Аксель в три с половиной оборота
Шрифт:
Насладиться ей не дали. Раздался грозный окрик:
– Мисс Брендон, вы считать разучились? Или за год забыли, что такое дорожка шагов?
Она проглотила подступивший к горлу комок, закончила круг и начала пересекать лед по диагонали, выполняя шаги. Дуга, еще одна. Тройка. Крюк. Еще несколько шагов. Спираль. Потом вращения.
На последнем элементе она слегка сбила дыхание, поэтому, подъехав к тренеру, дышала достаточно неровно, что он не преминул заметить:
–
Элис закусила губу и отвернулась. Черт! А он всё помнит! Впрочем, странно подозревать склероз у двадцативосьмилетнего мужчины.
– Не побегу! – Она постаралась придать голосу максимум уверенности, но избегая смотреть на него.
– Уверены? Смотрите, пожалуйста, на меня!
– Да!
Элис высоко задрала подбородок и наградила Хейла самым гордым взглядом из своего арсенала. Год назад она мечтала посмотреть на него именно так – что ж, ей выпал шанс!
И тут он сделал то, что всегда получалось у него лучше всего. Просто улыбнулся. Широко и от души. Насколько редким было это зрелище! И как хорошо Элис помнила, что влюбилась именно в эту чудесную, открытую улыбку. И в эти улыбающиеся глаза.
– С характером… – повторил он. В голосе прозвучала странная нотка, как будто среди лютой зимы настала оттепель.
– Это плохо? – робко спросила Элис.
– Нет. Впрочем, время покажет, – пожал плечами он. – На сегодня вы свободны. Завтра приезжаете в семь. Мария выдаст расписание, следовать неукоснительно. Радует, что вы хоть веса не набрали.
Поняв, что он вот-вот уйдет, Элис, пересилив себя, решилась задать давно мучающий ее вопрос:
– Мистер Хейл?
Он обернулся, и она опять замерла, как кролик перед удавом, растеряв решительность и заодно дар речи.
– Что-то еще, мисс Брендон?
Голубые глаза смотрели внимательно, но в глубине их затаилась смешинка. От Джаспера явно не укрылось замешательство Элис, и оно ему нравилось!
Элис попыталась вдохнуть и чуть севшим голосом всё-таки спросила:
– А почему вы уехали из Сиэтла?
Он вздрогнул. Веселье как рукой сняло, взгляд посуровел, оттепель сменилась крепким морозом.
– Здесь лучше платят. До завтра!
Стук шагов. Хлопок двери.
***
Следующие три месяца превратились для Элис в пытку. Тренировки, тренировки – бесконечные! Тренажерный зал, бассейн, каток. С раннего утра и до позднего вечера. Она приезжала домой и валилась в постель, сил не хватало ни на что.
Лед был холоден, Джаспер Хейл – еще холоднее. Кажется, своим вопросом о причинах переезда в Нью-Йорк Элис возвела между ними стену. Даже не изо льда. Из стали или еще более прочного материала. Только работа. Только фигурное катание. Ледяной голос, ледяные приказы. Ни шагу в сторону. Элис держалась на зубах. Но держалась.
Мария Домингес постоянно присутствовала на занятиях, стоя рядом с Джаспером и мило с ним беседуя. И вот для нее стены не существовало. Элис разрывало на части, когда она слышала теплый, ласковый тон, которым говорил он с Марией, и когда слышала те холодные, резкие слова, которые предназначались ей.
Поначалу Мария относилась к Элис отстраненно и настороженно. Но по мере того, как Джаспер продолжал демонстрировать примерное поведение тренера по отношению к ученице, Мария становилась к ней ровнее и теплее. Когда возник спор о выборе музыки для произвольной программы, Мария даже внезапно поддержала выбор Элис. Хейл только пожал плечами, соглашаясь. Если Элис он мог приказать, то Марии – нет. Всё-таки хореография и музыка были ее стихией. Она была профессионалом, ею дорожили, ее мнение всегда имело вес.
Элис же оставалось только одно – сжать зубы и заниматься, доказывая, доказывая… Хотя она сильно сомневалась в том, что ее результаты хотя бы каплю радуют тренера. Ни слова поощрения. Никакой похвалы. Сухая констатация достигнутого результата. Стоило решить задачу, как тут же выдавалась следующая.
Время неумолимо шло, приближались региональные отборочные соревнования. График занятий еще больше уплотнился, Элис проводила теперь уже почти всё время на льду, откатывая программы, работая над прыжками, вращениями, дорожками и другими элементами короткой и произвольной программ. Расписание становилось очень насыщенным, и она регулярно встречала других фигуристов на катке во время занятий. Один раз она пришла чуть раньше срока и увидела прокат произвольной программы Джеймсом Эллиотом, молодым фигуристом из группы Джаспера. Сам тренер вместе с мисс Домингес стоял у бортика, внимательно наблюдая за исполнением.
Джеймс закончил программу эффектным вращением, подкатил к бортику, выслушал несколько добрых слов от Хейла – Элис не сомневалась, что там прозвучали именно добрые слова! – и остановился в стороне. Хейл поднял на нее взгляд и махнул рукой.
Элис шагнула на лед, зазвучала музыка. Она заставила себя забыть обо всем – о коллеге, который катается намного лучше. Об угрюмо-непроницаемом взгляде Джаспера. О его руке, которая лежала на плече Марии и обнимала ее. Обо всем. Были только музыка – и лед. И она сама…
Четыре с половиной минуты – это мало или много? В этот раз для Элис они были и мгновеньем – и вечностью. Но даже эта вечность закончилась. Музыка стихла. Она стояла, не открывая глаз, пытаясь отодвинуть миг, когда она неминуемо услышит холодный тон и равнодушную оценку.
В гулкой тишине раздались аплодисменты. Неужели? Элис распахнула глаза и обернулась. Нет. В ладони хлопал Джеймс.
– Мисс Брендон, вы чудо как хороши! – он стоял у выхода со льда, смотря на нее глазами, полными неподдельного восторга. – Вы так слились с этой мелодией… Я в восхищении, правда! Красивые линии, переходы из элемента в элемент… Слов не нахожу, насколько мне понравилось!
Хлоп! Сейчас от Хейла Элис не досталось и слова. Только звук закрываемой двери.
– Джаспер сказал, что вы на сегодня свободны. Выпьем по чашечке кофе? Пожалуйста? – Джеймс смотрел на нее открыто, чуть дерзко и очень тепло. Как будто противопоставлял себя Джасперу.
Элис не хотелось обижать его, но и настроение для разговоров, а уж тем более для флирта, отсутствовало. Она покачала головой:
– Мистер Эллиот, простите. У меня дела, сразу после тренировки я должна уехать.
– Зовите меня по имени, пожалуйста. Меня зовут Джеймс.