Академия Зла, или сын для козла
Шрифт:
Самой лучше по…
— Дай сюда, — сглотнула я, пытаясь осторожно изъять браслет. Мне это удалось.
— Самой лучшей по… — послышался задумчивый голос.
— По-помощнице! — продолжила я, нервно читая магическую гравировку. Что?! «Попомощнице»?
Я покраснела до кончиков рогов. «Попомощница»! У меня что? Попа мощная? Или помогала попой?
Я хочу вычеркнуть этот факт из своей биографии как можно скорее!
— … голем! — послышался голос за стеной. Что? Кто-то узнал, что задали?
— Мам, пока тебя не было, я подслушал!
Все-таки голема! Как я сразу не додумалась! Голем! Я шуршала учебниками, вспоминая из чего делается голем. Его можно было слепить из глины, какашки и пластилина.
— Так-так-так, — нашла мама, листая хрупкие страницы. — Голем — это существо, созданное из неживой материи и оживленное заклинанием…
— Голема из глины, — скромно добавил сынок, пытаясь меня обрадовать. — И желудей! Я так слышал за стенкой.
На часах были почетные четыре часа утра. Меня ждал голем.
— Ты куда свои руки — крюки тулишь! — возмущались за стенкой. От их криков мне становилось страшно. — Правильно тебе моя дочь изменяла!
Голос был скрипучим и противным.
— Что? Она мне изменяла? — ужаснулся мужской голос. — Гадость моя, ты что, мне изменяла?
— Нет, дружок! У тебя такие красивые рога только потому, что ты чистишь их пастой «Рогоносец»! — с усмешкой ответила бабка. — Держи его! А то как в руках, так и в штанах удержать не можешь!
— Что?! — послышался уже женский голос. — Что он там в штанах удержать не может?
— Зарплату, а что же еще! — желчно ответила бабка. — А я знаю, куда ты деньги прятал! Нашла я твою заначку!
Дальше я решила отойти от стенки подальше. Мало ли, вдруг они сейчас ее проломят!
— Нам нужно собрать глину, — скромно заметил сынок, глядя на меня с надеждой. Ему казалось, что я только и делала, что разрывала трупы в четыре часа утра, подсвечивая себе праведным родительским гневом.
— И желуди, — вздохнул мой ребенок, пока я прикидывала, где здесь можно взять хороший мешок. Срочно нужен хороший мешок, чтобы спрятать в нем труп того, кто это придумал!
— Гадкое утро, — вздохнула я, чертя печать визитки: «Все для родителей». Она валялась в книге, словно закладка.
— Гадкое время суток! — послышался приятный женский голос. — Вы совсем отчаялись, раз нарисовали нашу печать! Дорогие родители! Сегодня у нас проходит акция. Распорки для глаз, скотч для век и словарь «Матерись при ребенке правильно» в подарок для тех, кто купил три мешка желудей, глины, каштанов, слез единорога, соплей дракона, осиновые листочки, осиновые колы и сейчас сидит и лепит какую-то фигню! Если вам нужен моментальный кредит на шторы и гобелены нарисуйте один. Для соединения с оператором в едином страстном порыве — нажмите два. Наш сотрудник перенесется к вам в течение получаса! Нарисуйте два.
Я помотала головой, ужасаясь перспективам.
— Услуга «Не спи, завтра это сдавать!». Наш сотрудник будет тормошить вас, если ему покажется, что вы засыпаете
Браслет лежал на столе, пока я расчесывала свой кончик хвоста.
— Если у вас руки из жопы, нарисуйте шесть. Если у вас чего-то не хватает, нарисуйте семь. Мы доставим необходимую ерунду в течение пяти минут. Если вам хочется просто с кем-то поговорить и поругаться как следует — нарисуйте семь. Для соединения с оператором нарисуйте кукиш, — закончил свой монолог голос из печати.
— Этот фокус я знаю! — обрадовалась я, рисуя кукиш и прислушиваясь.
«В данный момент все операторы заняты. Оставайтесь на линии! Ваш вызов первый на очереди!», — произнес мелодичный голос.
— Ты бери, — хриплым басом произнес мужик из печати. — Какого хрена я должен брать?
— Нет ты, козел! — рявкнул на него сиплый голос. — Я в прошлый раз брал! Теперь твоя очередь!
— Да не ну нафиг! Опять какая-то чокнутая мамашка звонит! Там в Академии такая дичь творится! Бери ты! — спорил хриплый голос. — А я лучше пойду и отолью!
— Да чтоб у них там все повылазило! Кехе-кехеум! — прокашлялся сиплый голос. И тут же женским голосом ответил. — Я вас слушаю!
— Де-де-дедушка, а сколько стоит… эм… мешок глины? — спросила я после фразы «Все разговоры записываются. Нам тоже надо над чем-то ржать!».
— Триста тысяч душ, — вежливо ответили мне женским голосом.
— Сколько? — поперхнулась я, глядя на сына и чемодан. — А че так дорого?
— Вам же очень надо? — ответил приятный женский голос.
— Мне нужно подумать, — сглотнула я, глядя на печать.
И тут же затоптала символ. Печать погасла. Нет, спасибо! Мамины внутренние органы пока еще поживут у мамы!
— Мам, ну как? — послышался голосок. Мой сынок вышел из ванной, вытирая руки. — Ты все купила?
— Эм… У них нет глины, — соврала я. — Придется собирать самим! Или искать что-то на нее похожее!
— Алеф мен та! — кричали из соседней с ванной комнаты. — Оживи, тварь! Алеф мен та!
Я схватила чемодан и ребенка за руку. Через две минуты мы были во дворе Академии. Под каждым кустом была вырыта яма. Двор Академии напоминал кладбище с разрытыми могилами.
— Свети сюда! — требовала я, нагребая глину руками и хвостом. Чемодан уже лежал переполненный. Поверх валялись листья, каштаны и всякая ерунда, найденная по дороге.
— Быстро в комнату, — схватила я грязной рукой чемодан и грязным хвостом ребенка.
Мы сидели в комнате, пока мама листала подбородком старинную книгу «Поделки своими частями тела».
— Ребенок, — прочитала я, глядя на останки своего маникюра. — Нет, детей нам делать еще рано! Голем! Вот! Нашла!
Отгрызая от рулона скотч и приклеивая веки ко лбу, я уселась на пол и стала лепить этого сраного голема.