Академия чаросвет. Тень

Ярошинская Ольга

К тому же черный как ночь пес сливался с тьмой, и его нельзя было разглядеть даже за несколько шагов.

Оставались детали. Бастиан всегда пропускал даму вперед, но этих секунд могло не хватить. Так что Найрин подговорила одного из студентов, с которым изредка спала, погулять у въезда в академию. Если бы Бас тоже решил пойти домой, тот бы окликнул его каким-нибудь немудреным вопросом, задержал, или вовсе затеял драку.

В этой части плана Найрин слегка сомневалась, поэтому скрестила пальцы на удачу. Хоть

бы все прошло хорошо, и тень уже лежит в луже собственной крови.

Найрин вновь улыбнулась и поймала внимательный взгляд Монтеги.

– Чему радуешься? – с подозрением спросил он, подойдя ближе.

Знал бы Кейден, что прошел на волосок от того, чтобы стать подозреваемым в убийстве. Но его тварь слишком медлительная, у тени появился бы шанс сбежать.

– Хорошее предчувствие, – ответила Найрин. – Как будто, знаешь, скоро должно произойти нечто прекрасное.

– Могу подарить тебе вечер, полный чудес, – промурлыкал он, придвигаясь ближе.

Монтега тоже был интересным и, возможно, подходил ей куда больше, но он не Альваро. Найрин бросила на Кейдена игривый взгляд и отошла прочь.

***

Я шагнула в темное нутро башни и меня наотмашь ударило волной запахов. Соленые огурцы тети Рут воняли так сильно, как будто бочонок взорвался и расплескал содержимое всюду. В запах маринада вплетался еще какой-то, чужой, но как будто знакомый. Я уже чувствовала его, когда пришла в башню впервые, но теперь он стал гораздо сильнее.

Я прошла вперед, намереваясь оценить масштаб проблемы и, быть может, быстренько все убрать, пока Бас не пришел. Поморгала, чтобы глаза поскорей привыкли к темноте, но та вдруг ожила и шагнула ко мне.

Дверь позади захлопнулась, отрезая источник света, но я, как все сумеречные, видела и во мраке. Вытянутая морда с острыми ушами. Выпирающие из пасти двойные клыки. Блестящие злобой глаза и влажный пористый нос. Изогнутый шипастый загривок. Длинные лапы с когтями, которые в наступившей тишине громко клацнули о каменный пол.

Тварь приблизилась, едва не ткнувшись мне в нос своей уродливой мордой, и шумно втянула запах.

Это уже было однажды.

Такая же тварь.

И мама, лежащая на полу комнаты, по которому растекалась кровь, черная в темноте.

Сердце колотилось так часто и сильно, отдаваясь ударами и в голове, и в животе, и в кончиках пальцев, словно все мое тело сейчас билось в панике.

Скелет такой же твари, обвитый вьюнком, остался в доме моего детства, которое вдруг замелькало перед глазами яркими картинками. Как будто одно воспоминание потянуло за собой остальные.

У моей мамы были темные волосы и светлая улыбка. Мы жили в комнате над цветочной лавкой, а еще выше, на крыше, был сад. Там цвели разные растения, но маме больше всех нравился лапотник. Она говорила, что его цветы синие, как мои глаза.

Мама смеется и,

склонившись ко мне, целует в нос. Мама готовит мои любимые блинчики и кладет на каждый по ягодке. Мама читает, и я засыпаю, уткнувшись ей в бок и закинув на нее руку.

Я была счастлива в нашем маленьком мире, а вот мама часто грустила и иногда даже плакала, когда думала, что я не вижу.

Тварь вздернула верхнюю губу, обнажая острые зубы, и тьма вдруг стала густой и непроницаемо плотной, закрыв от меня и этот кошмар, и все остальное.

***

Человек, который так сильно пах хозяином, вдруг упал.

Веник понюхал его еще раз, облизал лицо. Человек не пошевелился.

Веник аккуратно подцепил зубами край вещи, в которую завернулся человек, и оттащил его в глубь дома. Охранять. Это принадлежит хозяину. Веник будет охранять хорошо, и тогда хозяин не рассердится, что Веник съел прекрасные пахучие штуки, от которых щиплет в носу.

Он уселся перед закрытой дверью, прислушиваясь – не идет ли еще кто-нибудь. Потом лег, вытянул хвост. Покосился на человека, но тот по-прежнему не двигался. Веник слышал стук его сердца, тихое дыхание. Спит.

Веник зевнул, широко открыв пасть, и положил голову на лапы.

Хозяин пришел скоро. Веник узнал его шаги и радостно застучал хвостом по полу. Дверь открылась, и он кинулся навстречу.

– Место! – рявкнул хозяин.

Рассердился. Наверное, сам хотел съесть те вкусные штуки.

Веник виновато попятился, лег, накрыв морду лапами. А хозяин сгреб спящего человека и побежал с ним по лестнице. Веник поднялся, посмотрел наверх, а потом вдруг вспомнил! Он ведь закопал одну штуку на потом! Он отроет ее и принесет хозяину, и тот его простит!

Он выскользнул из башни, огляделся и принялся быстро грести лапами под крыльцом.

***

Такая бледная, неподвижная, но пульс есть, и ни ран, ни ссадин не видно.

Бастиан положил ее на диван, принес воды, побрызгал на лицо. Потер ладони, вспоминая целительский курс, и быстро провел ими по ее телу. Ощупал голову Мэди – шишек нет, ссадин тоже. Пустил легкий импульс света, который должен был вернуть ее в чувство. Наверное, испугалась и потеряла сознание. Веник тот еще страшила.

Дверь скрипнула, и внутрь просунулась черная башка. Пес виновато заскулил, прижимая уши, и положил на пол огурец, который вонял даже издали. А Мэди наконец вздохнула и пошевелилась.

– Ты в порядке? – спросил Бастиан, склонившись.

Она приоткрыла глаза, и они тут же расширились от ужаса.

– Это Веник, – быстро сказал Бас, проследив за ее взглядом. – Так он страшный, конечно, но ты не пугайся. Он меня слушается. Смотри. Веник, сидеть. Служить. Веник, голос.

Пес охотно взвыл, переступив лапами, и Мэди шустро отползла подальше по дивану, вжавшись в спинку.