Академия драконов. Золотая пыль
Шрифт:
Адепты академии, в основном мужчины, чаще ходили парами или по трое-четверо, редко по одиночке. Все они были с довольно выразительными чертами лица, которые врезались в память, стоило их раз увидеть.
Не сказать, что все адепты блистали красотой, скорее, были мужественными, некоторые имели довольно резко очерченный подбородок или крючковатый нос, но в глазах, стремившихся встретиться с моими, я замечала некую силу. И никакой огненной искры, про которую так много слышала.
Однако, поняв, что куратор заметил мой интерес, я вспыхнула и подавила вздох. Уже я чем-то не угодила местной публике. Что ж, к счастью, это ненадолго. Будет, о чём рассказать детям и внукам.
— Простите, — пробормотала я и сердито посмотрела на Велизию, еле поспевающую за нами с большим саквояжем, где было всё самое необходимое на первое время. Чемоданы остались в экипаже, и мне обещали, что их доставят в комнату позже. После проверки надзорными органами.
Боги знают, почему последние не заинтересовались тогда моим саквояжем.
Холл мы миновали быстро и снова вышли на свежий воздух. Солнце так и не появилось в небе, но благодаря обилию зелени по обе стороны от вымощенной гладкими камнями дороги, двор не казался мрачным. Пройтись по саду, пусть и недолго, было удовольствием, от которого я не хотела отказываться. Да и выбора не было.
— Пару часов вы отдохнете с дороги, после чего я вас жду в Третьем секторе сада, — продолжал говорить на ходу куратор, на этот раз оглянувшись и встретившись со мной взглядом.
Глаза у него были такими тёмными, что я только сейчас заметила, что они синие, а не чёрные.
— На столе в комнате вы найдёте карту, по которой сможете ориентироваться. Итак, договорились. Без пятнадцати пять по местному времени. У вас есть часы?
Мужчина достал из кармана сюртука круглые золотые часы, которые, должно быть, стоили столько, сколько отцу платили за месяц работы. Внутренняя пружина тихо скрипнула, крышка легко отщёлкнулась, показался циферблат с некрупным алмазом под сапфировым стеклом.
— Да, — проговорила я, заставив себя оторвать взгляд от чужого богатства.
Но, заметив, что куратор ждёт, пока я сверю время, полезла в карман дорожного платья. Мои часы были гораздо скромнее, однако я их не стеснялась. Какая есть, по мне и так заметно, что я не представитель одной их богатейших семей империи.
Зато время мои показывали не менее точно, чем главные часы на Виерской башне в столице.
— Всё верно, — тихо сказала я, поспешив убрать часы обратно в карман.
Куратор остановил взгляд на моём лице, потом кивнул и, повернувшись, продолжил путь. Внутренний дворик Академии был таким большим, что в нём вполне можно было потеряться.
Я смотрела на башни, окна пролётов, в которых мелькали тени, и думала о том, каково это, жить здесь год за годом? Ведь адепты-мужчины проводят в стенах Академии четыре года, и лишь обучение Дракониц сокращено до одного.
Подумав об этом, я осмелела и начал рассматривать прямую широкую спину куратора, гадая, сколько ему лет. Он был старше тех, кто встречался нам по пути с чёрными портфелями и папками подмышкой. Наверное, ему лет тридцать с небольшим.
Господин Мур — почти ровесник Генри, хотя по лбу, с глубокой вертикальной морщиной на переносице, скорее можно сказать, что куратор годится в старшие братья моему любимому.
И это фамилия — Мур. Явно семья не слишком знатна, нет приставки, свидетельствующей о принадлежности к императорской семье, где короткие фамилии, напротив, в почёте.
Впрочем, какая мне разница?!
Куратор внезапно свернул с центральной аллеи на боковую дорогу. Я вздохнула свободнее: попадающиеся навстречу мужчины больше не будут смотреть на меня оценивающе, как на свежее мясо. Не уверена, что их поразила моя красота. Последней как раз не шибко много.
— В Малой башне сейчас тихо. Вы будете жить там вчетвером, — теперь тон куратора сменился на почти повествовательный. Так описывают события, не вызывающие яркой эмоциональной окраски. Например, исторические. — Раньше было больше адепток, но последние десятилетия дракониц почти не появляется.
Через толстую дубовую дверь мы вошли в башню, где мне и предстояло поселиться.
— Одежда у вас в комнате, на постели. На столе найдёте распорядок дня и расписание занятий на ближайший семестр. Конечно, если пройдёте первое испытание, — тут куратор резко остановился перед винтовой лестницей, ведущей на верхние этажи.
Я не сразу поняла причину такого замешательства. А потом увидела, что он даёт дорогу спускающейся девушке с золотистыми волосами, заплётенными в две тугие косички.
«Как можно было обрезать такую красоту?!» — подумала я, с жалостью посмотрев на косы, доходящие до плеч, а потом перевела взгляд на лицо незнакомки. И обомлела.
Это же Флоринда из рода Лефевр, чей отец служит сановником у самого императора! Я часто видела её дагерротипы с «Столичном сплетнике».
Она считалась одной из самых завидных невест, только тогда была не такой худой. Да и тёмно-синяя роба до колен безо всяких украшений, кроме нашивки и алой броши на груди, простила девушку, делая её почти такой же обычной, как и остальные. Как и я.
Глава 4
— Добрый день, господин Мур! — чарующим голосом пропела Флоринда и, склонив голову, прошла мимо. От неё пахло, как от редкого экзотического цветка, чей аромат привлекает всех насекомых в округе.
Нет, я ошиблась: Флоринда Лефевр никогда не будет такой же обычной, как я. Горделивая посадка головы, гибкая длинная шея — всё выдавало в ней особу, не привыкшую склоняться ни перед кем, кроме императорской семьи.
Она даже не взглянула в мою сторону, не выказала удивления или обычного любопытства. А ведь нам предстояло какое-то время жить по соседству и носить одни и те же платья. Возможно, даже посещать одни занятия и сидеть на соседних лавках…
— Вы снова не торопитесь, — сухо произнёс Мур, проследив за моим взглядом.
— Извините, — пролепетала я, с трудом переключив внимание на настоящее.
Гле я стояла у подножия винтовой лестницы Малой башни, ведущей к комнатам адепток. И пока наши с Флориндой судьбы лишь едва соприкоснулись, чтобы беспокоиться о том, как она будет задирать нос.
«Да и в любом случае я здесь ненадолго», — эта мысль заставила взбодриться и задвинула прочь щемящую тоску по прежней жизни, которая осталась за воротами Академии.