Академия темных властелинов
Шрифт:
А потом подошла к зеркалу и, решительно выдохнув, подняла взгляд. На меня смотрела хмурая, всклокоченная, плотно сжавшая губы девушка. Абсолютно седая. Ну да, не семнадцать-восемнадцать, а двадцать пять. Невесело усмехнулась: все равно это меньше, чем мой истинный возраст. Вот только, боюсь, следующий подобный выброс силы заставит Дэна поменять свое мнение о том, что я выгляжу слишком молодо для него, на «слишком старо».
Словно уловив мои мысли, в зеркале за моим плечом возникло отражение Дэна.
— Для меня ты никогда не постареешь… Это у меня может зрение испортиться, но не твоя внешность — измениться. — Легкий поцелуй в мою белую макушку заставил невольно улыбнуться. — И все же поспи немного. Еще слишком рано.
В подтверждение его слов меня одолела зевота.
— Умеешь ты уговаривать, — улыбнулась уголками губ.
— Как оказалось, это наследственное, — чуть помрачнел Дэн.
От этого его взгляда мне стало неловко. Да и феникс поспешил сменить тему:
— Во сколько у тебя сегодня занятия, куда отвезти?
— К девятому удару колокола мне нужно приехать к моему ребенку, — сказала, совершенно не подумав.
Дэн словно закаменел, а потом другим, отстраненным голосом спросил:
— У тебя есть ребенок?
— У каждой из курсисток есть ребенок. В приюте. У меня — Бьянка, трехмесячная вампирочка. — Я чуть отстранилась. Реакция Дэна на мою оговорку оказалась типично мужской. Хорошо хоть вопрос был нейтральным, а не традиционным мужским: «От кого?»
— Прости, видимо, события этого утра все же сильно повлияли на мои умственные способности, — сказано было с теплотой и нежностью. — Так что отдохни, пока есть возможность, а мне необходимо уладить некоторые дела.
А потом меня так же ласково уложили в постель, пожелав приятных снов. Но едва Вердэн притворил за собой дверь, как чувство, что этот хитрый лис меня где-то обдурил, накрыло с головой. От того, что я не могла понять, где именно меня провели, как воробья на мякине, я не могла не то что уснуть — даже глаза закрыть.
Энжи, обвив себя хвостом, свернулась калачиком на подушке рядом с моим лицом и, сладко зевнув, вскоре задремала. Я же перебирала все слова, интонации нашего разговора в ванной.
Кругу на пятом до меня дошло, что Дэн не мог не знать о моем расписании, хотя бы приблизительно. Иначе не спрашивал бы про «куда». Только уточнил бы, к какому времени. Ведь занятия всех, кто обучался в академии, должны, по идее, в ней же и проходить. Тогда зачем вся эта столь правдивая игра в неловкость от оговорки, а потом и спектакль, словно ему неизвестно о приюте и детях? Вывод напрашивался один: чтобы я забыла тот главный вопрос, ради которого и затевался разговор.
Я лишь восхитилась и даже тихо присвистнула: ну, жук! Энжи недовольно завозилась, а я, как ни странно, разгадав этот ребус, успокоилась и сама не заметила, как уснула.
Радостный писк пробился к моему сознанию сквозь зевоту:
— Доброе утро!
— Не навязывай свое мнение! — ответила я в лучших традициях бабули, еще не продрав глаза.
— Ну хорошо, злого утра, — не растерялась крысявка.
И тут в дверь постучали. А я как-то некстати вспомнила, что Дэн отбыл, а прислуга в этом доме — зомбанутая. И тут ручка двери провернулась, и в комнате появилась она.
— Смрад! — вырвалось у нас с Энжи в унисон, но с разной интонацией: ругательной и констатирующей факт.
А я вспомнила своего соседа по лестничной клетке — прораба Александра Самуиловича. Он настолько хорошо владел этой самой интонацией, что умудрялся одной фразой «твою мать» и поругать, и похвалить, и даже выразить соболезнования.
Горничная же оскорбилась. И вправду, для зомби она была выше всяких похвал. Даже трупных пятен на неестественно-фарфоровом лице не было. Скорее внешне она напоминала марионетку или восковую куклу, которую оплетало черное кружево заклинания. Вот только отчего-то меня малость смущало, что поднос с завтраком в спальню все же внес ходячий труп.
Служанка без слов поставила свою ношу на прикроватный столик и, сделав книксен, удалилась.
Я же покосилась на молоко, печенье и яблоки. Решила, что моему организму жизненно необходимы именно витамины, и, цапнув с подноса фрукт, обтерла его о рукав, а потом вгрызлась в спелую сочную мякоть.
Когда от местного аналога антоновки остался лишь огрызок, живот недовольно заурчал, сетуя на столь скудную поживу. Я скосила взгляд на молоко и печенье и решила рискнуть.
Энжи, которой на такие мелочи, как ходячие трупы, было и вовсе плевать, трескала за обе щеки уже вторую печеньку.
Когда горничная появилась вновь, уже с платьем, мы с крысявкой на пару уминали печенье и запивали его молоком. Я лишь убеждала себя порой, что медики же вон в морге чуть ли не трапезничают прямиком на вскрытых трупах. А здесь… Ну подумаешь, мертвец принес поднос… Вроде повар-то человек, а значит, обнаружить фалангу пальца мне в завтраке не грозит. Наверное.
Мозг все еще страдал этической дилеммой, а вот желудок был искренне благодарен хозяйке, что она не пошла на поводу у суеверий и в кои-то веки нормально его одарила завтраком.
Одевалась и причесывалась в спешке, как и спускалась по лестнице к поданной карете. Несмотря на то что завтрак готовила не я, да и одежду мне принесли свежую и отглаженную, я все равно умудрилась опоздать.
— Приют Святой Аларии! — крикнула я кучеру, оказавшемуся, к счастью, тоже человеком. Видимо, зомбанутая прислуга была исключительно в доме.
И все же, как ни гнал возница, в богадельню я влетела, когда занятие уже началось. Постучала в двери, мысленно придумывая оправдания для куратора, да так и застыла. Посреди царства яслей и колыбелей стоял Дэн, а рядом с ним, буквально дыша в затылок, — Смерть.