Академия альфачей 2, или всем подставить сопатки!

Ночка Аркадия

Ясно, отболтался. А Мишаня и уши развесил. Но, уверена, у ректора тот на особом доверии. Не зря же он выбрал для бесконтрольной девчонки с бесконтрольных земель в наставники именно его. Вряд ли Плюшке было так уж сложно убедить ректора в том, что все случившееся - мне на благо.

– Монстр из параллелей благодаря тебе все еще где-то рядом шляется. Магические сенсоры периодически фиксируют его присутствие. А ты еще и зверинец свой обратно приволокла. Считаешь, тебя одной мне мало?

– А меня ваши дисциплинарки не колышут.
– Кривлю такую

же рожу, что и у профессора Ярого.
– И Жору вы сами в академию притащили. Он там себе спокойно в своей параллели прохожих жевал, а вы его за шкирняк и - к столу с дистрофичной девчонкой коронным блюдом. Кто бы тут не психанул? А на зверинец мой не фыркайте, уважаемый профессор. У них обоих тонкая душевная организация и бронейбойные скиллы.

Мимика Плюшки приходит в движение. Видимо, наставника переполняют эмоции, а лицо просто не успевает отражать все это богатство внешне.

– Дай мне только придумать, как тебя отсюда вышвырнуть, - скрипит он, раскачивая пышные брови - туда-сюда, туда-сюда. По-моему, ими и гипнотизировать можно.

– Ой, вышвырните меня отсюда, а, - утомленно вздыхаю я.
– Ладно, вы тут мозгами пораскиньте, а я пойду чулочки распакую.

– Стоять.
– Профессор Ярый резво хватает меня за локоть и тянет обратно.
– Со мной пойдешь. Мне надо тебя проинструктировать.

– Зачем?
– искренне удивляюсь.
– Вы же собираетесь сделать все, чтобы выпихнуть меня из академии. Сами же сказали.

– Именно. Но надо позаботиться о том, чтобы ты к этому счастливому моменту не стала дохлой. Здесь тебе не зона отдыха с пришлепыванием грязевых лепешек на морду.

– Да вы что? Редкая форма заботы, профессор. Я почти прослезилась, ага.

– Язви, язви, овечка. Досадно, но ректор видит в тебе потенциал. А меня к тебе приставил особым поручением. А знаешь, что значит «особое поручение»?

– Надбавки к стимулирующим выплатам?
– предполагаю я.

Плюшка на мгновение замирает.

Согласна, бабосики - вкусная тема для размышлений.

– Честь, никчемная овечка.
– Профессор Ярый ударяет себя кулаком по груди.
– Это честь, когда тебе оказывают такое доверие.

– Ну, тогда вы эту честь, пожалуйста, не проляля, - сухо прошу я.
– А то времена нынче бурные да опасные. Моргнешь, а тебя уже обесчестивают.

– А ты, видать, любишь болтать, да, девчонка?
– Плюшка прищуривается.

– А еще дышать, кушать и примерять туфли. Вообще-то список большой. У меня могучее жизнелюбие и повышенная активность.

– Видел я твою активность. Всю арену мне расхре… разрушила.

Воздерживаясь от комментариев, пожимаю плечами. Мы в подобном тоне можем общаться бесконечно, правда пользы от этого - один пшик.

– Инструкции будут?
– напоминаю я.

– Будут.
– Плюшка задумчиво чешет подбородок. А затем внезапно начинает подталкивать меня к выходу.
– Но сперва бухнем. 

Глава 11. Подвиги и зуд

Все происходит так быстро, что воспроизвести осмысленный протест уже не успеваю. Бросив парням краткое «у нас инструктаж», Плюшка едва ли не волоком тащит меня наружу.

– Буду орать, - практично предупреждаю я, резво подпрыгивая на ступеньках.

Плюшка держит меня за локоть, и я сгибаюсь противоестественным бубликом, чтобы приноровиться к его росту, да и вообще хотя бы поспеть за ним и его марш-бросками. Он даже при улепетывании от камнежорки такую скорость не развивал, а сейчас, точно бронепоезд, несется вперед на всех парах. Видать, бухлишко вдохновляет на подвиги.

– Буду орать протяжно, - добавляю я уточнений, раз мой буксир никак не реагирует на увещевания.

Несмотря на это, профессор Ярый продолжает с азартом, а главное, молча, транспортировать меня по лестнице. В ритме польки преодолеваем место, откуда вчера грациозно стартанул проректор Зофу, и место встречи с Нико и его промасленной мускулистостью.

– Протяжно. Как гиена. — Прибавляю я новых красок. — Может быть, это будет даже не ор, а визг. Визжание. Знаете, как визжит пила в деле? Или буду выть волком. А потом чередовать визжание и вой. Аккомпанементом выберу дребезжание и брюзжание. А потом…

– Ты когда-нибудь затыкаешься, а, овечка? — вопрошает Плюшка, оглядываясь на меня, и горестно закатывает глаза. — Твоим словесным изобилием можно океан заполнить. Знаешь, недавно у меня образовалось раздражение на левой ягодице.

– Э? — На мгновение подвисаю, не понимая, где связь между моей болтовней и болячкой Плюшки, и к чему мне вообще такие интимные подробности? И отмираю сразу же, как меня сдергивают со ступени и буксируют дальше. — И… что?

– А то, что ты зудишь, прямо как половина моей задницы!

Произвол. На словесную интерпретацию моей личности выделяют только половину наставнического седалища. Даже не целое. Обидно, братцы.

– Лично для вас могу зудеть и как две половины, вы только намекните, - бодро откликаюсь я, уже мало-мальски адаптируясь к дискомфорту нашей пробежки. У меня теперь даже мчаться, скрючившись в три погибели, неплохо получается. Прямо как у Квазимодо на ракетном топливе.

– Лучше молчи.
– В голосе профессора слышатся плаксивые нотки.

О да, в нужное время я могу быть чрезвычайно нудной.

– Молчать не могу. И дальше топать тоже. Моя бабуленька запрещает мне гулять с малознакомыми дяденьками.

– Не вопрос. Очень скоро мы познакомимся поближе. — Пальцы Плюшки на моей руке сжимаются сильнее.

– Не горю желанием близко знакомиться с теми, кто делает из меня кормовую добавку для потусторонней живности.

– А ты, значит, злопамятна?

– Советуете понять и простить? Типа «норм, шеф», предлагайте и дальше меня пожевать каждой мимо проползающей твари, - завершаю тираду, вздрагиваю и оглядываюсь на лестницу, которая осталась далеко позади.
– К слову о тварюшках. А где моя живность? Что-то мой зверинец не спешит меня спасать.