Академия на краю гибели
Шрифт:
– Да, именно таково одно из предположений, – согласился Пелорат. – Этому вопросу в свое время было придано большое внимание, так называемой «Сирианской Альтернативе» – так это называлось во времена Империи.
– Это не альтернатива, – упрямо мотнул головой Компор. – Это факт.
Пелорат оседлал любимого конька.
– А что вы мне ответите, если я скажу, что мне известна масса мест в Галактике, которые обитающими в тех краях людьми называются или назывались «Землей»?
– Но это реальность, – возразил Компор. – Сирианский Сектор – самая древняя из обитаемых
– Да, сирианцы в этом клянутся, – без колебаний, убежденно и несколько насмешливо сказал Пелорат.
Компор был обижен и задет не на шутку.
– Да нет же, говорю вам…
Тревайз требовательно проговорил:
– Скажи нам, что случилось с Землей. Ты говоришь, она больше не населена. Почему?
– Радиоактивность. Вся поверхность планеты жутко радиоактивна. Ядерная реакция вышла из-под контроля или были ядерные взрывы – точно не знаю, но только жизнь там невозможна.
Все трое некоторое время молча смотрели друг на друга. Компор решил, что для вящей убедительности нужно повторить еще раз.
– Говорю вам: Земли не существует. И искать ее бесполезно.
Нельзя было сказать, что выражение лица Джена Пелората сильно переменилось. Ни страсть, ни гнев не отразились на нем. Только глаза сощурились немного, но этого хватило, чтобы обычно бесстрастная его физиономия обрела черты решимости. Он был задет за живое.
Без тени привычной робости он спросил:
– Позвольте узнать, откуда у вас такие сведения?
– Я уже сказал, – ответил Компор. – Это связано с моей родословной.
– Не надо шутить, молодой человек. Вы Советник, а это означает, что родиться вы были должны в одном из миров, входящих в Федерацию Академии. Если не запамятовал, вы упомянули Смирну?
– Это верно.
– О какой же родословной вы толкуете? Не хотите же вы сказать, что сведения о Земле передались вам с сирианскими генами?
– Нет, я этого сказать не хочу, – обескураженно пробормотал Компор.
– Что же вы, в таком случае, хотите сказать?
По-видимому, Компор собирался с мыслями и ответил не сразу.
– Дело в том, что в моей семье есть книги по древней сирианской истории. Не генетическая наследственность, конечно, – историческое наследие. На людях мы об этом говорить не любим – такое не в интересах решивших посвятить себя политической карьере. У Тревайза на этот счет другое мнение, но, поверьте мне, о своем истинном происхождении я упоминаю только в самом узком кругу.
В голосе Компора появился оттенок горечи и обиды.
– Теоретически все граждане Академии равны, но те, что родились в мирах, давно входящих в Федерацию, гораздо более равны, чем те, что родились в мирах, присоединившихся к ней в более позднее время. И уж менее всего к разряду равных относятся те, кому довелось появиться на свет за пределами Федерации. Ну да ладно. Дело в том, что я не только книги читал. Однажды мне довелось побывать в древних мирах… Эй, Тревайз, ты куда?
Тревайз в это время уже подходил к треугольному окну в противоположной стене зала. Оно было устроено так, чтобы лучше видеть небо и весь город в уменьшенном виде. Тревайз внимательно посмотрел вниз и вскоре вернулся на свое место.
– Забавный дизайн окна, – отметил он, усаживаясь в кресло. – Ты звал меня, Советник?
– Да. Помнишь, после окончания колледжа я отправился в путешествие?
– Сразу после выпуска? Как же, отлично помню. Мы тогда были друзья – водой не разлить. «Дружба до гроба», «Академия навсегда», «Вдвоем – хоть против всего мира». Ты отчалил в свое путешествие. Я, сгорая от патриотических порывов, поступил во Флот. Почему-то мне не захотелось полететь с тобой. Какое-то инстинктивное было нежелание. Жаль, что этот инстинкт не сохранился подольше.
Компор не ответил на вызов.
– Я побывал в Компореллоне, – сообщил он. – Семейная традиция гласила, что мои предки оттуда родом, по крайней мере, с отцовской стороны. В древности мы принадлежали к правящей фамилии – давно, когда Академия еще не поглотила наш мир. Собственно, и фамилия моя происходит от названия этого мира, так принято считать у нас в семье. У звезды, вокруг которой обращается Компореллон, – древнее, поэтически звучащее имя – Эпсилон Эридана.
– Что оно означает? – поинтересовался Пелорат.
Компор покачал головой:
– Не знаю, имеет ли название какое-то значение. Просто традиция. Там до сих пор живут, уделяя страшно много внимания традициям. Это очень древний мир. И у живущих там есть длинные, подробные описания Земли, ее истории, правда, говорить об этом там не слишком любят. У них какие-то предрассудки на этот счет. Всякий раз, собираясь заговорить о Земле и просто произнести это слово, они воздевают руки к небесам и скрещивают указательный и средний пальцы, чтобы избежать несчастья.
– Вы рассказали кому-нибудь об этом, когда вернулись?
– Ну что вы, конечно, нет. Кого бы это заинтересовало? Рассказывать кому-то местные байки? Вот уж спасибо! Я мечтал о политической карьере, и последнее, чего мне хотелось, так это подчеркивать, откуда я родом.
– Как насчет спутника? Можете описать спутник Земли? – неожиданно резко спросил Пелорат.
Компор удивленно приподнял брови.
– Спутник? Я об этом ничего не знаю.
– Есть у нее спутник или нет?
– Не припомню, чтобы я читал или слышал о таком. Но думаю, если вы заглянете в компореллонские книги, то сможете это выяснить.
– Но вам ничего не известно?
– Насчет спутника? Нет, не припоминаю.
– Хм-хм… А как вышло, что Земля стала радиоактивной? – Компор молча покачал головой. – Подумайте, может быть, припомните хоть что-нибудь.
– Это было семь лет назад, Профессор. Я же не знал, что настанет день и вы спросите меня об этом. Была, правда, одна легенда, то есть там считали, что это подлинная история…
– Что за легенда?
– Что-то вроде того, что Земля была радиоактивна, подвергнута остракизму и обманута Империей, население ее пришло к упадку, и она каким-то образом собиралась разрушить Империю – что-то в таком роде.