Актерские тетради Иннокентия Смоктуновского
Шрифт:
«Сон — просто и просто. Что это такое? Не соучастник ли я?
ВЫ ЧТО-ТО НЕ ТО ДЕЛАЕТЕ».
И эта тревога рождает нежелание быть с Годуновым. Смоктуновский в комментарии к реплике Федора, что он не хочет заниматься делами, потому что «не совсем здоров», даст неожиданный подтекст:
«Я не болен! Когда ты со мной, я должен быть хорошо подготовлен».
Беседа с Годуновым, как схватка с противником, к которой надо быть в форме.
Он вел беседу с Годуновым, чуть внутренне удивляясь происходящему. На прошение царя Иверского («Царь
«ГОСПОДИ, ЕСТЬ ОКАЗЫВАЕТСЯ И ТАКОЕ».
А на слова о возвращении Димитрия:
«Вот те на! Так и сам я того прошу».
Он не хочет ссориться с Годуновым, но в их столкновении с Шуйским решительно встает на сторону последнего, проявляя царскую власть, чтобы закончить ссору. На слова «Нет, шурин, нет, ты учинил не так!» помета:
«Ты здесь не сопротивляйся.
Эта история закончена.
Исправить вину Бориса перед князем».
Но когда уже князь Шуйский начинает наступать на Бориса, Федор опять пытается соблюсти равновесие ситуации:
«ЭТО УЖ ТЫ ПЕРЕГНУЛ, ДРУЖОЧЕК
Но довольно. Больше не надо».
Шуйский уходит («куда-нибудь подале, чтоб не видать, как царь себя срамит!»). И вот тут Годунов протягивает донос на Шуйского. Смоктуновский помечает на полях еще одну черту Федора: «Не терпит доносов — ЧИСТОТА ВЫСОЧАЙШАЯ».
Не терпит не только по душевной чистоте, но потому, что они слишком на него действуют. Опять просыпается отцовская подозрительность, отцовский гнев начинает туманить голову, и внутреннее состояние царя, по Смоктуновскому: «Нет-нет, только не это. Подавляет в себе отца». Подавляет тяжелое наследство («Сын плоти и крови Иоанна Грозного»), тем выше победа — «Чистота высочайшая».
Зная за ним эту подозрительность и отцовскую кровь, Борис требует взять князя Ивана под стражу, а потом казнить. Для Федора — Смоктуновского — это момент, когда он по-новому узнает Бориса: «Боже мой! Боже мой! Ты — такой! Запах!!! Кровь, кровь!!!». Впервые Федор понимает шурина, ощущает чисто физиологически запах честолюбия, запах сырого мяса и крови. И отшатывается:
«Полно, князь! Довольно.
Мудро — корни глубоко.
Но больше так нельзя!
МИТЯ БУДЕТ ЗДЕСЬ И ЭТО НА ВСЮ ЖИЗНЬ».
И тут Смоктуновский отмечает, что его Федор не только нравственно не приемлет кровожадность и честолюбие Бориса, но отвергает его и как царь, заботящийся о благе государства:
«Разве тебе родина не дорога???
Я ведь от всего отказался.
Что же с землею будет??
Не разумно предполагает. Ну, как же это может быть, если будет так.
Напуган очень. Забился.
Фашизм».
В предложении Годунова он видит только его испуг за свое место, жажду власти, но не заботу о стране, не государственный разум. Сам же, по мысли Смоктуновского, ведет себя именно по-царски, как мудрый правитель.
Он, как помечает актер, «скрывает гнев» и принимает решение: «Я должен поступить так и только так» («Я в этом на себя возьму ответ!») и далее: «Мне Бог поможет».
Он понимает свой долг как долг миротворца, уверенный, что только милосердие спасет страну.
На словах «Каков я есть, таким я должен оставаться; я не вправе хитро вперед рассчитывать» комментарий внутреннего посыла:
«Не погибнет Русь!!!
Музыка слов.
Симфония. Полифония».
Оставшись вдвоем с Ириной, Федор проверяет свое решение и убежден, что поступил как должно: «В финале абсолютно уверен, что ему делать. Все правильно! Просветленный, уходит царь».
Подчеркнув «царь», Смоктуновский еще раз выделил важнейшее в своем Федоре — правитель по крови, по духу, по «царской идее».
Окруженный ворохом государственных бумаг, Федор, по Смоктуновскому:
«Все время ждет, что или Борис, или Шуйские придут. Ждет или, или.
ТО ЛОБ ПОТРЕТ, ТО ЗА УХОМ ПОЧЕШЕТ И НИЧЕГО, БЕДНЯГА, НЕ ПОНИМАЕТ.
ЭТО ОНИ МЕНЯ РЕШИЛИ ТРАВИТЬ».
Но приходит Клешнин и рассказывает о болезни выгнанного Бориса, о жестокости и неблагодарности царя. После прихода Клешнина порыв:
«Я Митю не беру! Надо возвратить Бориса».
И на реплику «Я знаю сам, что виноват»:
«Большая пауза: что ты мне в душу лезешь — стыдно.
Но надо ПЕРЕЙТИ ЧЕРЕЗ ЭТО — ЭТО НУЖНО РУСИ».
И артист комментирует эту готовность Федора подставить щеку как христианский поступок: «Иисус Христос».
Но, будучи готов поступиться своей гордостью, не согласен жертвовать другими и недоумевает требованиям Бориса по доносам неизвестных осудить близких людей («Уж эти мне доносы! Я в первый раз Старкова имя слышу, а Шуйского звучит повсюду имя»):
«Как же Борис слушает ублюдков».
Появляется Шуйский, и, желая уличить злоязычие Клешнина, Федор просит князя дать слово, что тот на него не злоумышлял. Просьба Федора дать честное княжеское слово сопровождена пометой артиста: «Вот как вы живете, вот как мы живем. Вот где честность». Он опять же необидно и наглядно показывает Шуйскому «как надо» вести себя честным людям. Нам слова довольно друг для друга. Так и должно быть между своими:
«Сила веры. Восстановить ее».
После признания князя Ивана («Ты слышал правду — я на тебя стал мятежом!») царь:
«Не слышу. Повышенные ритмы.
Хочешь исповедь: я сам этого хочу. Скажу только тебе!
Все на себя беру я, на себя».
Опять же прозревает высокий дух Шуйского, высоту мотивов, которые толкнули его на измену, и готов защитить его ото всех, прикрыть собой.
Смоктуновский не раз подчеркивает высокий и сильный дух, который побеждает у его Федора телесную немощь. Но тут единственная помета в тетрадке, где артист меняет безличное третье лицо и обращается к своему герою напрямую на «ты»: «Своим поступком ты доказал, что так же высок ДУХОМ, КАК И РАНЕЕ».