Академия Зла, или сын для козла
Шрифт:
Он развернулся, перехватил трость и направился в сторону Академии. Ректор побежал вслед за ним.
— Вы не думаете, что это … эм… слишком сложно для первокурсника? — слышался его голос.
— Я же сказал, что меня интересуют студенты исключительной силы, — ответило его величество, украдкой обернувшись. Мне показалось, что я поймала его взгляд, сжимая в руках сверкающий камень, внутри, которого бился огонь.
Как только они скрылись из виду, мы остались наедине с «душами». А потом, словно по команде бросились в комнаты. Я влетела, прижав
— Ой, мам! Это что такое? — послышался голос. А удивленные глаза смотрели на драгоценный камень.
— Так, не трогай его! Сейчас нам нужно создать фамильяра! — занервничала я, чувствуя, как трясутся руки. Осторожно, чтобы не сломать, я положила хрупкий камень на стол. И тут же открыла книгу.
— Фэ, фэ…. — листала я, поглядывая на теплое сияние, исходящее из камня. Мое чудо уселось, положив голову на руки, и смотрело на камень. В его светлых глазах отражался свет, и они казались такими лучистыми.
— Фигня, — шуршала я страничками, отчаянно сопя. — Так, может здесь? Как устроить ад вокруг себя! Хорошая книга, между прочим! Итак, поехали! Губная гармошка, перфоратор…
Я на секунду отложила книгу, вспоминая, как пыталась водить своего сына на занятия по игре на волынке. Нам на выбор сразу предоставили целый ассортимент инструментов для пыток соседей. Но мама выбрала волынку, поскольку, дом у нас маленький, орган не поместится. А волынка в самый раз. Но учитель сказала, что у ребенка есть слух и голос. Поэтому она не может продолжать занятия. «Мы тут учимся фальшивить, а он ни в какую!», — в сердцах заявила она мне. Тогда я решила купить ему детский перфоратор, но вместо того, чтобы довести соседей до нервного тика, он повесил маме три картины и сделал глазок.
«Может, еще разгадится? Может, израстет? Уже первую вон какую гадость сделал?», — утешала я себя, бросая книгу в стопку других книг.
— Мам, — послышался голосок. — А кто мой папа?!
Мама замерла над книгой и подняла брови. Она ждала этого вопроса и готовилась к нему. Дело в том, что демоны обычно растут в полных семьях. Такая семья, как у нас, это — большая редкость.
— Я слышу, что везде есть папы, а у меня только мама, — мне кивнули в сторону стенки. «Пиши список! Прадед с того света раз, двоюродная тетка Виль… как — то там… Ну та, что на нашей свадьбе убила половину гостей! И срочно нужно вызвать моего кузена! Ну и что, что он только что вернулся из тюрьмы! Вызывай!», — слышался деловой мужской голос.
— Твой папа, — вспомнила я одну человеческую книжку «Как объяснить ребенку, что мама была молода, глупа и неопытна». — Летчик!
Я вспомнила, как он летел с обрыва вниз, а я стояла, прижимая к себе младенца.
— В прошлый раз, ты говорила, что он — космонавт, — заметил малыш, рассматривая камень.
— Ну и немножечко космонавт, — с улыбкой ответила я, вспоминая, как пробила головой мужа потолок. — И даже чуточку полярник!
Я помнила, как по обоям растекался лед. А я стояла с вытянутой рукой, прижав к себе плачущего сына.
—
Все начиналось банально. Я была преуспевающим специалистом по контрактам в крупной адской компании. И однажды я пришла на вызов, а там он… Я выполнила все его требования и назначила ему срок. Год. Через год его душа должна была отойти мне. Я и так дала максимальный срок, за что получила нагоняй от начальства. А потом он вызвал меня снова. Просто поговорить. Он стал вызывать меня каждый вечер. Мы гуляли, разговаривали.
Он рассказывал мне, что такое доброта, милосердие и понимание. Мы вместе кормили бродячих кошек и голодных уток на пруду. Постепенно доброта стала для меня частью жизни.
«В тебе есть что-то светлое», — улыбались его глаза.
И я сама не заметила, как влюбилась. Я взяла декретный отпуск. И у нас родился мой чудесный малыш. Но срок контракт подходил к концу… И я решила сделать любимому подарок. Я пробралась в офис и стащила его контракт, решив, что мы с ним вместе его сожжем во время романтического ужина.
Но…
Вернувшись домой, я застала страшную картину. «Не смей забирать мою душу! Или я уничтожу это отродье!», слышался дрожащий голос. А на его руках плакал мой ребенок.
Так я узнала, что любви не существует. Что доброта — это всего лишь салфетка, которой вытирают кровь.
— Мам, а какого цвета глаза у папы? — спросила меня кроха.
Глаза? Цвета?
Я поймала себя на странной мысли, что не помню. Ни цвета глаз, ни цвета волос.
— Такие же, как у тебя, — неуверенно ответила я, листая книгу и пытаясь вспомнить хотя бы черты лица. Он — словно мутное безымянное пятно, расплывающееся в воспоминаниях. Я не могу вспомнить, где мы жили. Не помню даже имени.
— А я похож на папу? — спросил мой малыш. Я погладила его по волосам, цепляя рукой маленькие рожки.
— Ты лучше папы, — ответила я, улыбаясь. Ребенок слез с дивана, а я вернулась в книгу. Так, и здесь ничего нет! Неужели? Неужели мне придется это делать? Это же такой позор для демона!
— Мам, ты куда? — послышался топот ножек, когда я допивала зелье. Осталось еще немного. Буквально два глотка! Это два оборота!
Мама идет в … библиотеку. Брать книжку… какой позор! … про фамильяров…
«… не могу найти ничего про фамильяров! Нужен специалист!», — послышался встревоженный голос за стенкой, когда я осторожно приоткрыла дверь, чтобы выскользнуть.
«Отошли в сторонку! У меня огромный опыт заводчика! Я знаю, кого позвать!», — проскрипела бабка. — «У меня когда дед при жизни болел, он молчал! И ничего не говорил, где болит! Но я была хитрее, и водила его не обычному врачу, а к ветеринару! Сначала он принимать нас не хотел, но я записала на прием «козла», а потом показала дедушку! Ничего! Благодаря этому ветеринару дед еще сто лет прожил!».