Akladok
Шрифт:
Нет, что не говори, хорошо, что она его не продала. Просто очень удачно. А ведь подумать только, каких-нибудь пару часов назад мучилась: продать – не продать? Но, спасибо тебе, Господи, удержал. И теперь он лежит у нее в сетке, точно такой, как их показывают в кино, маленький и черный пистолет.
Не продала. Это ж просто везение!
Двери отворились. Мария Петровна выскочила на платформу и быстро-быстро засеменила к лестнице. У нее было желание уйти куда-нибудь подальше от этого странного поезда. Туда, вниз, в темноту. И затаиться там, в этой
Мария Петровна прошла, нет пролетела, мимо пятачка остановки, мимо темной коробки «Пивного бара», мимо припорошенной снегом машины, которая, тем не менее, стояла около его входа, и, увидев тропинку, уходящую куда-то за бар мимо покосившихся штабелей ящиков, свернула туда. Она почти вбежала в их тень, в небольшой закуток, где днем, по-видимому, сидят грузчики. И, тяжело дыша, присела на один из ящиков.
Вот и все. Тут в темноте ее не видно; зато ей видно все, что там под фонарями делается. Мария Петровна поставила сетку на снег и посмотрела на дорогу. Но там…
Лучше бы она не смотрела. Там чуть слышно скрипя снегом, двигались те, от кого она с такими усилиями пыталась скрыться. Они шли не быстро, но и не медленно. Молча, прекрасно зная, куда идут. И делая вид, что идут просто так. Повернули на дорогу, ведущую вдоль железнодорожного полотна, поравнялись с тропинкой, по которой Мария Петровна ушла в свое укрытие, и, пройдя мимо нее, проследовали дальше.
Убийцы!
Господи, сколько же можно-то?
Нет, это все-таки очень удачно, что она его не продала. Видно на то и вправду – Божья воля. Мария Петровна вздохнула, и, положив пистолет в сетку сверху продуктов, так, что бы его можно было быстро достать, осторожно тронулась за ними. Ей казалось, что она еще не разучилась быстро ходить.
– Ой-о-ой! Отпустите, отпустите! – закричал чей-то высокий голос.
Иван разжал руки и открыл глаза. Было темно и холодно. Словно под одежду специально напихали ледяного и колкого снега. Мир, состоящий из каких-то теней и линий, сумбурно кружился вокруг него, а среди этого сюрреализма куда-то в темноту пятилась маленькая заснеженная фигурка.
Что это? Что за чушь? Он только что стоял в тамбуре, хотел закурить. И тут…
Его выкинули! Зарезали и выкинули! Точно, у того подонка был нож, ему, Ивану, не удалось увернуться, и теперь он будет замерзать здесь, в снегу, у железнодорожной насыпи. И истекать кровью.
Господи!
Иван сел. Сердце бешено колотилось. На непокрытой голове выступили капли пота. Куда же он его пырнул? В сердце не попал, это – очевидно, да и в других местах вроде не больно. Только гудит голова. Ноги с руками – на месте и приемлемо шевелятся. И мокро. Может быть, он все-таки увернулся, и это – не кровь?
Иван начал сосредоточенно рассматривать свое тело и, наконец, увидел то, что искал. Из его груди торчала красивая гладкая ручка ножа. Только как-то странно и под углом.
Иван осторожно потрогал ее рукой и не почувствовал ничего кроме слабой тупой боли. Словно трогал ушибленное место. Так, может быть, нож сломался и все в порядке? Или… или он уже больше не чувствует боли. Ибо у него больше нет тела, – он же его не чвствует! Иван осторожно запустил руку под пальто. Рука дрожала и никак не могла сориентироваться. Вместо лезвия она нащупывала что-то твердое и прямоугольное.
Книга!
Неужели?! Нож попал в книгу и сломался! И он, в общем и целом, жив. Жив!
Иван быстро вытащил нож за ручку, но ничего не почувствовал. Странно, лезвие цело. Цело и чисто. Ничего себе! Нет, правда, ничего себе! Эта книга, замечательная книга спасла его. Ему дали почитать. Вовка, сказал, что это кто-то из его друзей написал, но, несмотря на это – очень стоящая вещь. Верно, там стоит имя автора, знакомое такое имя, и он ее прочтет, теперь обязательно прочтет. Потом найдет этого Вовкиного друга, и обо всем расскажет. Надо только спрятать ее поглубже в карман, и – домой! Вот только сумка, а в ней продукты. И, вообще, где он?
Иван осмотрелся и только тут вспомнил про небольшую фигурку, застывшую в метрах двадцати от него.
Какой-то мальчик…. Со школьным рюкзаком.
– Эй? – проговорил Иван. – Эй, не бойся. Скажи, где мы? Ну… какая тут станция рядом, а?
Мальчик молчал.
Иван попытался подняться. Тело было каким-то ватным, но слушалось. Это удивительно, что он ничего не сломал. Впрочем, поезд только тронулся, а это значит…
– Слушай, здесь где-то рядом должна быть платформа. Да? – проговорил он и огляделся.
– Ну…. да, – ответил настороженный голос.
– Это недалеко? – Иван все никак не мог встать: сугроб был глубоким, и он только сползал в нем ниже по насыпи. – З-зараза, – выругался Иван; в этот момент ноги нащупали что-то твердое, и он, наконец, смог подняться.
– В-вы извините, – проговорил мальчик. – Вы так здорово полетели! И я подумал….
– Что?!…, – неприятно пронзило Ивана. Кажется, этот ребенок хотел его обокрасть! А он-то думал – помочь. Какой хороший мальчик! Бедняга. Но так холодно… Надо бы двинуть на станцию, может быть там можно где-нибудь обогреться. И шапка… где его шапка? Ведь приличный мороз. Еще какой-нибудь менингит…
Но все. Надо взять себя в руки. Не дрожать, не горбиться, не делать затравленного выражения лица. Господи, как это трудно – распрямить ноги, если они подкашиваются. Ужасно….
– Н-нет, кажется, я х-хорошо приложился, – все-таки пробормотал он. – Это точно. С такой в-высооты…
– Водки вам надо выпить, – выпалил мальчик с участием. – И побольше. Четкий способ, мой отчим, как чего с ним сделается, как задаст! И все проходит. Даже добрым становиться. Во!
– Н-ну раз даж-же отчим…, – Иван выбрался из сугроба. – Если даже твой отчим… Придется. А то что-то как-то не по себе. Но куда же идти?