Академия пурпурной розы

Снегова Анна

Слеза дрожит на кончике ее ресниц, решимость на бледном лице. Как же я люблю свою сестру! Сколько я теперь не увижу ее? Месяц? Три? Год?

— Джен, я не думаю, что ты безответственная дурочка! Ну по крайней мере, не чаще одного раза в неделю.

Сестра улыбается сквозь слезы, медленно поднимает руку и касается ладонью воздуха. Там — в нескольких миллиметрах от границы, за которой начинается мое личное пространство одиночества.

Я поднимаю руку в ответ.

Мы почти соприкасаемся ладонями. Почти — на самой близкой точке, какая только может быть

для меня реальной. И это почти-касание — самое большее, что дозволено мне судьбой.

Джен смеется:

— Ладно, пойду, пока не разревелась!

— Да ты уже ревешь, глупая! — проворчала я и умолкла, чтобы скрыть спазмы, сжавшие горло.

Я спокойна. Я невозмутима. Я не имею права показывать боль — иначе Джен будет вместо учебы с утра до ночи мучиться совестью, я ее знаю…

Моя маленькая сестренка резко всхлипывает, отворачивается и быстро уходит, подобрав юбки — почти убегает. Не глядя больше ни на кого, взбирается в карету и забивается в самый дальний угол. Две серые в яблоках лошади нетерпеливо перебирают копытами и только и ждут сигнала, чтобы резво тронуться с места.

Я обхватываю плечи руками. Холодно. С каждой секундой расстояние увеличивается между нами, и я словно кожей это чувствую.

Вот и все. Больше никто не будет ходить рядом — так близко, на расстоянии шага. Теперь я буду одна.

— Да чтоб меня Шелкопряд пожрал… Эмма, садись в карету!

Я обернулась и уставилась на отца, не веря своим ушам.

— Улитка Старшая, не смотри на меня такими выпученными глазами! Давай, давай, лезь быстрей к Младшей, пока я не передумал.

По лужайке пронесся восторженный визг Дженни, который не сумел заглушить не менее восторженный мамин шепот: «Я тебе говорила сегодня, что я тебя люблю?»

Ну а меня взяла оторопь, и я просто стояла на пороге родного Замка, не в силах сделать и шагу.

— Мне что… правда можно? — переспросила на всякий случай недоверчиво.

— Правда, правда! Иди уже.

— Но я не успела собраться!

— Пришлем тебе вещи потом.

— Но ведь зачислили только Джен…

— Пусть попробуют не принять дочь графа Винтерстоуна — камня на камне не оставлю от их богадельни!

— Но…

— Улитка, так я что-то не понял — ты учиться собираешься? Ползи уже в карету.

На этом мои аргументы кончились, и я сделала первый нетвердый шаг с высокого порога на зеленую траву. Сейчас апрель месяц, скоро расцветут сады — устроители Академии решили, что весеннее пробуждение природы даст самое лучшее настроение для того, чтобы стимулировать учеников приобщаться к знаниям. Но в Замке ледяной розы всегда лето, на этом заколдованном островке тепла и уюта. И вот я готовлюсь отпустить мой крохотный кораблик в свободное плавание по бурным волнам. И мне и страшно, и любопытно до дрожи.

Маска спокойствия раскалывается, а осколок льда, поселившийся в душе, начинает таять под этим ласковым летним солнцем. На губах расцветает счастливая улыбка.

— Ну… тогда я пошла? Я… спасибо, папа.

— И

желательно не пошла, а побежала, — ворчит он, но смотрит на меня с нежностью.

Я действительно почти бегу. Впопыхах, уже дергая дверь кареты, вспоминаю, что не попрощалась ни с кем как следует — но мне кажется, довольно с нас всех и одного мучительного прощания. Помашу рукой из окна. В конце концов, это всего лишь учеба — я уезжаю ненадолго и скоро мы с Дженни обе вернемся. Должны ведь в Академии пурпурной розы быть какие-то каникулы?

Джен сжалась в комочек в самом дальнем углу противоположного сидения, чтобы в карете было достаточно места и для меня, и для моего панциря. И глаза у нее горят… наверное, так же, как и у меня сейчас.

Не верится. Просто не верится.

— Эм, ты не волнуйся, что ничего не взяла! Я поделюсь. Ты забыла? Мы же одинаковые!

— Выходит, зря я тебе не давала впихнуть в чемодан тройную норму вещей!

Мы переглядываемся и не удержавшись, начинаем хохотать.

Отец дает долгие и подробные указания кучеру. Кажется, нас было велено везти так медленно и осторожно, что я не удивлюсь, если в Академию пурпурной розы мы доберемся только к следующему семестру. Но это ничего, главное, доберемся! И чего он так волнуется? Мы же не хрупкие, как…

— Джен, а ты зеркало хорошо запаковала? Не побьется?

У сестры округляются глаза, а потом она делает виноватый вид.

— Ох, Эм… я так переволновалась, что по-моему… его забыла.

Внутри у меня все обрывается.

И кажется, это тот случай, когда тело действует быстрее, чем мозги успевают подать ему тормозящий сигнал. А ведь я всегда считала себя такой здравомыслящей барышней!

Видимо, эта самая барышня осталась дома, а вместо нее теперь объявилась некая крайне сумасбродная особа, которая рвет дверцы кареты и выскакивает почти что на ходу. Во всяком случае, дорожка под ногами уже как-то очень подозрительно начала двигаться вбок, когда я на нее спрыгнула.

Судя по неописуемому выражению лица папы, когда я мчалась мимо, у меня есть все шансы стать рекордсменкой по самой короткой учебе в истории Королевства Ледяных Островов.

— Пап, я щас! Одну минутку! Погоди! Я забыла…

Влетаю в полутемный холл Замка, останавливаюсь и сгибаюсь пополам, чтобы перевести дух. Все-таки, спортсменка из меня так себе. Будешь тут спортсменкой, когда у родителей с детства приступ паники, стоит тебе побежать или куда-нибудь залезть! Но сейчас особый случай.

Даже мысль о том, чтобы оставить зеркало, выкручивает нервы и кажется невозможной — словно оставить дома ногу или руку. И я решила даже не пытаться разобраться в причинах такого своего безумного поведения.

Правда, как только сообразила, что мне же сейчас три этажа по лестнице бегом, а потом еще в башню и обратно, лоб покрылся испариной. Нет, без меня точно уедут! Как пить дать.

И тут пол поехал у меня из-под ног, а очертания окружающего пространства смазались. Я зажмурилась, борясь с внезапно накатившей тошнотой, а когда открыла глаза…