Академия и хаос
Шрифт:
Аристократы внимательно и напряженно слушали. Гэри показалось, что в глазах некоторых блеснули искорки понимания. Поверенный снова сделал шаг назад, развел руками.
— Но разве не известно всем и каждому, что именно сейчас Империя сильна, как никогда?
Пэры помалкивали. Комитетчики строптиво отвернулись. Гэри явно задел их за живое. А Чен по-прежнему демонстрировал полное и бесповоротное равнодушие к происходящему.
— Впечатление обманчиво, ваша честь. Согласен, казалось бы, такое положение дел может продлиться вечно. Однако заметьте: гнилое дерево кажется нам крепким и здоровым — до тех пор, пока молния не расколет его
Поверенный наконец заметил, что ни на Пэров, ни на комитетчиков его драматический талант уже не производит должного впечатления. Ведь каждый из них ежедневно своими глазами видел, как один за другим гаснут фрагменты освещения внутренней поверхности куполов, как постепенно отказывает — то тут, то там — транспортная система. Им ли было не знать, что с каждым днем к их столу доставляют все меньше деликатесов с планет, снабжавших столичный Трентор продовольствием, — ведь и там стало неспокойно. Каждый день поступали сообщения о системах, тем или иным образом пытавшихся избавиться от пут имперской экономики, сформировать собственные, самодостаточные и намного более продуктивные альянсы.
Поверенный попытался восстановить свои пошатнувшиеся позиции очередным выпадом.
— Мы здесь не для того, доктор Селдон, — не слишком уверенно проговорил он, — чтобы выслу…
Гэри не дал ему договорить. Он обратился к комитетчикам. Бун предостерегающе поднял руку, округлил губы, но Гэри отлично осознавал, что делает.
— Империя исчезнет, и все блага, что были созданы ею за время ее существования, исчезнут вместе с ней: знания, установленный порядок вещей… Начнутся бесконечные межзвездные войны, заглохнет межпланетная торговля, уменьшится население, отдаленные миры утратят связь с центром Галактики. И ничего с этим поделать нельзя.
Аристократы, сидевшие в зале, затравленно молчали, словно летучие мыши, забившиеся в глубь пещеры.
Голос поверенного прозвучал глухо и беспомощно:
— Но конечно… профессор Селдон… это… не навсегда?
К этому мгновению Гэри готовился несколько десятков лет. Сколько раз он репетировал эту сцену, лежа в постели, перед сном! Сколько раз гадал: не впадает ли в комплекс Наполеона, предвкушая ее?
К нему пришло одно воспоминание и на миг отвлекло от происходящего. Он вспомнил о своем разговоре с Дорс. Тогда они говорили о том, что он скажет, когда Империя наконец обратит на него внимание, когда ее лидеры наконец отчаются настолько и настолько разволнуются, что решат обвинить его в государственной измене.
Горло Гэри сжалось. Он незаметно вдохнул, изо всех сил скрывая волнение и стараясь расслабиться. На самом деле миновало всего несколько секунд.
— Психоистория, — спокойно проговорил он, — способная предсказать упадок, не умалчивает и о последующих мрачных временах. Империя, господа, как уже говорилось, сумела выстоять двенадцать тысяч лет. А предстоящий период мрака и хаоса продлится не двенадцать, а тридцать тысячелетий. Потом возникнет Вторая Империя, но в промежутке между нашей цивилизацией и ее появлением тысяча поколений будет обречена на немыслимые страдания. Вот с чем мы призваны бороться.
Аристократы были потрясены не на шутку.
Поверенный, повинуясь знаку, который подал комитетчик, сидевший справа от Чена, приосанился и проворно, хоть и не очень уверенно,
— Но вы сами себе противоречите! Ранее вы сказали, что не можете препятствовать разрушению Трентора, а следовательно, и распаду… Так называемому распаду Империи тоже…
— А я и не утверждал, что мы способны предотвратить ее распад.
В глазах поверенного была искренняя мольба. Он словно упрашивал Гэри сказать хоть что-нибудь воодушевляющее — не ради судьбы самого Гэри, но ради будущего его детей, его семейства.
Гэри понимал, что настало время оделить всех присутствующих хоть толикой надежды и тем самым подчеркнуть важность собственной деятельности.
— Но пока еще не поздно, — сказал он, — попытаться повлиять на продолжительность периода мрака и хаоса, попробовать сократить его. Есть возможность, господа, свести продолжительность периода анархии к одному тысячелетию взамен тридцати, если возглавляемому мной коллективу будут созданы условия для работы и дана возможность начать действовать именно сейчас. Мы живем в крайне нестабильное время. Огромную, разрушительную массу событий нужно скорректировать немного — совсем немного, но и этого окажется достаточно для того, чтобы вычеркнуть двадцать девять жутких тысячелетий из истории человечества.
Поверенному явно пришлось не по вкусу такое летосчисление.
— И как же вы намерены это осуществить? — скептически осведомился он.
— Путем спасения знаний, накопленных человечеством. Сумма знаний не может принадлежать отдельному человеку, даже тысячам людей. Когда рухнет социальный институт Империи, знания разлетятся на миллионы осколков. Отдельные специалисты будут знать многое о немногом. Сами по себе они станут беспомощными, и знания исчезнут за время жизни одного-единственного поколения. Но если сейчас мы создадим банк данных всей суммы знаний человечества, эти знания не будут утрачены никогда. Грядущие поколения станут строить свою деятельность на готовом фундаменте, им не придется всякий раз открывать что-то заново. Таким образом, за одно тысячелетие будет проделана работа, на которую в противном случае пришлось потратить бы тридцать.
— Все это очень ин…
— Все сотрудники моего Проекта, — решительно проговорил Гэри, — все сто тысяч человек со своими женами и детьми, посвятили себя подготовке «Галактической Энциклопедии». За отпущенные им годы жизни они этой работы при всем желании не закончат. Я и сам не доживу до выхода первого тома. Но к тому времени, когда Трентор будет разрушен, работа будет завершена, и тома Энциклопедии будут находиться в каждой крупной библиотеке по всей Галактике.
Поверенный смотрел на Гэри так, словно перед ним стоял святой или жуткий монстр. Чен снова ударил в гонг, но удар вышел неточным. Некоторые аристократы испуганно вздрогнули от резкого звука.
Поверенный осознал правоту Гэри. Все знали, что Империя в упадке, а некоторые знали и больше — что она уже мертва. Гэри ощутил глухую, щемящую тоску. Снова, уже в который раз, он стал для обычных людей мрачным прорицателем, вестником страшных бед. «Как славно было бы не думать о смерти и разрухе, как славно было бы оказаться где угодно — к примеру, на Геликоне… заново познать, каково это — жить без страха под открытым небом — под небом! Как это было бы прекрасно — воочию увидеть все то, о чем я говорю как о метафорах, — дерево, ветер, ураган… Я и в самом деле — ворон. И я понимаю, почему они меня так ненавидят и так-страшатся».