Академия Зла, или сын для козла
Шрифт:
— Он классный! — обрадовался ребенок. А я хотела сказать, что это подарок на день рождения. На этот, следующий и так до совершенолетия.
— Тогда рога! — предложила моя гадость, показывая мне рисунок в книжке.
Мама представила, как наклонилась за пирогом, а в нее целятся огромные рога.
— Ааааа!
Вот так мама узнала, что эта тварь хочет кушать!
— Рога мы … Ну давай, небольшие! — задумалась я, собрав губы в куриную попку и кривя их направо и налево.
Чудовище вращалось, свирепо царапая когтями воздух. Огромная
— Ну как? — спросила я, понимая, что если такое приснится, то другими чудовищами не отмашешься!
— Страшно, — согласился сын, глядя на крупного хищника.
— А теперь, главное, чтобы сработало! — попросила я низшие силы, беря со стола кристалл с душой.
Пока я пыталась представить себе свой самый страшный кошмар, жуткое тело с рыбьим хвостом вращалось в огненном вихре.
Я разбила кристалл, видя, как душа вытекает из кристалла и устремляется в новое тело.
Пламя гасло, а волосы мои опускались обратно на плечи. Зарево адского огня начинало напоминать уютный огонь камина. А потом и вовсе потухло, оставив нас в темноте. Я спрятала за себя ребенка, видя, как мягко приземляется на лапы самое страшное из всех чудовищ. Самый жуткий из всех кошмаров стоял и смотрел на нас.
Он сделал шаг в нашу сторону. Если честно, то я перепугалась. А вдруг переусердствовала с «чудовищностью»?
Кошмар сделал круг вокруг нас. Я всегда старалась стоять между ним и ребенком, топчась на одном месте.
И тут он бросился на меня, боднув головой так, что мы упали.
— Мяу? — послышался писклявый кошачий голосок. — Мррррр!
Глава семнадцатая. Тыкдык решил сделать ночной тыкдык!
Первая мысль была, что тварь сожрала котенка. И теперь следует ожидать торжественного выхода котенка.
— Мяу! — пискляво выдало чудовище. И боднуло меня рогатой головой. Я снова потеряла равновесие. И душевное, кстати, тоже.
— Пуррррррр, — стало с садистским исступлением стало тереться об меня это чудовище. А потом брыкнулось на пол, перевернулось на спину и стало делать потягушеньки. На всю комнату. Оно толкнуло лапой чемодан, а оттуда выкатился клубок.
— Ма-а-ам, — шепотом послышался голос сына. Я хотела закрыть его глаза ладошками во избежание детской травмы.
— Мур! — муркнуло чудовище голосом котенка и стало катать клубок.
— Сынок, — мрачно поджала я губы. — Ты трогал камушек?
— Нет, мам… Ты ушла, а думал о своих котиках… — заметила моя маленькая гадость, только что сделавший маме королевскую пакость! Нет, я безмерно гордилась ребенком. Но что-то не очень вовремя мой «позднепакостный» проснулся.
— Мя, — отлетел в меня клубок, когда его снова поймала огромная когтистая лапа. Мне кажется, что нет ничего хуже огромной страшной твари с мозгами котенка.
— Мне кажется, он хочет играть, — заметила моя пакость, пока на когти наматывалась нитка. — А еще он хочет
Погоди. Мама сейчас от шока отойдет. Огромное, свирепое, жуткое чудовище с шестью глазами внезапно произносит писклявое «Мяу!».
Чудовищу надоел клубок. И он стал драть диван. От дивана остались две ручки и тряпочки. Зато на стене был след от внушительных когтей.
— Мур? — пискнуло то, что в страшном сне не приснится. И тут же бросилось ко мне. Он терся об меня так, что меня подкашивало.
— Прекрати, — мычала я, спасаясь в другом конце комнаты.
— Он хочет, чтобы ему погладили пузико! Мам! Это просто котенок! Только… — заметил мой сын. На нас посмотрели шесть жутких кошачьих глаз. — Только он чуть-чуть большой!
— Пурррр! Пурррр! — требовал почесания мой ночной кошмар. Он еще и спинку выгибал, когда я скребла когтями по его шипастому панцирю.
— И за ушком его почеши! — обрадовался сын, глядя восторженными глазами на страшный сон ветеринара.
— А теперь осталось найти ушко, — мрачно заметила я, проверяя, что у нас получилось. И только сейчас мама поняла, что забыла про уши. Она считала, что такой твари не обязательно слышать крики ужаса и боли. Поэтому присобачила одно ухо ему под хвост.
— Мам, а это мальчик или девочка? — послышался голосок, пока на меня смотрел обладатель ушей в возле попы.
Мама взмолилась низшим силам, стараясь держать себя в руках. Показывать такое его величеству было бы форменным позором!
— Ну посмотри, пожалуйста! — осторожно дернули меня за рукав. — Просто я хочу дать ему имя, но еще не знаю, как правильно. Ты ведь поможешь придумать ему имя?
Лезть и изучать анатомические подробности маме не хотелось. Поэтому она приподняла хвост. Уши под хвостом навострились. Нет, может, это и хорошо. Вода попадать не будет. Не простынет.
— Мальчик! — наугад сказала я, а меня снова боднули рожками. Эта тварь наступила мне на ногу, чтобы я не упала и не шарахнулась с траектории почесания.
— Как здорово! — обрадовался ребенок, гладя жесткий панцирь. — Давай его как-нибудь красиво назовем!
— Сринеглядушка, — предложила я, понимая, что не видать нам трона. — Или Кукукака… Что-то вроде он всовывается: «Куку», а реакция человека вполне предсказуема! Или Нессыоннекус? Улоткадристиэль? Вампирлодыжкин?
У меня был большой опыт общения с братьями нашими пушистыми.
— А давай назовем его Тыкдык? — предложил сияющий от счастья ребенок. Он повалил Тыкдыка на пол и стал его чесать.
Я стояла и смотрела на них. Может, я совсем с ума сошла с этим престолом? Может, оно нам не нужно? Может, счастье не в троне-короне, а вот в этом вот… Я вздохнула, скрипнув зубами. Обидно вот так просто слиться с гонки, обидно, что я больше ни разу не поговорю с его величеством. Не почувствую призрачные прикосновения. Не будет запаха дорогих духов, обволакивающих меня. Не будет такого приятного чувства в животе, словно внизу живота плещется горячее шампанское.