Аксенов
Шрифт:
Е.П.:И стал действительно профессором, «профессором в штате», так, кажется, это у них называется…
А.К.:То есть стал обеспеченным американцем, потому что среди наиболее стабильно обеспеченных американцев всегда числились и числятся университетские профессора. Но что я тебе хочу сказать: хлебнул до этого Вася — будь здоров! Тут я сделаю непозволительную, особенно для писателя, но распространенную ошибку, а именно: я припишу биографию героя автору. Потому что это не всегда ошибка, потому что есть такие вещи, которые не мог автор описать, не пережив, не мог — он бы их не знал. Бедность, в которой некоторое время живет приехавший в Америку герой «Нового сладостного стиля», — эту бедность Вася знал не понаслышке. Во всяком случае, близко видел. Герой там некоторое время
Е.П.:Историю ты сплел очень красивую, я прямо заслушался. Но я с тобой совершенно не согласен. Начиная с одежды — да ему привезенной из Союза хватало! И у него была жена, звездная Майя, которая не стала бы, это самое, сухой корочкой питаться после той жизни, к которой она привыкла…
А.К.:А куда бы она делась? Если нет денег…
Е.П.:Нет, я с тобой все равно не согласен. Он для начала тратил деньги, которые у него там были, и не снизил уровня жизни. И он был у Карла Проффера почетный гость, а не приживал, понимаешь? Вот Довлатов небогато поначалу жил, это да. И многие другие… Кстати, вот история про отношение некоторых других писателей-эмигрантов к богатству Аксенова. Довлатов, который очень хорошо к Аксенову, в принципе, относился, однажды, выступая в Лос-Анджелесе на конференции, где эмигранты были, сказал примерно так: «Мы и в Советском Союзе плохо жили, нас не печатали, а они, вот эти, как Аксенов, и там печатались, и здесь прекрасно живут, а мы и здесь девятый… ну понятно, что… без соли доедаем…»
А.К.:Тоже преувеличение в обе стороны.
Е.П.:Это отражение распространенного писательского мнения о богатстве Аксенова. И не только нижнему буфету ЦДЛ оно было свойственно, но и некоторым вполне приличным людям. Вот история, которая связана с Фридрихом Горенштейном. Я его как-то спросил: зачем ты все-таки эмигрируешь? Так он знаешь как ответил? «Если бы я тут жил, как Васька Аксенов, я никуда не поехал бы». А мне Вася рассказывал про их взаимоотношения по поводу богатства. Однажды Фридрих, который тогда еще не был известен и успешен, увидел, что Аксенов выходит из машины, очевидно, из «Волги», и говорит: «Ну что, Вася, все машины коллекционируешь?» Потом Фридрих разбогател как сценарист, он очень хорошо сценарии писал — и построил себе мечту детства и голодной юности: пальто с шалевым воротником из хорошего меха. Шапку купил, как у Брежнева, и золотые перстни. Ну, такие у него были желания… И вот Вася его встретил и не удержался, показал на перстни: «Ну что, Фридрих, все золото коллекционируешь?»
А.К.:В этой истории много про богатство Аксенова и отношение к нему других писателей. Люди, чуждые стилю, за богатство принимали стиль.
Е.П.:Вернемся к началу жизни Аксенова в Америке. Я опровергаю твою версию о том, что в первые месяцы ему там трудно пришлось. Потому что как только у него… знаешь, стрелочка на красной линии, бензин кончается… как только у него бензин кончался, деньги исчерпывались, так возникал и заработок, так возник университет…
А.К.:Да, проявились его всегдашнее умение и готовность зарабатывать.
Е.П.:Понимаешь, он был нацелен на то, чтобы зарабатывать, и делал все, что нужно для этого. Когда все шло к отъезду, мы тогда зиму провели на даче в Пахре, он с Майей и я. И Вася английский язык учил там постоянно. У него в ванной был приемничек, и там все время шуровало не то Би-Би-Си, не то еще что-то. Но когда он встречался с какими-то иностранцами, потом жаловался: «Ох, сегодня наспикался, устал…» То есть он старался, но у него еще не было свободного английского, когда он приехал в Штаты, понимаешь? А потом у него стал свободнейший английский, богатейший, его студенты мне рассказывали. Значит, он, как всегда, делал все необходимое для зарабатывания денег, овладевал профессорством как следует. И его коллеги по университету, преподаватели, мне же рассказывали, что он относится с крайней серьезностью к учебному процессу, не просто нашел писатель синекуру…
А.К.:Да это он и сам говорил, что для него университет — не просто заработок, но существенная часть жизни. Хотя в то же время это стало и основным источником его американских денег.
Е.П.:Здесь я опять вспоминаю свой разговор с Бродским, в Лондоне, в девяносто втором году. Я его среди прочего спросил, зачем он в университете работает. Он сказал: «Так из-за денег!» Я говорю: «А Нобелевская?» И он ответил вот что: «Так деньги, Женя, быстро кончаются». То есть для него это был просто заработок, вот он, величайший поэт, просто приходил в университет, показывался студентам, реял над ними. А Аксенов был нормальный «господин профессор», преподаватель, дававший знания, а не только возможность просто общения с собой.
А.К.:Это абсолютно точно. Хотя, конечно, был в его преподавании и определенный акцент — вот этот господин профессор еще, говорят, и русский писатель, как интересно… Такой профессор Aksionov, как персонаж его книжек…
Е.П.:Он русский писатель… Но, знаешь, там это не такое уж диво. Он в этих своих «американских» книгах описывает, там кого только нет: и генералы южновьетнамские, и просто всякие беглые, и чудаки… Там этого хватало и хватает, в Америке, там на этой экзотике не проживешь. А он стал еще и настоящим профессором, университетским человеком. И это одновременно давало ему и интересную работу, и деньги. А деньги, которые здесь, в Советском Союзе, были нужны, чтобы отгородиться от действительности, там нужны были поначалу, чтобы встроиться в жизнь. Деньги для витальности, как кислород… чтобы вольно дышалось там, «где так вольно дышит человек», понимаешь? И он с этими деньгами стал такой типичный американский middle сlass, не выше, чем middle class, но и не ниже.
А.К.:Ну все же высший middle class. Университетский штатный профессор — это высший middle class. Профессор — это хорошая позиция, как говорят в Америке, хорошая позиция. Конечно, не то что богатый адвокат или успешно практикующий врач, но очень неплохо.
Е.П.:И он, прямо скажем, очень за это держался. А там ведь свои интриги, одна кафедра другую не любит, один преподаватель другого не любит, все конкурируют, а ведь у него же долгие годы не было пожизненного контракта, его продлевали, и надо было стараться, чтобы его продлили на следующий год. И, как водится в американских университетах, чтобы продлили преподавателю контракт, надо, чтобы на его лекции записалось достаточно много студентов. Так к нему, как я узнал, записывалось огромное количество студентов!
А.К.:Для этого нужно приложить очень серьезные усилия, чтобы понять, что' американскому студенту интересно.
Е.П.:Надо одновременно и дать информацию, прагматичные молодые люди понимают, что это пригодится в жизни, и дать… и напустить на них такого обаяния, чтобы они к тебе все записались ради удовольствия…
А.К.:А записалось бы мало, или, еще хуже, студенты бы пожаловались на «консервативного профессора» — и не было б контракта.
Е.П.:Я помню, с каким удовлетворением он мне написал, что теперь пожизненный профессор, уже не надо продлевать ничего. А это значит — большая пенсия… Потом, правда, он влетел по части пенсии со страшной силой. Там бывают пенсионные фонды вроде наших пирамид, вроде МММ. И он откладывал деньги на пенсию, а потом все эти деньги пропали…
А.К.:А, это я знаю. Все пенсионные деньги сгорели…
Е.П.:Ему этот фонд какой-то дальний родственник или знакомый порекомендовал. И когда все эти деньги накрылись, он еще дослуживал профессором, собирал заново на пенсию. Если бы не это, у него была бы больше пенсия. Он рассчитывал вообще-то на б'oльшую пенсию, но… Однако с любой американской пенсией жить в Европе — одно удовольствие. Тут у него появился дом в Биаррице, он привез из Америки подержанный «ягуар» и купил еще маленькую машинку «рено» для хозяйства…