искал калошу, время от времени со злостью пиная холмики снега ногой и размахивая руками. Толстой попытался успокаивающе похлопать его по плечу, но тот в ответ раздраженно сбросил его руку. Кузмин обо что-то споткнулся и едва не упал, Зноско-Боровский поддержал его, и они оба, как показалось Николаю, начали смеяться.
Проклиная Волошина, Толстого, Лизу Дмитриеву и заодно весь белый свет, Гумилев быстрым шагом двинулся к своим спутникам. Те, увидев его приближающуюся фигуру, выпрямились, и их лица снова стали виноватыми.
– Ищем вот… Пока не нашли… – пробормотал Евгений. Максимилиан и Алексей молча кивнули, стараясь не смотреть Николаю в глаза.
– Давайте теперь вон там глянем, – предложил Михаил, указывая на небольшую впадину на снегу, через которую тоже шла цепочка следов Волошина.
– Нет, здесь я не проваливался, надо дальше смотреть, вон в тех сугробах, может быть, – неуверенно произнес Максимилиан.